Чудо в аббатстве - Филиппа Карр

Франциск I направил свои соболезнования. Он потрясен «обидами, неприятностями и волнениями, перенесенными его добрым братом и причиненными ему недостойным поведением той, которая еще недавно пользовалась доброй славой королевы».

Потрясенный, задетый и униженный (считается, что именно последнее стало причиной его гнева), король не вмешался и не спас Кэтрин, и бледным февральским днем пятая жена короля взошла на Тауэрский холм, где шестью годами ранее казнили ее кузину Анну Болейн.

Тишина опустилась на землю в тот ужасный день. Пять королев — двум дан развод, одна умерла в родах (и кто знает, какова бы была ее судьба, если бы она осталась жива?) и две обезглавлены!

Люди стали задумываться о том, что за чудовище сидит на троне. Теперь это был уже не красивый золотоволосый юноша, который тридцатью годами раньше был так романтически влюблен в свою первую жену-испанку, а тучный обрюзгший мужчина с багровым лицом, плотно сжатым ртом, с глазами-щелочками и гноящимися язвами на ноге. Когда король ехал по Лондону, люди опускали глаза, но, тем не менее, кричали: «Долгих лет королю!».

Они знали, что, каким бы он ни был, он их всемогущий покровитель.

Мой ребенок должен был появиться на свет в июне. Чем больше становился мой живот, тем сильнее меня охватывало нетерпение. Один из работников, который, как я подозревала, в прежние времена помогал брату Амброузу, разбил для меня за домом аббата маленький садик. Матушка давала советы по уходу за ним и посылала растения. Я все больше и больше привязывалась к своему садику. Я любила сидеть в нем с шитьем и наблюдать за игрой Хани. Ей было уже больше двух лет, и она стала очаровательным ребенком. Я рассказала ей, что скоро у нее будет братик или сестричка, и она постоянно спрашивала, когда же он появится.

Каждый раз, когда я встречалась с матушкой, она обязательно что-то советовала мне. Она стала часто навещать Аббатство. Мне хотелось знать, заметила ли она, что некоторые наши работники раньше были монахами, и рассказала ли она об этом Саймону. Я помнила о книге, которую видела в ее комнате. Если Саймон увлекался новой религией, то он мог навредить нам. Кроме того, я чувствовала, что он не простит мне отказа выйти за него замуж и того, что у меня есть Аббатство и Бруно. Но поскольку Саймон сам нарушал королевские законы, то был вынужден вести себя очень осторожно.

Однако матушка ничего странного не замечала. Ее интересовало только, как я ношу ребенка, и она настаивала на том, чтобы при первых признаках приближающихся родов я отправила посыльного в Кейсман-корт. Она тотчас же пошлет за повитухой и придет сама. Дело было только в том, не ошиблись ли мы при вычислении сроков. Если мы посчитали правильно, то повитуха будет в Аббатстве за несколько дней до предполагаемого события.

Стоял апрель — до появления на свет моего малыша было еще два месяца, когда я почувствовала, что Бруно изменился. Он стал рассеянным. Иногда я говорила с ним, а он не отвечал.

Я спросила его:

— Бруно, вся эта перестройка, должно быть, стоит очень много денег. Может быть, ты обеспокоен расходами?

Он удивленно посмотрел на меня:

— С чего ты взяла?

— Ты выглядишь озабоченным. Он нахмурился:

— Возможно, я беспокоюсь из-за тебя.

— Из-за меня? Но я чувствую себя хорошо.

— Нелегко носить ребенка.

— Тебе не следует бояться. Все будет хорошо.

— Я буду рад, когда родится наш сын — Мне страшно, когда ты так говоришь: «Наш сын». А что, если у нас будет дочь?

— Мой первенец должен быть сыном. Так и будет! — сказал он с пророческим видом. Я поверила ему.

Время от времени Бруно удавалось убедить меня в том, что он обладает особым знанием.

Я улыбнулась, чтобы угодить ему. Будет ли ребенок сыном или дочкой, я все равно буду любить его. Но если Бруно так страстно хочет сына, что же, я тоже буду надеяться на это.

— Я рада, что не надо беспокоиться о деньгах. Ты, должно быть, очень богат. Я знаю, что поместье пока не дает больших доходов.

— Я прошу, Дамаск, предоставь это мне.

— Мне не следует тревожиться, но, возможно, нам следует отложить строительство некоторых из этих зданий до тех пор, пока ферма и мельница не начнут приносить доходы.

Он рассмеялся и глаза его засверкали фанатичным блеском.

— Не сомневайся, я сделаю все, что наметил. Он подошел и поцеловал меня в лоб.

— Что касается тебя, то все, чего я хочу, — это сына.

— Потерпи немного, — ответила я.

Несколько ночей спустя я неожиданно проснулась и обнаружила, что Бруно нет рядом.

Было уже за полночь, и я подумала, не пошел ли он в скрипторий. Он часто бывал там с Валерианом. Я решила, что он может просматривать там счета. В голове у меня глубоко засела мысль, что он беспокоится из-за денег.

Я встала с постели и тихонько прошла в комнату Хани. Она мирно спала. Тогда я вернулась в нашу общую с Бруно спальню и, подойдя к окну, выглянула наружу. В скрипторий света не было, значит, Бруно там нет.

Я устроилась на сиденье у окна и стала смотреть на крытые аркады, на серые стены, на всю ту часть Аббатства, которую могла разглядеть. Я подумала о том, не сидел ли здесь, на этом самом месте, в бессонные ночи старый аббат, глядя на свои владения.

Я взглянула на высокую церковь. За ней был виден первый из рыбных прудов. Серебряный лунный свет падал на воду.

Ребенок шевельнулся во мне, и я обрадованно положила на живот руку, успокаивая его.

— Теперь скоро; мой маленький, — прошептала я, и не было еще ребенка, которого ждали бы с такой радостью.

Я мечтала о ребенке, но отказывалась думать о нем как о мальчике, хотя знала, что Бруно ждет именно сына. В нашем доме не было никого, кто бы с благоговейным страхом и почтением не ждал появления моего ребенка. Я хорошо понимала, что чувствовала королева Анна Болейн, когда носила свое дитя. Для нее было так важно родить именно мальчика. Мне хотелось знать, что она почувствовала, когда родилась дочка, — Елизавета. И позже, когда она разрешилась мертвым мальчиком!

Неожиданно мои размышления были прерваны. В лунном свете я ясно видела фигуру, пересекавшую луг. Капюшон на голове скрывал лицо. Это был призрак, который я видела, навещая могилу отца.

Я встала, держа руки на животе, как будто для того, чтобы успокоить ребенка. Фигура двигалась от подземных галерей в сторону скриптория.

Неожиданно она повернулась и посмотрела на монастырские спальни. В это время капюшон упал с головы, и я увидела лицо Бруно.

Он торопливо накинул капюшон и направился к скрипторию. Вскоре я увидела там свет.

Я вернулась в постель. Я была озадачена. Я бы поняла, если бы он посреди ночи отправился в скрипторий, чтобы что-нибудь уточнить. Но откуда он шел и почему был одет, как монах? Теперь я была уверена, что Бруно и есть тот призрак, который, по общему мнению, обитает в Аббатстве.