Сибирский рассказ. Выпуск V - Пётр Денисович Аввакумов

А утром началось…

Ритуля еще спала — было около восьми утра, — когда ее разбудила взволнованная мать:

— Риточка, проснись! Скорей, скорей, доченька… Тебе там Фантомасов звонит. Важное, говорит, дело…

— Какой Фантомасов? — зевая, спросила Риточка.

— Московский артист… режиссер, говорит.

Сон слетел с Ритули со стремительностью сброшенного одеяла. Она бросилась к телефону.

— Доброе утро, Риточка, — зарокотал шикарный баритон знаменитого артиста и режиссера; он вот уже три дня во главе киноконцертной бригады гастролировал в их областном городе, и Ритуля об этом прекрасно знала. — Фантомасов говорит. Артур Арсенович. Вероятно, вы обо мне слышали… С большим трудом отыскал вас… Так вот, в а днях в фойе кинотеатра «Юбилейный» я увидел вас, так сказать, средь шумного бала случайно… И, знаете, все былое в отжившем сердце ожило, как выразился Шекспир… Короче, Риточка, я долго искал по городам и весям именно такой типаж, как вы, для своего нового двухсерийного фильма. И я его наконец-то нашел! Это вы, и только вы! Точка! Итак, согласны встретиться со мной для деловой и творческой беседы сегодня вечером?

— Да… Да! — едва пискнула совершенно ошарашенная Риточка.

— Тогда записывайте мои координаты… А к вечеру созвонимся… Чао, детка!

Вот так было с Ритулей. Ну, а у дяди Гриши вышел совсем иной коленкор: он тоже был разбужен, но разбужен бесцеремонно, грубо. Над ним высилась супруга, пребывавшая в крайней степени изумления и гнева.

— Ты что сотворил с краном, ирод? — железным голосом вопрошала она, уперев кулаки в бока.

— Протекает? — голос у дяди Гриши был слабенький, страдальческий, поскольку одолевала адская головная боль.

— Сам ты протекаешь! — отвечала супруга.

— А что, воды нет? — просипел дядя Гриша.

— Иди, попробуй эту воду! — потребовала благоверная, и голос ее при этом стал до того странным, что дядя Гриша покорно встал и через силу потащился на кухню.

Там все как будто было в порядке.

— Пробуй, пробуй! — супруга грозно встала в дверях, явно отрезая путь к отступлению.

Дядя Гриша пожал плечами, отвернул кран с холодной водой и, налив полный стакан, храбро сделал большой глоток. Глотнуть-то он глотнул, но сразу поперхнулся, стакан выпал из задрожавших пальцев, и дядя Гриша с нечеловеческим, полным ужаса воплем кинулся вон из кухни. Однако супруга, особа мощного сложения, одним толчком отшвырнула его назад.

— Ну? — недобро вопросила она.

— Это, мать, нечистая сила, нечистая сила! — вскричал дядя Гриша и даже попытался перекреститься, но не смог припомнить, как это правильно делается.

Он весь трясся, он был перепуган до смертной синевы, и это вполне естественно — кто не испугается, если вдруг у него на кухне из крана ни с того ни с сего потечет чистейшая сорокаградусная водка?

— Правильно, нечистая, — согласилась супруга. — Разве в водке может быть чистая сила? А ну, сознавайся, что ты сотворил с краном? Небось подговорил слесарей и пристроил на чердаке бочку водки?

— Господи, мать! — взвыл бедный дядя Гриша. — Да где ж таких слесарей найдешь? И где б я взял бочку водки!

— А стибрил со своими пьянчугами с какого-нибудь склада. Вот я сейчас в милицию…

И благоверная сделала шаг к выходу.

— Родненькая, стой! — дядя Гриша проворно рухнул на колени и схватил ее за подол. — Погоди! У соседей тоже это самое, а?

— Слава богу, у соседей все нормально.

— Вот видишь, видишь! Труба-то на всех одна. Тогда почему у них в кране вода, а у нас — водка? Стало быть — нечистая сила!..

Аргументы дяди Гриши подействовали. Супруга заколебалась, присела на стул и вдруг басовито всхлипнула.

— Как же я теперь обед-то сварю, чай сготовлю? Все время к соседям за водой бегать? Стыд-то какой, господи…

— А в ванной как? — с робкой надеждой спросил дядя Гриша.

— И в ванной то же самое… И из горячего крана тенет она же, проклятущая… горячая…

— Ну-у… — дядя Гриша обалдело уставился на кран, пытаясь представать себе мощную струю исходящей паром водки. Тронуться можно простому человеку от подобного зрелища…

Вдруг супруга вскинула голову, слезы ее мигом высохли, глаза заблестели с особенной злостью.

— А туалет! — принялась выкрикивать она. — Спускаешь воду из балка, а оттуда опять же водка! Рекой! Да с таким шумом! Кошмар! И пахнет! От одного запаха опьянеешь! Как же мы теперь жить-то будем? Боже мой, боже мой…

И, раскачиваясь на стуле, она горько, безутешно разрыдалась.

Дядя Гриша тоже не знал, как теперь жить дальше. Охваченный отчаянием, он чисто машинально налил себе стакан холодной водки (благо для этого теперь стоило лишь отвернуть кран), выпил залпом. Постоял, тупо глядя перед собой, и тут вдруг смутно припомнил, что накануне вечером, после долгих безуспешных попыток сбыть ту непонятную штуковину за какую-нибудь выпивку, он с досадой и полушутя говорил кому-то: «Эх, хоть бы раз когда-нибудь из крана на моей кухне потекла водка…» Вспомнив это, дядя Гриша опрометью бросился в комнату, стал искать штуковину, но так и не нашел, проклятую…

Вот таким образом обладателями тайны изделия под названием «Счастье» (Артикул… ГОСТ…) сделались четыре человека, а тайна, которой владеют столько людей, это, сами понимаете, увы, уже не тайна.

Срочно было организовано чрезвычайное заседание под председательством энергичной Тамарочки. На дверь магазина снаружи прилепили бумажку «Закрыто на сандень», ибо прения, судя по всему, предстояли долгие, после чего неизбежно должна была возникнуть еще масса дел. Потенциальный покупатель, взойдя на крыльцо и прочитав объявление, пожимал плечами: «Какой сандень? Крысы, что ли, у них завелись?»

Поскольку дядя Гриша ничего в случившемся толком так и не понял, да и был изрядно хмелен, то на сегодня его милостиво отпустили домой, на что он с радостью согласился.

— Товарищи, разрешите мне… — начала казенным голосом Томик