Кровавый Дунай. Боевые действия в Юго-Восточной Европе. 1944-1945 - Петер Гостони

Для дивизионного командования в эти дни наступила их «черная пятница»: поскольку подчиненность частей в эти последние дни едва ли не ежечасно менялась, случалось так, что во время отхода соседней дивизии пехотинцы и унтер-офицеры считали, что их «высшие» про них просто-напросто «забыли». Поэтому даже годы спустя один бывший офицер 44-й пехотной дивизии обвинял (несправедливо) Зеппа Дитриха в том, что он «в ходе мартовского наступления явно забыл о подчиненных ему 23-й танковой дивизии и 44-й пехотной дивизии. Обе эти дивизии поняли всю серьезность своего положения только тогда, когда далеко в тылу у них в небо поднялись столбы земли от разрывов снарядов. Лишь энергичными действиями удалось на какое-то время приостановить взрывников Зеппа Дитриха и спасти отдельные подразделения этих дивизий, отведя их через перешеек между озерами».

Несмотря на осуществленный прорыв, маршал Толбухин остался недоволен успехами своих войск. Их продвижение, особенно в районе Секешфехервара, происходило не так быстро, как было предусмотрено. За Секешфехервар, который перекрывал путь тем русским армиям, которые наступали с севера во фланги и тыл основным силам 6-й танковой армии СС, разгорелось ожесточенное сражение. Командующие 4-й и 9-й гвардейскими армиями, докладывая маршалу, который побывал у них на выдвинутых вперед КП, ссылались на труднопроходимую местность (леса, болота, горы), делавшую невозможным быстрое продвижение, и на упорство противника, умело использующего каждое естественное препятствие для обороны. К 19 марта русским удалось осуществить прорыв только шириной 35 (36. – Ред.) километров по фронту и на глубину 15 (20. – Ред.) километров. Чтобы отрезать пути отхода 6-й танковой армии СС, Толбухин отдал приказ 6-й гвардейской танковой армии под командованием генерал-полковника А.Г. Кравченко втягиваться в наступление раньше, чем это было запланировано. Она должна была продвигаться в направлении Эшкю – Веспрем – Берхида и окружить 6-ю танковую армию СС юго-восточнее и юго-запад-нее Секешфехервара.

Вечером 19 марта Толбухин узнал, что начался ускоренный отход танковых дивизий СС. Чтобы устроить немцам у северной оконечности озера Балатон новые Канны, оставалось только надеяться на решительность и быстроту гвардейцев-танкистов. Удары 4-й и 9-й гвардейских армий обрели новую мощь, и все 425 танков и САУ 6-й гвардейской танковой армии устремились вперед, горя желанием выполнить поставленную перед ними задачу. На рассвете 20 марта войска 26-й и 27-й армий форсировали канал Шарвиз для наступления, которое они должны были повести отсюда через Польгарди и Лепшень на Варпалоту, чтобы перекрыть с запада район Секешфехервара. Сражавшиеся здесь кавалерийский корпус и венгерская 25-я пехотная дивизия попытались, сдерживая наступающих, выиграть время. Поселок Шерегейеш, за который разгорелся жаркий бой и из которого еще пять дней тому назад немцы планировали нанести новый удар по направлению к Дунаю, был оставлен 1-й танковой дивизией, что положило конец последним надеждам германского командования придать новый импульс операции «Весеннее пробуждение».

Командование группы армий «Юг» уже несколько дней и не рассчитывало на такую возможность. Дони-Михоляц на Драве 15 марта пришлось оставить из-за сильного давления противника, из Валпово между 20 и 22 марта ушли «вермахтовские» казаки и солдаты авиаполевой дивизии.

2-я танковая армия еще продолжала наносить удары, но, кроме небольших захватов территории, уже ничего не могла достичь. Отводить дивизии с разваливающегося фронта на Дунае Гитлер категорически запретил, как и выравнивание плацдарма венгерской 3-й армии, которая с 20 марта была прижата тылами к Дунаю и отрезана от остальных германо-венгерских войск к западу от Дуная. Одна печальная весть следовала за другой: Малиновский севернее Дуная на многих участках перешел в наступление против германской 8-й армии, генерал горных войск Крейзинг отвел назад свой фронт на левом фланге в районе Банска-Бистрица и оставил сам город.

Тем временем из Секешфехервара, который на протяжении нескольких месяцев уже трижды переходил из рук в руки, должна была отойти 5-я танковая дивизия СС. Эти последние часы, проведенные в оставляемом городе, описывает уже упоминавшийся нами офицер СС: «21 марта… около полудня… Приказ фюрера гласит: Секешфехервар должен быть удержан! Приказ этот – совершенное безумие. Вряд ли возможно таким образом связать боем вражеские войска. Русские продвигаются на север, они уже подошли к городу Папа! Военный совет в дивизии. Либо выполнять приказ фюрера – тогда с КП дивизии следовать в Секешфехервар – либо прочь отсюда! О быстром продвижении русских лучше не думать. Даже куда лучше нас вооруженные дивизии лейбштандарт «Адольф Гитлер» и «Гитлерюгенд» спешно уходят на запад. Новые радиопереговоры о том, что, согласно приказу фюрера, следует удерживать Секешфехервар. Около 22 часов командир решился нарушить приказ фюрера и отдал приказ об оставлении Секешфехервара… 22 марта. Отход из Секешфехервара по единственной ведущей на юго-запад дороге происходит без осложнений и без существенных помех со стороны противника. Уже к рассвету все части собрались в районе Урхида… Мы еще удерживаем фронт на юге, поддерживая с ним связь… Все дивизии, включая сомкнутые роты «Тигров», в панике уходят в западном направлении к Веспрему. Последними отступают части дивизии «Викинг» (5-я танковая дивизия СС). Ей удалось пробиться на запад. При этом почти все еще боеспособные танки, штурмовые орудия и бронетранспортеры, а также 2-й артиллерийский дивизион самоходных орудий были потеряны. Но личному составу, сплотившемуся в некие подобия ударных групп, по большей части удалось прорваться…»

С этими войсками, лишившимися тяжелого вооружения, измотанными атаками противника, обессилевшими в арьергардных боях, Вёлер попытался образовать новый фронт между озером Балатон и Дунаем, который должен был быть достаточно прочным, чтобы остановить продвижение русских. В своем приказе от 22 марта германский командующий мог только дать самые общие тактические указания и приказать: «Не оставлять без боя ни одного метра земли. Я запрещаю любой самовольный отвод фронта. Наступающие части противника должны повсеместно и в любое время окружаться и уничтожаться. Там, где враг наступает превосходящими силами, – держаться до последнего человека. Сплотившись, мы будем бороться и побеждать!»

В эти дни командующий германской 6-й армией генерал танковых войск Бальк, который согласно новому указанию фюрера удерживал этот участок фронта вместе с Зеппом Дитрихом, записал в своем личном дневнике, что, после того как 6-я танковая армия СС счастливо избежала грозившего ей окружения, ему «после Секешфехервара всякое лыко ставят в строку». Ему было приказано удерживать «все». «Я тотчас же повыкидывал все, что было на транспорте лишнего. Все, кроме самого необходимого. Благодаря этому нам посчастливилось отвести танковые дивизии в более или менее нормальном состоянии. (Однако немцы потеряли много танков, которые пришлось бросить. – Ред.) Так же поступил и кавалерийский корпус, которым спокойно и уверенно командовал генерал Хартенек. Через несколько дней самого критического положения основное ядро армии было спасено, катастрофа предотвращена. Теперь 6-я армия располагалась севернее озера Балатон, примыкая к нему своим правым флангом. Левый фланг заканчивался севернее Веспрема. Но положение ни в коей мере не внушало оптимизма. Хотя 6-я армия была спасена от уничтожения в районе южнее Секешфехервара, однако ее положение оставалось крайне тяжелым. Боеприпасы и продовольствие были на исходе, горючее закончилось. Люди перепуганы и лелеют только одно желание – как бы не оказаться в котле…» Бальк выдвигал особо тяжелые обвинения в адрес войск СС. Они совершенно потеряли боевой дух и считают дальнейшую борьбу и положение безнадежными.

Бальк повествует: «Я проезжал вдоль фронта в тылу 6-й танковой армии СС. В то время как на передовой отважные командиры войск СС вместе с горсточкой своих людей вели беспримерно отважное сражение, за их спинами двигались в тыл сплоченные подразделения при полном вооружении, причем все шли «на отдых и пополнение». Я встретил несколько вполне укомплектованных рот 2-го полка «Лейбштандарта» (1-я танковая дивизия СС), целый саперный батальон дивизии «Гогенштауфен» (9-я танковая дивизия СС) и минометчиков дивизии «Гитлерюгенд» (12-я танковая дивизия СС). Вечером я позвонил Гудериану, назвал ему имена командиров и названия частей, а также время и место, где я их видел, и просил его разобраться. Свое обещание он выполнил…»

Гудериан пришел в ярость от этой информации. Кроме всего прочего, он не мог уже полагаться на эти до сих пор считавшиеся элитными дивизии. «Я первый раз слышал от него такие выражения, которые он употреблял в адрес СС, – вспоминал позже Вёлер. – Это был очень серьезный знак, предвестник бури!» Разъярен был и Гитлер, когда узнал о случившемся с войсками СС в Венгрии. Он приказал танковым дивизиям СС, в том числе и 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарт» (а также 2, 3 и 9-й ТД), снять нарукавные ленты (на левом рукаве эсэсовцы носили черные ленты, на которых серебром были вышиты названия и эмблемы их дивизий), а также отправил в Венгрию для расследования и принятия мер рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, который по дисциплинарным вопросам был прямым вышестоящим начальником войск СС. В усадьбе Эстерхази состоялся крупный разговор между командирами войск СС и генералами вермахта. Гиммлер, который в качестве военачальника на поле боя оказался совершенно несостоятельным (до середины марта он был также командующим группой армий «Висла», сражавшейся в Восточной Померании (пока ее оттуда не выбила Красная армия 6 марта 1945 г.) и на рубеже р. Одер от низовьев до Фюрстенберга, т. е. прикрывавшей Берлин. – Ред.) думал поправить свой пошатнувшийся авторитет и свою безопасность в высшей степени жестокими карами. По его приказу на западной границе Венгрии были размещены заградительные батальоны, которые должны были расстреливать каждого эсэсовца, задержанного без оружия. Эту меру Гиммлер хотел бы применить и к военнослужащим вермахта, и даже к венгерским солдатам и лишь благодаря энергичным протестам присутствовавших генералов, которые особо опасались возмущения венгров, отказался от этой идеи.