Белый Волк - Александр Мазин

А вот хренушки – по-другому! Помните анекдот: «В этом году, как в прошлом и позапрошлом, на конкурсе технических возбудителей для женщин снова с большим отрывом победил «шестисотый мерседес»».

Так что нечего на девочку бочку катить. Мой браслетик по здешнему курсу на «мерс» вполне потянет. Так чем же я недоволен? Тем, что бедняга Эйвинд окончательно забыт, а моя любимая – теперь только моя? Или это от того, что Рунгерд теперь – не моя? Так тут мой собственный выбор. Или я настолько циничен, что хочу сохранить и ту и другую? Нет? Тогда в чем проблема? Получил, что хотел, так радуйся!

Но я почему-то загрустил. И энергичней заработал ногами.

Красиво здесь всё-таки… Заснеженный лес, ослепительно-белые поля, чудесный вид на замерзший фьорд…

А дома меня ждали. Пока я заезжал в усадьбу Рунгерд, ее сынок вместе со стариной Стюрмиром двинулись прямо ко мне. Они очень удивились, не обнаружив хозяина, но не расстроились и не забеспокоились. Не расстроились, потому что немедленно принялись за уничтожение моего пива, а не забеспокоились, потому что разумно предположили, что с таким удачливым хускарлом, как я, ничего случиться не может.

Так что гости мои не скучали и скучать не собирались.

Когда я прибыл, они как раз бросали кости: кому первому укладывать Бетти на спинку.

Я их остро разочаровал, заявив, что моя рабыня не входит в пакет «всё включено».

Стюрмир немедленно оповестил мир, что он думает по поводу моей жадности, и вернулся к пиву, а Медвежонок отвел меня в сторонку и потребовал немедленного ответа: когда я наконец сделаю предложение его сестре?

– Давай не откладывай! Надо сыграть свадьбу до вика. А то убьют тебя – и даже сына не останется!

Подбодрил, ничего не скажешь.

– Да я не против… – промямлил я без особого энтузиазма.

Свартхёвди удивленно воззрился на меня. Он полагал, что я «чисто конкретно» влюблен в его сестричку.

– Эй! Побратим! Есть кто-то, о ком я не знаю? Ну– ка выкладывай!

И что мне сказать? Что его сестричка слишком меркантильна? Ну так это по его понятиям – достоинство, и немалое.

Или рассказать о моем романе с его матушкой? Держи карман шире!

– Так это… – проблеял я. – Свадебный дар…

Медвежонок решительно махнул рукой, отметая финансовые проблемы.

– Пусть будет так. Когда отец Эйвинда потребует обратно свадебный дар, ты его вернешь из собственных средств. А пока будем считать, что это и есть твой дар! – решительно заявил он.

– Не уверен, что твоя сестричка согласилась бы с таким раскладом, – заметил я, решив до времени помалкивать о том, что дар этот, собственно, уже вручен.

– Кого волнует ее согласие! – проворчал Свартхёвди. – Я – старший в семье!

С этим тезисом можно было бы поспорить, но я не стал.

– Ее согласие волнует меня!

– Братец! – Медвежонок облапил меня и обдал мощным пивным выхлопом. – Моя сестренка только о тебе и мечтает, с тех пор как тебя увидела!

– А как же Эйвинд?

Свартхёвди смутился, но – ненадолго.

– Ей лестно было бы выйти замуж за ярла и сына конунга! Вдобавок он был таким красавчиком, а ты – сущий урод. Но… – Медвежонок ухмыльнулся во всю пасть. – Любовь зла. И козлы этим пользуются.

Это была моя поговорка. Вернее, базовый вариант насчет «полюбишь и козла» принадлежал варягам. Причем в позитивном смысле: козел здесь – символ сексуальной мощи. Третий после жеребца и быка. Но мой вариант норманам тоже понравился.

– Хватит! – буркнул я. – Гудрун мне по нраву, но кто знает: буду ли я жив послезавтра.

– Это еще почему?

Я не стал скрывать: поведал про тролля. Или, как вариант, троллиху.

Честно говоря, я ожидал, что Медвежонок воспрянет и пожелает присоединиться к нам.

Не-а. Не воспрял. Отпустил пару грязных шуток насчет межвидового совокупления, а потом, уже серьезно, сообщил мне, что я – дурень.

– Ну зачем ты влез? Тебе что, великанша милей моей сестрички? Пусть бы Полбочки ее ублажал…

– С нами ведь твоя матушка идет, – напомнил я. – За нее ты не беспокоишься?

– С чего бы? Ей йотунша точно ничего не сделает. Она ж женщина, тем более – вёльва. Послушай, брат, мой совет: увидишь великаншу – беги со всех ног. От йотунши тебе не удрать, потому что бегаешь ты скверно. Однако Хегин бегает еще хуже. Глядишь, она его сцапает и за тобой гнаться не станет.

– Не пойдешь, значит? Боишься, что не справишься?

– Я – берсерк! – гордо заявил Медвежонок. – Но не дурак. Если увижу великана или, хуже того, великаншу, в драку без нужды не полезу. Убить йотуна можно. Ты да я да Стюрмир, пожалуй, сумели бы. Но за убитого великана придет мстить вся его родня.

И наступит день, когда ты уснешь на скамье в своем доме, а проснешься в йотуновом желудке. Слыхал историю про Гренделя, Пчелиного Волка [50] и конунга Хродгара?

Я кивнул. Смотрел в свое время и кино, и анимашку.

– Так вот, Пчелиный Волк, он тоже был берсерком. И с йотуном Гренделем он справился. Но от мести Гренделевой родни это его не спасло. Так-то, старший братец! Расскажешь потом, хорошее ли пиво варит йотунша. А я пока попью твоего! – Хлопнул меня по спине и отправился уничтожать мой, вернее Хавчика, стратегический резерв спиртного.

А я сел на бревнышко и задумался. Но ни одна путная мысль ко мне так и не пришла.

Тогда я выкинул проблему из головы, встал и пошел пить пиво и петь песни. То есть наслаждаться тем, что каждый настоящий норман почитает истинным счастьем.

Глава тридцать седьмая,

в которой герой бросает вызов чудовищу

– Она придет, можешь не сомневаться! – Полбочки жарко дохнул мне в ухо ядовитой смесью чеснока и перегара. Я отстранился. Положил руку в перчатке из мягкой кожи на оголовье Вдоводела. Прикосновение меня успокоило… Но тут я вспомнил о том, что сказал Свартхёвди о мести йотунов, и поспешно убрал руку. Будем договариваться… Хотя… Интересно знать, как! И – о чем? Что я могу предложить волосатому йети? Пожрать? Этого добра у него и так навалом. Приходи и бери любую овцу Хегина на выбор. Самого Хегина – в качестве сексуального развлечения? Идея интересная. Но, боюсь, Полбочки станет возражать. Напугать лихим посвистом? Так это явление временное. Я обернулся и поглядел в открытые двери корабельного сарая на Рунгерд.

Скандинавская вёльва и землевладелица была невозмутима.

Увешалась оберегами, умастилась какой-то травяной мазью (мне, кстати, тоже предлагала, но я отказался – запашок какой-то… бабий) и сидит, напевает свои ведьминские песенки-заговоры. Страха – ни на мизинчик.

Меня это подбадривало. Если Рунгерд не особо беспокоится, то, надо полагать, и мне ничего смертоубийственного не угрожает.