Не ходите, дети... - Сергей Удалин

Тем более что неорганизованные выступления вскоре закончились и дальше солировать начал Кукумадеву. Покачиваясь, то ли от старческой слабости, то ли в такт песни, он обошел все воинство. В левой руке он держал сделанный из тыквы сосуд, а в правой – уже знакомую Андрею метелочку из бычьего хвоста для опрыскивания прихожан магическим снадобьем. Колдун не слишком энергично размахивал ею и при этом что-то бубнил себе под нос. Но окружающие либо обладали лучшим слухом, чем Шахов, либо просто заранее знали, что скажет старик, и дружно, громко, нараспев повторяли его слова. В общем-то ничего неожиданного, оригинального в них не было: «нас ждет победа», «враги разбегутся, как трусливые шакалы», «духи предков с нами» и так далее в том же незамысловатом стиле. Толпа ему поддакивала, даже не задумываясь над тем, что воевать они собираются со своими же соплеменниками, чего ни один здравомыслящий предок одобрить по идее не мог. Но с другой стороны, и они могли усомниться в том, что говорит колдун.

Вдруг Кукумадеву по-кошачьи подпрыгнул на месте, замер, по-собачьи склонил голову набок и принюхался.

– Кто-то здесь не хочет нашей победы! – прошипел он и завертелся волчком, словно выискивая злодея взглядом.

– Не может быть! Здесь таких нет! – пел хор, по-видимому подчиняясь правилам игры.

– Кто-то здесь замыслил измену! – снова возопил колдун.

Теперь он крутился медленнее, и стало заметно, что никого он не высматривает. Зрачки глаз старика закатились куда-то в район бровей, и выглядел он сейчас действительно устрашающе. Шахову показалось, что Кукумадеву смотрит на него, хотя и не совсем понятно, чем смотрит. Но явно не глазами.

– Скажи нам, кто изменник? – надрывались между тем певчие. – Мы хотим знать его имя!

Где-то между лопатками Андрея зашевелилось нехорошее предчувствие, что старик закончил развлекаться и если до сих пор играет, то в очень серьезную и опасную игру. С кем бы это? А что, если с ним, с Шаховым? Вдруг Кукумадеву что-то пронюхал про его планы? Или Бонгопа настучал? Что значит «не может быть»? В этой долбаной Африке может быть все. И ни за кого здесь нельзя ручаться. Потому что они могут быть какими угодно честными и добрыми, но честь и добро понимают по-своему, по-кумальски. И в этот раз правила хорошего тона требовали слить Шахова. Но зачем тогда так затягивать дело? Чего старик добивается? Ждет, когда у Андрея сдадут нервы, или просто заводит толпу?

Кукумадеву медленно, с остановками, двигался в сторону Шахова, сопровождаемый многоголосым, завораживающе мелодичным требованием назвать имя предателя. Он подходил все ближе и ближе. Четыре шага, три, два…

– Ты! – резко выдохнул колдун, развернулся и ткнул пальцем в негра средних лет, стоявшего рядом с Андреем.

Тот молча бухнулся на колени. И слава богу, что подходящего места для того, чтобы упасть в обморок, больше не было. Волей-неволей Шахову пришлось удержаться на ногах. Рядом с ним тяжело дышал Кукумадеву. От возмущения или от нервного напряжения – кто знает? Старик с видимым трудом сдернул с шеи один из подвешенных мешочков, развязал его, неторопливо покопался внутри и вытащил на свет какую-то безделушку – тонкий ремешок из светло-серой змеиной кожи, украшенный перьями, ракушками, пучками травы. А в самой середине нелепо торчали из разреза в коже черные, свивающиеся по краям в спираль шерстинки. Это похоже… да, скорее всего, этого человеческие волосы. Волосы негра, точнее говоря. Уж не это ли самого?

– Значит, это ты хотел предать нас? – спросил колдун, умышленно никак не называя обвиняемого. Создавалось впечатление, будто он уже утратил право на имя.

– Нет, – еле слышно пролепетал тот, с ужасом и мольбой глядя снизу вверх на старика.

– Ты хотел все рассказать Сикулуми, – продолжал Кукумадеву, выдергивая из амулета один волосок.

– Не-е-ет! – взвизгнул несчастный, схватился за голову, как будто волос выдрали из его затылка, и повалился набок.

– Ты думал, что Сикулуми простит тебя и позволит вернуться домой?

Колдун выдернул из амулета чуть ли не половину пучка.

– Н-н-н-н…. д-а-а-а! – завопил обвиняемый, извиваясь от боли.

– Но ты не успел ничего рассказать, – закончил колдун, когда вопли и стоны затихли. И это был уже не вопрос.

Старик, не оглядываясь на неподвижное тело предателя, подошел к костру и брезгливым жестом бросил амулет в огонь. Серая змеиная кожа в один момент почернела и съежилась. А лежавший в двух шагах от Андрея человек даже не дернулся. Шахов смотрел вслед удалявшемуся колдуну и отгонял от себя паническую мысль о том, что в мешочке Кукумадеву он разглядел еще один точно такой же амулет. Только из черной кожи и со светлыми волосами.

До крааля ндвандве разбойники добрались перед самым рассветом и практически бесшумно. Если не считать двух-трех старательно сдерживаемых вскриков. Добрая треть отряда решила в подражание своему кумиру отправиться в бой босиком. А в саванне растет множество колючих трав и кустарников. Днем их хотя бы видно, а вот ночью…

Шахов еще в лагере замучился объяснять, какое это болезненное занятие, сам он уже недели две так ходит и только теперь начинает привыкать. И кстати, в его десятке нашелся всего один энтузиаст босохождения. Но каждого ведь не переубедишь. Взрослые люди, в конце концов, могли бы и сами догадаться.

Тем не менее отряду удалось незаметно прокрасться к воротам. Собственно, замечать их было некому. Вволю наплясавшиеся и напившиеся пива ндвандве и гости-кумало только-только погрузились в сон. А может быть, кто-то из молодежи до сих пор еще не вернулся с танцплощадки, но если и так, то им сейчас было не до каких-то там разбойников. Собаки давно уже утомились встречать громким лаем каждую группу возвращающихся и сейчас лишь глухо ворчали во сне.

Часового у ворот ндвандве, кажется, все-таки поставили. То есть он, по-видимому, когда-то там стоял. Андрей в темноте запнулся о вытянутые поперек тропы ноги, но страж что-то беззлобно проворчал, повернулся на бок и снова засопел в две дырки. Пришлось так же беззлобно приложить ему в затылок древком ассегая. Пусть отдыхает дальше. Специально Шахов не прислушивался, но вроде бы никто из идущих следом не стал добивать спящего. Не спецназ все-таки.

У ворот волей-неволей пришлось потолкаться. Каждый норовил пройти первым, а то, что не он один такой нетерпеливый, в темноте разглядеть было сложно. Андрей потоптался немного в очереди, потом отошел в сторонку, оперся руками на более или менее крепкую жердину и рывком перемахнул через изгородь. Рассохшееся дерево заскрипело под его тяжестью, но выдержало. Следом прыгнуло еще несколько человек, вероятно из его десятка. Последний в конце концов завалил плетень, но это было не так важно, потому что со стороны скотного двора уже послышались удивленные хриплые голоса хозяев. Заметили, черти безрогие!