Люди и ящеры - Алексей Барон

– Есть.

– Что ж, давно не было. Говори.

– У тебя ноги зажили?

– Еэ. Давно. А что?

– Маш-борзай Сунхариги Уэкей опознал золотой браслет хачичеев. Не значит ли это, что хачичеи объединились с Мафусафаем против сивов?

– Ну, про браслеты многие знают. Что еще?

– Он назвал меня Уохофаху Фахах.

– Еэ?

– Кроме хачичеев, об этом никто не знал. Хзюка перестал жевать.

– Мартин, мне пора возвращаться.

Мартин выкатил из костра вторую картофелину.

– А меня возьмешь?

– Зачем?

– Да вдруг пригожусь. Могу по снегу погулять. Или цветов каких-нибудь принести.

– Шо ишигу! Еэ, Дьявол-Кричащий-в-Ночи. Так и быть, беру. Но только до перевала. Появляться в Схайссах тебе нельзя.

– Еэ, – сказал Мартин

– И машишем теперь буду я. Очередь пришла. Хорошо понял?

Майор Неедлы, будущий барон фон Бистриц, почтительно сложил ладони над головой.

– Со всех сторон, о Хзюка.

22. ГЛЯДИШЬ, И ЗАЧТЕТСЯ ГДЕ

После возвращения разведки прошло уже полчаса. Сыпались сухие мелкие снежинки. Обермильх протоптал дорожку, расхаживая вперед и назад. Мартин подпрыгивал, шевелил пальцами ног, шерстяной варежкой прикрывал нос. Лишь егер-капрал Тиргурд стоял с неподвижностью изваяния, заложив руки за спину. Снег повис на его бровях, забился в откинутый капюшон, посеребрил и без того седую бороду.

Все трое молчали.

Внизу густо мело, шагах в двадцати уже трудно было что-либо различить. Ветер гудел и вверху. Над горами быстро плыли облака. В прозрачных разрывах между ними загорались звезды. Ясный и морозный день быстро уступал место еще более холодному вечеру. Подножия скал быстро поглощали сумерки, только их освещенные вершины еще курились белым снежным дымком.

– Ну, где же они? – не выдержал Обермильх. – Может, послать разведку еще раз, подальше?

– Нельзя, – сказал Мартин. – Граница.

– Да стражи-то не видно, – ухмыльнулся Обермильх.

– Нет, Фальке, договоры нужно соблюдать.

– Однако идут, – откашлявшись, сказал Тиргурд.

– Да ну?

– Идут, идут, – уверенно повторил капрал

Мартину тоже показалось, что он видит какие-то смутные тени. Но прошло еще с четверть часа, прежде чем эти тени приобрели очертания.

Ящеры шли группами по двое-трое, поддерживая друг друга. Шли очень медленно, часто останавливаясь.

Мартин побежал навстречу.

Увидев его, схаи соединили ладони над головами. Почти все они были уффиких, женщины. В одной из них Мартин с радостью узнал Тишингу, старшую жену Хзюки. Она совершенно не изменилась – строгая, худая и прямая как палка.

Вперед вышел пожилой схай с повязкой на голове. Сделав два шага, он упал на колени.

– Ишигу Мосос! Я говорю устами машиша Уханни. Пустите нас в свои земли, мягкотелые! И мы будем вам братья.

Мартин поднял ящера и внимательно вгляделся в его почерневшее лицо. Что-то в нем было знакомым. Мартин стукнул себя кулаком в живот.

– Ишау схайсс, Фосехта. Добро пожаловать. Ты помнишь меня?

– Тебя помнят все сивы, Мартин. И хачичеи тоже... помнят.

– Хог. А где машиш Уханни?

– Он в гостях у Мососа. Вот, велел передать тебе перстень.

Мартин взглянул на золотую змею, пожирающую свой хвост.

– Эх! Я хотел видеть его своим гостем.

– Уханни... тоже.

– А Хзюка жив?

– Еэ. Он внизу. Со всеми уцелевшими офсах сдерживает воинов Су Мафусафая. Хзюка теперь машиш сивов.

Пока они разговаривали, сверху начали подходить егеря Обермильха. Они останавливались и с любопытством разглядывали ящеров. Те забеспокоились.

Мартин поспешил вмешаться: – Фосехта! Устами машиша Бернара обещаю: мы дадим вам землю. На перевале уже разжигают костры. Скажи уффиких, чтобы не боялись моих воинов. Они помогут вам пройти снега.

Фосехта медленно повернулся и крикнул два слова. Мартин слышал, как женщины сивов передавали их вниз, по цепи:

– Уохофаху Фахах, Уохофаху Фахах...

Одна уффики вдруг упала. К ней подошел Тиргурд. Наклонился, поднял, стряхнул снег.

– Ну, ты чего, девочка? Держись. Давай-давай, перебирай лапками...

Ящерка ткнулась лицом в его полушубок и затихла. Капрал растерянно глянул на Мартина.

– Герр майор, разрешите доложить! Совсем еще ребятенок...

– Вот и неси ее, крокодил, – отозвался Обермильх. – Заморозишь ведь.

Тиргурд сунул руку за пазуху и вытащил кусок сахара.

– На, попробуй, – сказал он. – Тебе понравится.

Он поднял глаза кверху, изображая блаженство. А сверху прибежал фельдшер.

– Герр майор! Санитарные палатки готовы. Мы там воду согрели.

– А спирт есть?

– Само собой. Море! Ребята даже от своей нормы отказываются.

– Очень хорошо.

– Разрешите проверить, которые тут обмороженные?

– Да они все обмороженные, – сказал Мартин.

– Тиргурд, – недовольно крикнул Обермильх. – Тащи ребенка!

– Она чегой-то лопочет, герр егер, а я никак не разберу.

– Отцом тебя называет, – вздохнул Мартин. – Сирота, всех родных поубивали. Намыкалась она там, в своих Схайссах..

Тиргурд снял шапку, почесал затылок и зачем-то перекрестился.

– Ну что ж. Значит, будет сестренка моей Катьке. Прокормим!

Потом хитро глянул в сторону начальства:

– Глядишь, и зачтется где. А?

– Еэ, – сказал Мартин. – Обязательно.

– Йа, – сказал Обермильх. – Конечно, зачтется. Прохвост ты этакий...

Красноярск, 2002