Демон поневоле - Леонид Сидоров В

— Ну вот, а теперь мы накладываем войлок на руку, а поверх него начинаем слой за слоем без усилий наматывать слегка выжатые гипсовые бинты.

Садхир с профессиональным интересом следил за ловкой работой молодого ученика.

— Вот и всё готово, сейчас бинты быстро засохнут и рука Нарендры будет зажата гипсом по всей длине, следуя всем изгибам. Так кости будут срастаться намного надёжней. Правда к середине дня будет нужно обязательно проверить, хорошо ли в руку поступает кровь. Если пальцы за это время сильно посинеют и распухнут, это значит, что повязка была наложена очень туго и её придётся снять и всё повторить заново.

Выждав ещё минуты три, Алексей обратился к учителю:

— А теперь уважаемый гуру, убедись в этом сам.

Недоверчиво взглянув, старик осторожно коснулся указательным пальцем загипсованной неподвижной руки Нарендры.

— Смелее, — приободрил Алексей.

Садхир осторожно пошатал гипс, потом даже постучал по прочной поверхности костяшкой указательного пальца. Слегка склонив голову набок, недоверчиво выслушал глухой затухающий звук и восхищённо прокомментировал результат:

— Выглядит так, словно поверх его руки наросла новая кость.

— Так оно и есть. Ведь природа гипса и человеческой кости одинакова, — с улыбкой откликнулся Алексей.

— Алахей, я очень благодарен тебе, что на самом склоне лет я получил с твоей помощью новые знания, снова почувствовав себя совсем как в былые года, молодым учеником, — неожиданно преклонил седую голову старик.

Алексей даже засмущался от такой высокой похвалы. Всё-таки в родном времени такие искренние и открытые проявлениям чувств были непривычны.

— Это самое малое, что я могу сделать. Всё остальное к чему я там привык, здесь, к сожалению недоступно.

— Почему? — заинтересовался Садхир.

— Вообще сама медицина у нас сильно переплелась с другими науками и зависит от разных вещей. Многие вообще не существуют в природе, поэтому их изготавливают особым образом. С их помощью даже можно пересаживать от человека к человеку повреждённые внутренние органы и само сердце.

— Сердце? — поражённо охнул Садхир.

— Правда, это очень дорого стоит, и поэтому денег хватает не у всех, — смутился Алексей.

— Дороговизна нашего ремесла будет непреложно сохраняться во все времена. Ведь согласись Алахей, самая дорогая вещь для каждого человека это собственное здоровье. На него порой не хватит никаких самых безумных денег, — погрустнел старик.

Ещё раз ощупав руку Нарендры, неожиданно усмехнулся:

— А как же это снимать, когда его рука зарастёт?

— А никак. Только распилить и выбросить, — простодушно улыбнулся Алексей.

Услышав такой неожиданный ответ, старик на секунду удивлённо замер, осмысливая услышанное, а потом от всей души захохотал.

— Уж потешил, так потешил. Действительно, а что же ещё с ним делать, — подвёл итоги Садхир, дружески приобняв ученика за плечи.

— А теперь прости уважаемый Алахей, но я вынужден напомнить, что тебе, да впрочем, и мне самому уже пора идти спать, — от души широко зевнул старик, и Алексей согласился, чувствуя, как наливаются свинцовой тяжестью веки.

Глава 31

Ориентирование во времени

Жизнь понемногу снова начала входить в своё нормальное русло. Только врачебной работы гораздо прибавилось. Уже на следующий день в поместье известного во всей округе старого целителя потянулись пострадавшие люди из окрестных деревень, которые не успел оповестить слуга.

Садхир по достоинству оценил новый метод лечения переломов и уже сам уверенно накладывал гипс всем пострадавшим, да так, что Алексей даже удивлялся, насколько ловко у него это получается. Первое дни работы было много, однажды вдвоём даже пришлось ампутировать напрочь раздавленную кисть пожилого индуса, спасти которую уже не взялся и сам Садхир, опасаясь развития гангрены. Алексей даже закрыл глаза, когда Садхир, морщась от резкого запаха палёной человеческой плоти, прижигал раскалённым прутом крупные кровеносные сосуды на окровавленной культе бедолаги.

Каждое очередное утро старик с Алексеем начинали с осмотра пациентов. Нарендра, после того как очнулся, долго с изумлением разглядывал неподвижную белую руку, пытаясь хоть немного согнуть. Садхир сделал строгое лицо и запретил даже подниматься с кровати. Впрочем, выздоровление молодого воина поочерёдно скрашивали родители и молодая невеста.

Викрам тоже понемногу шёл на поправку. Он даже уже смог слегка привставать на кровати, морщась от боли в отшибленной груди. Его теперь часто навещал сам раджа и Каси. Гостеприимный Садхир неизменно приглашал высоких гостей на чай. Вишал всегда брал в поездку маленького Васу, чему несказанно радовался Ашок, ведь сезон дождей уже вступил в полную силу и большую часть времени дня ему приходилось проводить в доме и на веранде, что было безумно скучным для малыша.

Как ненароком выяснил Алексей, грозный Вишал оказался большим сладкоежкой. Об этой маленькой слабости раджи перед очередным чаепитием шёпотом поведал Садхир. Поэтому всякий раз к его приезду благодаря стараниям Рагху на столе всегда появлялись диковинные сладкие блюда, чему несказанно радовался Алексей, почувствовав в радже родственную душу.

Во время очередного приезда важных гостей расстаравшийся повар приготовил творожные шарики в розовом сиропе, жареный миндаль в мёде и завершил кулинарные изыски любимым блюдом раджи — шариками из сухого молока, пропитанных мёдом и приготовленных во фритюре.

Ашок и Васу тоже присутствовали за столом и вначале не мешали непонятным разговорам взрослых. Малыши сидели бок о бок и чинно пили чай. Время от времени дети быстро таскали друг у друга сладости, а когда всё это надоело, постепенно начали баловаться.

Вишал вначале мягко, а потом уже резче призвал к порядку расшалившегося Васу. Внук нахохлился и обиженно надул губы. Алексей уже основательно насытился сладким и поэтому решил немного разрядить обстановку с поправкой на местную восточную специфику:

— А давайте я сейчас расскажу вам одну очень интересную историю. Она произошла с молодым богатым купцом по имени Синдбад. Кстати, он жил неподалёку от этих мест. Однажды ему захотелось своими глазами увидеть чудеса и диковины дальних стран. И вот Синдбад уже в пути…

Алексей неожиданно почувствовал прилив вдохновения, встретив благодарных слушателей. Входя в образ, красочно описал любимое с детства одно из семи путешествий Синдбада, смачивая время от времени пересыхающее горло глотком уже давно остывшего чая. Перед глазами как будто воочию пролетала гигантская птица Рухх, унося в когтях Синдбада высоко в горы.