Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки - Стивен Стюарт

Израиль и для себя извлекал немалую выгоду из этих взаимоотношений. Агенты Мосада забрасывались через Марокко в другие арабские страны. В Рабате была построена станция подслушивания, которая оказалась, таким образом, на передовой линии и позволила Мосаду получать самые разнообразные сведения.

Кроме того, в Марокко в то время, когда Израиль стал независимым государством, проживало много евреев. Король обещал им свое покровительство и, более того, активно не препятствовал эмиграции своих евреев в Израиль. Позиция короля позволила Израилю осуществить одну из своих самых значительных эмиграционных программ.

В 1963 г. представители власти в Марокко обвинили Бен-Барку в том, что он участвовал в заговоре, целью которого было убийство короля. На специальном заседании суда он был заочно приговорен к смертной казни.

В 1964 г., когда между Марокко и Алжиром возник пограничный спор, Бен-Барка открыто поддержал Алжир. Во время суда над марокканцами, которые были засланы в Марокко из Алжира для борьбы с марокканской армией, Бен-Барка был вторично приговорен к смертной казни, также заочно.

В начале 1965 г. король Хасан не стал более скрывать, что о смерти своего бывшего учителя он особо сожалеть не будет. Генерал Мохаммед Офкир принял соображения короля к сведению. Но в его распоряжении была хоть и эффективная (кстати, Израилем подготовленная), но малочисленная служба безопасности, и полагаться на нее вне страны он не мог. Ее агенты были подготовлены только для охраны посольств. Операции другого масштаба были им явно не по силам.

Офкир связался непосредственно с Меиром Амитом. По соглашению, заключенному между Израилем и Марокко, израильские агенты уже в течение нескольких лет вели наблюдение за изгнанными из Марокко оппозиционными лидерами, которые жили либо в Европе, либо в каких-нибудь арабских странах. Не приходится сомневаться в том, что Бен-Барка был в числе тех, за кем это наблюдение велось.

Однако предложение Офкира было совсем иного типа. Он просил Израиль помочь ликвидировать Бен-Барку.

Меир Амит согласился содействовать, но при этом поставил одно условие — израильтяне принимать участие в убийстве не будут. Мосад может лишь разработать для марокканской команды план похищения. Что случится с Бен-Баркой после этого, Мосада не будет касаться.

Операцию надо было проводить во Франции, где Бен-Барка часто бывал.

В связи с этим Амит и Офкир попросили содействия СДИСИ — французской разведывательной службы, занимавшейся иностранными делами. Эта служба в течение многих лет действовала самостоятельно и до сих пор не находится под политическим контролем.

СДИСИ пользовалась во многих отношениях блестящей репутацией, но все же рассматривалась международными разведками скорее как отбившийся от стада дикий слон. В ЦРУ считали, и не без оснований, что СДИСИ не умеет хранить секреты. Начальники отделов в ее составе постоянно враждовали между собой. Подчинялись они к тому же разным хозяевам и внутри страны, и вне ее.

У израильтян, однако, сложились с французами хорошие отношения. В изменчивом мире, в котором приходилось действовать Мосаду, такой союзник был очень кстати, главным образом потому, что офицеры французской разведки не считали себя обязанными получать от политического руководства страны разрешения на свои операции. Таким образом, французы имели свободу действий, сходную с той, которой пользовались израильтяне. В Мосаде, однако, было куда больше дисциплины и порядка.

В составе французской иностранной разведки наилучший контакт у израильтян был с группой оппонентов де Голля (бывшей ОАС). Эта группа считала, что де Голль предал интересы Франции в связи с войной Алжира за независимость. У них были все основания помогать Офкиру. Бен-Барка принадлежал как раз к той группе арабских политических деятелей, которых они ненавидели с особой силой.

Как это часто бывает, и во французской разведке правая рука не ведала, что творит левая. Один отдел подготавливал операцию по убийству Бен-Барки, второй в это же время оформлял ежемесячный чек на сумму, которую ему выплачивал Французский научно-исследовательский центр, служивший прикрытием для деятельности секретной службы во время ее операций в Африке.

Ранней весной Меир Амит полетел в Париж для переговоров с марокканскими и французскими агентами. О цели своего путешествия он сообщил только очень немногим из самых близких ему людей. До сих пор остается неясным, поставил ли он премьер-министра в известность о своих планах. Люди, хорошо знающие Амита, не допускают и мысли о том, что он начинал подобную операцию, не испросив на нее разрешения. Вероятно, он действительно сказал о ней Эшколу, но скорее всего в таких выражениях, что премьер-министр, который и представления не имел о том, кто такой Бен-Барка, не придал его сообщению особого значения.

Точно известно, что Исер Харел ничего о планируемой операции не знал, хотя его было положено извещать об операциях Мосада.

Личные отношения между Харелом и Амитом носили столь антагонистический характер, что удивляться этому не приходится. И все же странно, что разногласия между ними могли сыграть решающую роль и в этой ситуации, чреватой серьезными последствиями.

Тем не менее остается фактом, что Меир Амит решил действовать по своему усмотрению, не допуская никакого постороннего вмешательства. Только самые доверенные и преданные ему люди были среди посвященных. Однако Амит упустил возможность получить совет от опытных офицеров, обладающих аналитическим складом ума, а такой совет мог бы ему очень пригодиться.

Справедливости ради следует отметить, что Амит не был повинен в том, что внутри Мосада создалась атмосфера взаимного недоверия и недоброжелательства. Мосад, пусть временно, но все же превратился, по злому выражению одного из оппонентов Амита, в «бункер фюрера». Не нес Амит ответственности и за то, что Мосад, сам того не желая, был вовлечен в политическую игру, связанную с противоборством между старшими офицерами.

Но оказавшись в изоляции, он пустился по существу в одинокое плаванье, увлеченный самим процессом разработки плана операции, совершенно упустив из вида, какому риску подвергал свою страну, как в политическом, так и в дипломатическом смысле.

Пока разрабатывались планы похищения и ликвидации Бен-Барки, израильские и французские агенты не выпускали его из виду. Бен-Барка жил в Женеве. Было, однако, решено, что его надо заманить во Францию. Французы предполагали, что в этом случае легче будет замести следы после его поимки. Это и было, по всей вероятности, самой большой ошибкой плана.

В Женеве кто-то из друзей сказал Бен-Барке, что известный французский режиссер Жорж Франжю хочет с ним встретиться, чтобы обсудить проект постановки антиколониального фильма, который собирается поставить.

Бен-Барка живо откликнулся на это приглашение, приехал в Париж и направился в Брассери Липп. В тот момент, когда он собирался войти в здание, из соседнего подъезда вышли трое, показали ему свои удостоверения и сказали, что он задержан для допроса.

Все трое были французами, причем один из них — офицером СДИСИ, который, работая на таможне в аэропорту Орли, выполнял функции агента.

Бен-Барку отвезли на виллу в Фонтен-ле-Виконт, принадлежащую Жоржу Бушесейше, подозрительному типу с сомнительной репутацией — владельцу шикарных борделей в Париже и Марокко. Было совершенно ясно, что его услуги хорошо оплачены.

Вилла охранялась настоящими гангстерами, агентами марокканской и французской разведок. В Рабат Офкиру сообщили, что Бен-Барка пойман. Меир Амит в Тель-Авиве тоже был немедленно извещен о том, что работа закончена. Агентов Мосада поблизости от места похищения не было. Свою часть задания Израиль выполнил.

Через двадцать четыре часа Офкир был уже во Франции. Бен-Барку расстреляли в его присутствии. Тело закопали в саду. Спустя две недели, 16 ноября, его перезахоронили на берегу Сены к северо-западу от Парижа у Иль де ла Гранд Жатт.

К несчастью для всех принимавших участие в этом деле, Мехди Бен-Барка стал после своей смерти фигурой куда более значительной, чем был при жизни. Полиции удалось вскоре выяснить все обстоятельства, связанные с последними днями его жизни, потому что операция была выполнена бездарно.