Мир без конца - Кен Фоллетт

— Что бы ты ни несла, я все равно тебя люблю.

Суконщица бросилась ему на шею и разрыдалась. Фитцджеральд молча гладил ее по голове — только это и было нужно. Потом они начали целоваться. Девушка почувствовала знакомый голод, но сильнее. Все стало иначе — она хотела, чтобы их любовь получила какое-то новое выражение.

— Давай разденемся.

Никогда она до такого не доходила. Мерфин радостно улыбнулся:

— А если кто-нибудь войдет?

— Мои еще долго будут на банкете. Пошли наверх.

Молодые люди отправились в комнату Керис, где дочь Суконщика скинула башмаки. И вдруг оробела. Что он подумает, когда увидит ее голой? Знала, что нравится ему — грудь, ноги, шея; Фитцджеральд всегда говорил, какая она красивая, когда целовал и гладил. Но ведь сейчас возлюбленный заметит, что у нее довольно широкие бедра, коротковатые ноги, маленькая грудь.

Молодой мастер, судя по всему, ни о чем таком не думал. Просто скинул рубашку, штаны и чуть смущенно стоял перед ней — худой, но сильный, жизненной силой напоминающий молодого оленя. Желание пересилило робость, и Керис быстро стянула платье через голову. Мерфин смотрел на ее нагое тело, но девушка уже не смущалась, его взгляд воспламенял.

— Ты красивая.

— Ты тоже.

Они легли рядышком на соломенный матрац, служивший ей постелью. Когда целовались, Керис вдруг поняла:

— Я хочу по-настоящему.

— Ты имеешь в виду — совсем?

Мелькнула мысль о беременности, но она отбросила ее — не до того.

— Да.

— Я тоже.

Полжизни думала, как это будет. Взглянула Мерфину в лицо — оно было очень сосредоточенно; девушка так любила этот взгляд, появлявшийся, когда юноша работал, когда его некрупные руки нежно и ловко резали дерево. Теперь возлюбленный столь же нежно гладил ее.

— Ты уверена?

Керис еще раз отбросила мысль о беременности.

— Уверена.

Сама себя испугалась и невольно сжалась. Фитцджеральд медлил, видя, что ее тело сопротивляется.

— Все в порядке. Ничего страшного не случится.

Она оказалась не права и, почувствовав резкую боль, невольно вскрикнула.

— Прости.

— Просто подожди секунду, — попросила девушка.

Молодые люди лежали тихо. Мерфин целовал ее глаза, лоб, кончик носа. Она гладила его лицо и смотрела в золотисто-карие глаза. Затем боль прошла, и Суконщица впервые радовалась близости с любимым человеком. Возлюбленный ненасытными глазами смотрел на нее с легкой улыбкой.

— Я не могу остановиться, — прошептал он не дыша.

— И не надо.

Керис пристально смотрела на него. Через несколько секунд он закрыл глаза, открыл рот, все его тело напряглось как тетива. Девушка оказалась не готова к такому счастью. Когда все было кончено, они долго лежали неподвижно. Фитцджеральд спрятал лицо у нее на шее, и влюбленная ощущала тяжелое дыхание, гладя его по спине. Кожа Мерфина покрылась испариной. Постепенно сердце Керис стало биться ровнее, и ею овладело глубокое спокойствие, похожее на летние вечерние сумерки.

— Так вот оно как, — улыбнулась девушка через какое-то время. — И из-за этого столько шума?

25

На следующий день после того, как кандидатура аббата Годвина была одобрена, Эдмунд Суконщик пришел к родителям Мерфина. Юный Фитцджеральд, похоже, забыл, какой важный человек Эдмунд, ведь тот обращался с ним как с членом семьи, но Джеральд и Мод словно принимали нежданного гостя королевской крови. Они переживали, что олдермен увидит, как бедно живет семья рыцаря. В доме всего одна комната — Мерфин и родители спали на соломенных матрацах на полу, — очаг, стол и небольшой огород за домом.

По счастью, встали с восходом солнца, все вымыли и прибрали. И все-таки когда хромой Эдмунд вошел своей тяжелой походкой, Мод протерла табурет, взбила волосы, закрыла заднюю дверь, затем опять открыла и подбросила в огонь полено. Отец несколько раз поклонился, надел тунику и предложил гостю эля.

— Нет, спасибо, сэр Джеральд, — отказался Суконщик, несомненно, понимая, что семья не может так тратиться. — Однако я съел бы мисочку супа, леди Мод, если позволите.

В каждом доме на медленном огне целый день стоял котелок с овсом, куда добавляли фасоль, сердцевинки яблок, гороховые стручки и другие оставшиеся продукты. Сваренный таким образом суп, приправленный солью и травами, всякий раз получался новым. Довольная хозяйка налила в миску супа и поставила на стол, положив рядом ложку и кусок хлеба.

Мерфин все еще летал после вчерашнего. Он как будто слегка выпил. Заснул с мыслью о Керис и проснулся с улыбкой. Но вдруг ему вспомнилась ссора с Элфриком из-за Гризельды. Юноша испугался, что Эдмунд начнет кричать: «Ты обесчестил мою дочь!» — и ударит поленом по лицу. Секундное видение испарилось, как только олдермен сел за стол. Он взял ложку, но, прежде чем начать есть, объявил строителю:

— Теперь у нас есть аббат, и я хочу как можно скорее приступить к строительству нового моста.

— Хорошо, — ответил тот.

Суконщик съел ложку супа и причмокнул:

— Никогда не ел такого превосходного супа, леди Мод.

Та даже зарделась. Мерфин был благодарен Эдмунду за такую учтивость по отношению к его родителям. Семья рыцаря болезненно переживала свое падение, и то, что у них за столом сидит олдермен города и называет их сэром Джеральдом и леди Мод, было как бальзам на раны. Хозяин поддержал разговор:

— Я чудом женился на ней, Эдмунд, вы знали?

Мерфин был уверен, что олдермен уже слышал эту историю, но тот ответил:

— Боже мой, нет. Как же это случилось?

— Увидел ее в церкви на Светлое воскресенье и влюбился сразу же. В Кингсбриджском соборе собралось, наверно, не меньше тысячи людей, но она была самой красивой.

— Ну, Джеральд, не преувеличивай, — одернула Мод.

— А потом она затерялась в толпе и я не мог ее найти! Даже не знал, как ее зовут. Всех спрашивал, кто эта милая светловолосая девушка, и мне отвечали, что все девушки милые и светловолосые.

Мод улыбнулась:

— Я торопилась после службы. Мы остановились на постоялом дворе «Остролист», моей матери стало нехорошо, и нужно было поскорее вернуться к ней.

— Обошел весь город, но нигде не мог ее найти. После Пасхи люди разъехались по домам. Я жил в Ширинге, а Мод в Кастереме, но откуда же мне было знать. Думал, никогда ее больше не увижу. Мне она показалась ангелом, который спустился на землю проверить, все ли пошли на пасхальную службу.

— Джеральд, прошу тебя.

— Но сердце мое разбилось. На других женщин я и смотреть не мог. Уже было решил провести жизнь в ожидании кингсбриджского ангела, как увидел ее на турнире в Винчестере.

— Представляете, подходит какой-то совершенно незнакомый человек и говорит: «Это вы. Прошло столько времени! Вы непременно должны выйти за меня замуж, прежде чем исчезнете опять». Я решила, что передо мной сумасшедший.

— Удивительно, — покачал головой Суконщик.

Мерфин решил, что добрая воля олдермена подверглась уже немалому испытанию, и прервал рассказ:

— Ну, одним словом, я сделал пару чертежей — они на чердаке собора.

Эдмунд кивнул:

— Каменный, с разъездом для двух повозок?

— Как вы говорили, и со спусками по краям. И придумал, как сократить расходы примерно на треть.

— Потрясающе! И как?

— Покажу, как только вы поедите.

Эдмунд дохлебал суп и встал:

— Я готов. Пойдем. — Гость повернулся к сэру Джеральду и слегка склонил голову: — Благодарю вас за гостеприимство.

— Мы очень вам рады, олдермен.

Мерфин и Эдмунд вышли на легкий дождик, но молодой строитель повел Суконщика не в собор, а к реке. Неровная походка олдермена узнавалась издалека, и каждый второй приветствовал его дружеским словом или почтительным поклоном. Фитцджеральд вдруг занервничал. Он работал над проектом моста несколько месяцев. Наблюдая в церкви Святого Марка за плотниками, которые стелили новую крышу, он все время думал о мосте. И вот теперь ему предстоит посвятить в плоды своих раздумий другого человека. Эдмунд пока даже не догадывается, насколько оригинален замысел.

Грязная извилистая улица тянулась между домами и мастерскими. За два столетия мирной жизни городские укрепления разрушились, кое-где о них напоминали только возвышения, теперь служившие заборами огородов. У реки жили те, кому по роду занятий требовалось много воды, — прежде всего красильщики и дубильщики. Мерфин и Эдмунд прошли на илистую отмель между бойней, откуда исходил сильный запах крови, и кузницей, где молоты били по железу. За узким рукавом реки лежал остров Прокаженных. Олдермен спросил:

— Зачем ты привел меня сюда? Мост стоит в четверти мили вверх по течению.

— Стоял. — Юноша задержал дыхание. — Я думаю, новый нужно строить здесь.