Очерки русской смуты - Антон Иванович Деникин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Предназначение ген. Шкуро представилось мне довольно неожиданным.
После освобождения Шкуро от командования корпусом в силу неприемлемости его для генерала Врангеля Шкуро по личной его просьбе предоставлено было Ставкой объехать кубанские станицы и поднять сполох. Популярность его среди кубанцев сохранялась, а отрицательные стороны его деятельности в глазах казачества не были одиозны.
13 декабря барон Врангель послал телеграмму Кубанскому атаману, с копией в Ставку: до сведения его дошло, будто Шкуро начинает формировать нештатные добровольческие части на Кубани. Барон просил задержать эти формирования до прибытия в Екатеринодар с его планом организации командируемого туда генерала Науменко.
Генералу Шкуро было предоставлено подымать казачество, а не вести формирования[152], и потому моим штабом отправлена была на его имя соответственная телеграмма. Местопребывание Шкуро не было точно известно, и служба связи отнеслась с исключительным вниманием к пожеланию ген. Врангеля, разослав телеграмму эту в целый ряд попутных станиц. Всюду, где появлялся ген. Шкуро, ему вручали телеграмму, содержание которой, довольно резкое, становилось известным и подрывало его престиж. Он протелеграфировал в Ставку о своей обиде, бросил «уговаривание» и вернулся в Екатеринодар. Дальнейшие эпизоды так излагаются генералом Шкуро: «…Я долго беседовал с ген. Врангелем, который настойчиво доказывал мне, что вся общественность и армия в лице ее старших представителей совершенно изверилась в ген. Деникине, считая его командование пагубным для дела и присутствие ген. Романовского на посту нач. штаба даже преступным; что необходимо заставить во что бы то ни стало ген. Деникина сдать командование другому лицу, и что с этим вполне согласны, и что он уже переговорил об этом лично с Донским и Кубанским атаманами, с председателями их правительств, а также с командующим Донской армией ген. Сидориным и его нач. штаба генералом Кельчевским, с кубанскими генералами Покровским, Улагаем и Науменко, с видными членами кубанской Рады и Донского круга, со многими чинами Ставки и представителями общественности, и что все вполне разделяют его, Врангеля, точку зрения, и что теперь остановка только за мной и за Терским атаманом, а тогда в случае нашего согласия мы должны предъявить ген. Деникину ультимативное требование уйти, а в случае нужды не останавливаться ни перед чем.
Я ответил, что я пока не могу дать своего согласия, что это слишком рискованный шаг, который может вызвать крушение всего фронта…»
Посещение бароном Врангелем Терского атамана, ген. Вдовенко, описано в записке последнего следующим образом: «24 декабря 1919 года вместе с генералом Шатиловым приехал ко мне генерал Врангель.
Беседа происходила в присутствии П. Д. Губарева, который случайно был у меня. Предложения ген. Врангеля заключались в том, что у Донцов и Кубанцев возникла мысль о коренной реорганизации власти на Юге России. Власть эта мыслилась как власть общеказачья, и, по мнению генерала Врангеля, обстановка требовала создания такой власти, а между тем ген. Деникин на создание такой власти не соглашается. Себе ген. Врангель отводил место командующего казачьими армиями: Донской, Кубанской и Терским корпусом. На вопрос, как же мыслилось дальнейшее существование Добровольческой армии, ген. Врангель подтвердил, что хотя ген. Деникин и грозит увести Добровольческую армию, но этого не будет и армия безусловно останется, ибо недовольна генералом Деникиным. По словам ген. Врангеля выходило, что на признание его, Врангеля, своим вождем кубанцы уже согласились, согласие у Донцов обеспечено и остановка только за Терцами. Надо сказать, что ген. Врангель очень волновался, поэтому почти после каждой фразы обращался к генералу Шатилову: “Не правда ли, Павлуша?” Я высказал сомнение, чтобы эту идею, идею смены революционным путем командования на Юге России в такой тяжелый для армии момент, разделяли бы войсковые Атаманы и командующий Донской армией. Все это только послужит к усилению развала и поможет большевикам. Терек на это не пойдет, сказал я, и этим беседа кончилась.
Почувствовав интригу, я в тот же день командировал П. Д. Губарева к Донскому атаману и командующему Донской армией, чтобы он установил истину и доложил бы обо всем главнокомандующему, а затем бы заехал и на Кубань. Для официального Дона все это была новость. На Кубань Петр Дементьевич не заехал, а потому я и не знал, как думала официальная Кубань, но для меня стало ясно, что и на Кубани эта идея не имела успеха».
В те же дни бывший помощник ген. Врангеля по должности главноначальствующего Харьковскою областью и будущий его министр внутр. дел господин Тверской собирал в Кисловодске видных общественных деятелей и осведомлялся – может ли ген. Врангель, в случае переворота, рассчитывать на поддержку общественных и финансовых кругов. Ответ получился отрицательный.
Между тем, как оказалось, с возглавлением казачьей группы бароном Врангелем вышло недоразумение и на Кубани. Заместитель атамана Сушков и председатель кубанской Рады Скобцов отнеслись к такому предположению совершенно отрицательно, заявив, что «если это случится, то казаки не пойдут в полки, так как ген. Врангель потерял свой престиж на Кубани». Они просили ген. Науменко «принять меры, чтобы барон сам отказался от этой мысли». Науменко поручение исполнил.
Скобцов по этому поводу пишет:
«Ген. Врангель просил о свидании, которое и было назначено на первый или второй день Рождества. Мы были вдвоем с Сушковым. Ген. Врангель прибыл совместно с генералом Шатиловым…
Предупрежденный генералом Науменко, ген. Врангель… предупредил нас своим заявлением, что он решил отказаться от поручения главнокомандующего и срочно выезжает в Новороссийск.
В ответ на его предложение – воспользоваться услугами его штаба при формировании частей – мы указали, что это уже дело специалистов военных, которых мы назначаем из природных кубанцев».
Поезд Ставки перешел 27 декабря в Тихорецкую, и в ближайший день туда прибыли ген. Врангель и председатель Терского круга П. Д. Губарев; последний с поручением от атамана Вдовенко и ген. Эрдели – выслушать его доклад ранее генерала Врангеля. Губарев сообщил мне почти дословно то, что изложено выше в позднейшей записке ген. Вдовенко, причем финал разговора описывал более образно:
– Выслушав ген. Врангеля, Герасим Андреевич (Вдовенко) ударил по столу кулаком и сказал: «Ну, этому не бывать». После чего разговор сразу пресекся.
Через несколько минут после ухода Губарева в мой вагон вошел барон Врангель, и первыми его словами были:
«Ваше превосходительство, Науменко и Шкуро предатели. Они уверили меня, что я сохранил популярность на Кубани, а теперь говорят, что имя мое среди казачества одиозно и что мне нельзя стать во главе казачьей конной армии».
