Сыч – птица ночная - Лев Пучков

Если помните, немногим более года назад ловкие минометчики Рашида Бекмурзаева (УАЕД) скинули симпатичный джип «Мицубиси» с высокого обрывистого берега в Терек. Нас было четверо в том джипе: Джо, Мент, Лось и ваш покорный слуга. Гораздо ниже по течению меня выловила семья Хашмукаевых, которой я, кроме бед, ничего не принес. Что стало с Лосем — неясно. Если верить информации атамана Литовской, одного из нас вытаскивали какие-то горцы на каких-то веревках в каком-то там месте на обрывистый чеченский берег. Но был то Лось или я сам — тайна, покрытая мраком. Если это Лося тащили и был он жив, ему здорово не подфартило: горцы в совершенстве владеют искусством пыток. Однако я склонен думать, что это были Хашмукаевы и тащили они меня.

Джо и Менту повезло несколько больше. Они очнулись в том самом злополучном джипе «Мицубиси», который прибило к казачьему берегу в безлюдном местечке, наглухо заросшем кустарником. Состояние боевых братьев было довольно плачевным: во-первых, каждый из них имел множественные ушибы и был контужен, во-вторых, оба они ощущали чудовищное похмелье, коего, пожалуй, не испытывали за всю свою жизнь. Почему похмелье? А вот: накануне проворный таксидермист Рашид распорядился, чтобы моим коллегам закачали через тыльный проход изрядное количество водки пополам с теплой водицей. Для обретения ими мертвецки пьяного состояния и утраты по этому поводу какой-либо двигательной активности.

— Были бы трезвые — обязательно завернули бы ласты, — утверждает Джо. — А так — организм в полной расслабухе, никаких тебе стрессов, пробултыхались, как чучела, и всех делов…

Ну, это не более чем расхожее мнение — я его не поддерживаю. Я тоже не погиб, испытав аналогичное падение и предшествующий ему динамический удар при взрыве, хотя был на тот момент совершенно трезв. Однако это детали — главное, оба моих коллеги остались живы. У Джо была сломана рука, а у Мента, как будто для симметрии, — берцовая кость. С огромным трудом продравшись сквозь заросли, они выползли на трассу и на попутках добрались до Стародубовска.

Полковник пришел в ярость, узнав, как нехорошо обошлись с нами вероломные наниматели, и хотел было немедля организовать ряд терактов против горского населения, проживающего в Стародубовской области. Но быстро остыл и передумал — сами понимаете, такая мелочная затея не делала чести гиганту оперативной мысли. Остыв, полковник дал команду снаряжать экспедицию для розыска меня и Лося и решил сам возглавить ее, надеясь по дороге встретить кого-нибудь из нанимателей или близкого их окружения и перекинуться с ними парой фраз на языке гранатометного расчета. Но наниматели нехорошие дядю Толю опередили. В третью ночь с момента прибытия Джо и Мента на базу люди Ахсалтакова напали на усадьбы, в которых проживали члены команды и полковник. Со слов благополучно удравшего караван-баши Аюба мы можем себе представить, как это выглядело со стороны. Клоп и Винт погибли при первом залпе. Остальные успели сигануть в подвал. Мент из-за сломанной ноги оказался не столь расторопным — его накрыло вторым залпом. В страшной спешке забрав тела погибших товарищей, обожженные и израненные члены команды покинули горящий дом через оборудованный в подвале резервный ход, который по указанию прозорливого полковника был сработан еще в первые дни функционирования нашего предприятия. На пустыре их уже ждал Шведов — в его усадьбе также имелся ход из подвала, а выживать в самых не подходящих для этого нелегкого дела условиях руководитель нашей компании умел на пару порядков лучше, чем все остальные особи его разряда.

Полковник остался верен себе — он даже успел прихватить кейс с носимым запасом первой необходимости, который всегда стоял у изголовья его кровати на случай непредвиденных обстоятельств. Полюбовавшись заревом пожарищ, коллеги оказали друг другу посильную первую помощь и убрались из города в надежное место. К тем самым Бирюкам, которые ходили в личных информаторах дяди Толи. В городе они больше не появлялись.

В течение года мои мастера ратного труда промышляли мелкими пакостями и тривиальным грабежом на караванных тропах ЗОНЫ, не рискуя затевать крупномасштабные операции, которые могли бы принести хорошую прибыль. Не было сил, средств и, пожалуй, самое главное, необходимой информации для организации подобных операций. Что может дать простой люд, посещающий ежедневно кузнецов? Где-то Пара бензовозов от ингушей пойдет, где-то машина осетинской водки проскочит, а то еще дешевые магнитофоны тайваньские повезет кто из славянской братии. Кстати, весть о том, что литовские станичники отбили пленника и при этом срубили хороший кустик цветной капустки, до полковника так и не дошла — это еще раз говорит о низком качестве и скудости информации, поступающей на хутор Бирюков. Или, напротив, о высоких моральных качествах литовских станичников.

Вот, собственно, и вся печальная история. Жил дядя Толя затворником, масло сбивал сепаратором, бородой оброс, к сельскому ритму привык, график уборки и варки составил: они там на своем хуторе свинство организовали… А теперь вдруг — нате! Возник из ниоткуда вроде бы насовсем канувший в Лету неугомонный Сыч. И полковнику с командой пришлось резко поменять образ жизни. И вот мы уже пасем торговца смертью Попцова: хотим по старой дружбе поиметь от него высокопрофессиональную экипировку для предстоящей диверсионно-разведывательной деятельности и заодно кое-что узнать.

А теперь отвечу на те самые злоботрепещущие и живо-дневные вопросы, которые наверняка загорелись в глазах читателя, ранее имевшего неосторожность свести со мной близкое знакомство на страницах двух предыдущих книг.

Первый. А какого это рожна полковник удрал от всех благ цивилизации, глобальной информационной сети, которую он создал за время функционирования антикоридорной команды, и так далее и тому подобное? Почему не попросил помощи у столичной «крыши», зачем залез в глушь несусветную, подальше от глаз людских?

Второй вопрос. Я что, Финист — Ясный Сокол, что при моем появлении полковник вдруг решил все бросить и заняться прежней деятельностью? Год сидел себе преспокойно, свиней считал, водку у осетинов отбирал, а тут вдруг вскочил и помчался сломя голову организовывать какую-то авантюру?

Отвечаю. Пустырь на фоне горящих домов помните? Израненные соратники обрабатывают чем придется друг друга и на перекладных убираются прочь из города. Ко врачу, заметьте, не обращаются, в гостинице не останавливаются, вообще никоим образом не проявляют признаков жизни…

Тут все просто. Полковник мгновенно просчитал все варианты и пришел к выводу, что благословенная столичная «крыша» сдала его. С потрохами. Не мог Зелимхан своими средствами выйти на нашу базу. Ни при каких обстоятельствах. Полковник уже бывал в аналогичной ситуации и вторично на те же самые грабли с железной ручкой наступать не пожелал. Он решил умереть для всех — вместе с командой. А потому заточился добровольно на хуторе. На ху… На ху… На хуторе они жили. И ба… И ба… И бабочек ловили. И… И так далее.

По поводу Финиста — Ясна Сокола прошу чрезмерно не обольщаться. Я просто притащил полковнику кучу архиполезнейшей информации, которую он моментально обработал и пустил в дело. Быстренько состряпал план оперативных мероприятий и в качестве отправного момента избрал старого знакомого Попцова. Попцов мог дать нам экипировку, через него же полковник надеялся выйти на

Зелимхана. Только теперь господин Ахсалтаков интересен нам был не просто как должник стоимостью в два миллиона долларов. Тут, видите ли, возникли нюансы. Я появился. А меня считали мертвым. Заблуждались. А кого тащили горцы на веревках на свой высокий обрывистый берег — черт его знает. В свете этого полковник собирался на полном серьезе потолковать с Ахсалтаковым по душам (а полковник это умеет очень здорово — стопроцентный раскол и ударную дачу показаний я вам гарантирую, независимо от личностных качеств объекта обработки!) и выяснить — а действительно ли скурвилась столичная «крыша»? Может, существовал какой-то другой источник информации? Если полковник целый год добросовестно заблуждался и на этот счет, значит, можно опять воскреснуть и начать в буквальном смысле новую жизнь. В общем, нам необходимо во что бы то ни стало добраться до Ахсалтакова. А помимо всего прочего, полковника чрезвычайно заинтересовала история с найденными мною дискетами и вся эта свистопляска, организованная определенными структурами вокруг моей незатейливой персоны непосредственно перед знакомством с кабинетными…

… — Четвертый — Первому! Четвертый! Четвертый — Первому, прием!

Четвертый — это Барин. Он, Сало и Север дежурят во второй «Ниве» с левой стороны от КПП воинской части — вон они, я их вижу, в каких-нибудь двухстах метрах. Барин не отвечает. И не потому, что спит — в нашей команде спать на дежурстве не принято. Просто рация дрянная. Вообще из предметов экипировки у нас только фотоаппарат приличный — из чудом уцелевшего носимого запаса полковника. Остальное — дрянь.