1759. Год завоевания Британией мирового господства - Фрэнк Маклинн

Интеллектуальное содержание конфликта Руссо с Вольтером предзнаменовало знаменитые споры двадцатого столетия между Камю и Сартром или Дэвидом Гербертом Лоренсом и Бертраном Расселом.

Но для правильного понимания Вольтера и «Кандида», его шедевра 1759 г., необходимо внимательно присмотреться к суматошной и яркой жизни восьмидесятичетырехлетнего Вольтера, раздираемой противоречиями и парадоксами. Отпрыск богатой семьи, он получил образование в иезуитском колледже и с ранней юности проявлял замечательный литературный талант, закончив длинную поэму о Генрихе IV и успешную трагедию «Эдип», когда ему едва исполнилось двадцать лет. Но этот человек был бунтарем от природы, который роптал по поводу любых ограничений власти, будь она отеческой, общественной или политической. Он начал с того, что присоединился к группе свободомыслящих интеллектуалов-вольнодумцев, а, когда его отец попытался отвлечь его от этой группы, выхлопотав для него дипломатический пост в Голландии, Вольтер очень быстро добился репатриации после скандального любовного романа.

Далее он высмеивал герцога Орлеанского, власти ответили его изгнанием из Парижа на год. Вольтер возвращается в столицу и в период с 1717 по 1718 гг. начал новую атаку, обвиняя регента во всевозможных заморских преступлениях.

На этот раз его приговорили к тюремному заключению в Бастилии сроком на один год. Между тем «Эдип» имел потрясающий успех. К 1722 г. после умной спекуляции на фондовой бирже с выгодой для себя, Вольтер стал богатым человеком и фаворитом при дворе. Но его снедал бес упрямства. Он поссорился с влиятельным шевалье де Роан-Шабо и начал распространять едкие эпиграммы о нем. В результате его снова посадили в Бастилию, выпустив из тюрьмы с условием изгнания в Англию.

Англия во многом способствовала его становлению, потому что там Вольтер попал под влияние философии и науки — в особенности, под влияние эмпиризма Джона Локка и физика Исаака Ньютона. Вольтер, принятый при дворе Георга I и пользуясь покровительством премьер-министра Роберта Уолпола, вошел в группу выдающихся интеллектуалов-философов и литераторов, состоящую из Джонатана Свифта, Джорджа Беркли, Александра Поупа, Джона Гая и Уильяма Конгрива.

Он возвратился во Францию в 1729 г., став поборником англосаксонской эмпирической философии. Вольтер поистине стал главным проводником английских идей на континенте в восемнадцатом столетии. Пользуясь прагматическим сочетанием здравого смысла и интеллектуальности, что всегда восхищало его поклонников, он приобрел второе баснословное состояние в результате использования акций государственной лотерее. Затем вложил деньги в торговлю зерном, рассудив, что армейские контракты фактически лишают всякого риска эту область спекуляции.

Вольтер всегда был плодовитым автором драм, поэтических произведений, философских и научных трактатов. Он настолько угодил Людовику XV своей пьесой «Принцесса Наваррская» (1745 г.), поставленной по случаю бракосочетания дофина, что получил назначения на посты официального королевского историка и камергера короля. Будучи врожденным политиком и тонким льстецом, когда того хотел, Вольтер также очаровал и привлек на свою сторону льстивыми речами королевскую любовницу мадам де Помпадур и тогдашнего королевского фаворита герцога де Ришелье. Его тенденции к женолюбию, несомненно, внесли свой вклад во взаимопонимание с двумя персонажами в королевстве, которые в то время славились своими любовными похождениями.

Но, вероятно, самым эксцентричным инцидентом в жизни Вольтера, стали три года (период с 1750 по 1753 гг.) при дворе прусского короля Фридриха Великого, официально — в положении гофмейстера королевского двора при баснословном жаловании. Но в действительности он стал постоянным сотоварищем Фридриха. Здесь Вольтер, безусловно, повторил пример Платона, который пытался осуществить на практике свое представление о короле-философе в период службы в такой же роли при Дионисии Младшем, тиране Сиракуз в четвертом веке до нашей эры.

Но, как у Платона, эксперимент Вольтера закончился плохо. Постоянно одержимый желанием оставаться «оводом», Вольтер заскучал в Берлине, приступив к сочинению непристойных виршей о Пьере де Мопертюи, французском математике, которого Фридрих назначил президентом Берлинской академии. В марте 1753 г. Фридрих и Вольтер язвительно расстались и больше никогда не встречались, хотя и продолжали переписываться в довольно грубом тоне. Любопытно, что Фридрих, похоже, согласился с безусловным статусом Вольтера как короля философов. Это следует из его поступка после битвы при Кунерсдорфе в августе 1759 г., когда он написал, словно объясняя свое поражение, нанесенное ему русскими: «Я по возможности глубже погрузился в стоицизм. Если Вы увидели бы меня, то едва ли смогли бы узнать: я старый, сломленный, седовласый человек, с лицом, изборожденным морщинами. Если так будет продолжаться и дальше, от меня ничего не останется, кроме мании писать вирши и незыблемой привязанности к своим обязанностям и немногим достойным людям, которых я знаю. Но Вы не увидите мирного договора, подписанного моей рукой, кроме как на условиях, почетных для моей страны. Судьба Вашего народа, охваченного тщеславием и безрассудством, может зависеть от этого».

Вольтер представлял собой смесь противоречий: корыстолюбивый, но щедрый, злонамеренный, но великодушный, вздорный, но высоко интеллигентный, мстительный, но человечный. Он презирал королей и князей, но у него была одна слабость: «красавчик-принц» Чарльз, которого он знал и которым восхищался. Это тот, для кого он в 1745 г. написал волнующий манифест. В измененном виде принц даже появляется в «Кандиде». Вольтер испытывал презрение к простым людям, которых он называл негодяями («канальями»), но, в основном, все его устремления направлены к демократии и против аристократии. Хотя философ и писал, что у него «львиное сердце и шкура кролика», это самоуничижение несправедливо, учитывая его очевидную моральную доблесть. Например, он доказал (к ярости французского истеблишмента), что гугенота Жана Каля казнили по решению суда в 1762 г. без вины.

Как литератор Вольтер был очень талантлив, но весьма мало понимал в самой философии. Его сатира на Лейбница действует только на тех, кто не понимает истинного смысла метафизического труда великого немца. Если Руссо недооценивал здравый рассудок, то Вольтер, безусловно, недооценивал эмоции вплоть до того, что его поэзия зачастую кажется простым упражнением в стихосложении. Его интересовала наука, но в этих занятиях и интересе не было объективности, целеустремленности и терпения истинного ученого.

Вольтер был импульсивным человеком, легкомысленным, готовым отрицать любое доказательство, которое шло вразрез его собственным априорным теориям. Его клевета на Шекспира и неспособность понять его — серьезный доводом против этого человека. У него отсутствовало понимание психологии религии и ее роли в качестве утешающего средства или мифа.

Будучи прагматиком, Вольтер, тем не менее, придерживался явно нелепой веры в то, что, несмотря на фундаментальную иррациональность человека, он может постичь истину силой здравого рассудка. Короче говоря, в нем сочеталась чрезвычайно огромная эрудиция и изобретательность с поразительным отсутствием мудрости. Самое противоречивое из всей его основной критики христианства заключается в следующем: те, кто просит нас верить в абсурдные привычные истины, просят нас прощать злодеяния.

Но более всего Вольтер выделяется своим остроумием, насыщающим его работу, которое не смогли превзойти писатели, с которыми его часто сравнивают: Джонатан Свифт, Оскар Уайльд, Бернард Шоу. Знаменитая фраза «если бога бы не было, его следовало бы выдумать» в устах Вольтера симптоматична. Но существуют и не менее хорошие афоризмы: «Излишества, самая необходимая вещь». О короле Людовике XIV: «Он не был величайшим из людей, он был величайшим из королей». «Лучшее — враг хорошего». По поводу «неестественных» сексуальных отклонений: «Один раз философ, дважды извращенец». «Если господь сделал нас по своему образу и подобию, то, безусловно, мы ответили комплиментом на комплимент». «Бог всегда на стороне больших батальонов». «Не сумев добиться успеха в этом мире, он взял реванш, плохо высказываясь о нем».

Вольтер написал истории правления как Людовика XIV, так и Людовика XV, он оказался прилежным учеником Клио: «История — просто точное отражение преступлений и невзгод». «Человек обязан уважать живущих, но мертвым он ничем не обязан, кроме истины». «Вся наша древняя история — не более чем принятый вымысел». «Эта агломерация, которая названа и до сих пор называется Священной Римской империей, не была ни священной, ни римской, ни империей ни в коем случае».

В самом «Кандиде», его шедевре, повести философского сопротивления 1759 г., читаем следующее: «В этой стране [Англии] мы видим, что расстрел адмирала время от времени воодушевляет остальных» (такова горькая сатира по поводу казни адмирала Бинга в 1757 г.) «Работа избавляет от трех страшных зол, скуки, порока и нищеты».