Жрец Лейлы - Светлана Зимина

— Великий.

Сирен подошел ближе и сел прямо на доски палубы, чувствуя, как корабль чуть качается на волнах спокойного моря.

— Что это за песня?

— Одна из песен, которые поют сирены. Мои люди часто их слушают. Они полны то крови, то соблазна. Эту песню любит петь моя спутница по волне. Не знаю, что её привлекает, видимо сама картинка…

— Кто такая спутница по волне?

— Так у сирен принято называть постоянного партнера. Фактически если переводить на человеческие категории — жена.

— Сирены, — тихо повторил бог, поднимая глаза к звездному небу.

Сиган продолжал перебирать струны гитары.

— Я действительно буду их прародителем? Лилиан немного рассказал мне о них. Необычные существа.

Пират пожал плечами:

— Во всяком случае, они почитают тебя, как своего прародителя и бога. Ты подарил им смертоносность, наслаждение и Голос, музыку самой Вечности.

— Музыка, — Сирен протянул руку и накрыл ладонью пальцы Сигана, на струнах гитары, — Она всегда меня завораживала. Но всегда не хватает времени. Нужно выжить, нужно помочь матери, нужно спастись бегством…

Жрец Лейлы улыбнулся, не отнимая руки:

— Господин, война с Годосом будет бесконечной… и у тебя только один способ найти время для музыки и для себя… Не для матери, не для богов… для себя.

Бог медленно кивнул:

— Убить Годоса.

Разноцветные глаза улыбались:

— Вы сами знали это, Господин. Всегда.

— Да, — он отнял руку. — Сыграй мне еще что-нибудь из песен сирен.

— Хорошо, — он задумчиво перебрал струны. — Самые старые из сирен говорят, что эту сочинил ты сам…

Над кораблем плыла мелодия и голос морского жреца Лейлы, поющего для Её сына. И весь корабль замер вслушиваясь. Никто в эту ночь не спал на «Быстром».

Лилиан сидел прямо на поребрике, свесив ноги по другую сторону борта, и вслушивался в голос друга. Он изменился. И оказывается женился. Надо будет расспросить поподробнее, когда все закончится. А впрочем все закончится уже на рассвете, так почему бы пока не насладиться песнями?

Его плеча коснулись. Жрец даже не обернулся, гость сам предупредил его о своем появлении, не стараясь скрываться.

Рядом встал Тагар.

— Ты хотел меня что-то спросить?

— Да, — жрец из прошлого не смотрел на собеседника. — Скажи мне… Твой брат-король поклоняется Лейле?

— Нет. Его бог — Доэр Солнечный и Справедливый.

— Почему он согласился принять корону от тебя и не попытался убить? Ты до сих пор угроза ему, ты прямой наследник — старший.

Юноша вздохнул:

— Это сложно объяснить. Думаю у нас слишком странные отношения для королевских отпрысков. Я знаю, что при необходимости, Кириан убьет меня, если я буду угрожать благополучию Мирейи. Но пока там всегда будут рады видеть меня.

— Я действительно не понимаю… — жрец качнул головой, пряча загнанное выражение глаз. — Я… изгнал своего старшего сына, когда он попытался убить меня, чтобы побыстрее занять трон. А когда его путем пошел мой второй сын, я убил его, принеся первую жертву Лейле. Мой собственный народ взбунтовался против меня, ведомый моей последней женой и я стер свое королевство с лица земли, подарив каждую убитую душу своей богине. После чего меня приняли в храме Лейлы и предложили стать Верховным Жрецом.

— Я помню историю, — отозвался Лилиан.

— Перед тем, как Сирен появился, за день до этого, мне сообщили, что на месте прежней столицы растет новый город, а его правителем стал мой старший сын, который выжил только благодаря тому, что был изгнан.

Жрец медленно кивнул, и повернул голову разглядывая в лунном свете точеный профиль Тагара Катани.

— Он стал великим правителем, — тихо ответил он. — Конечно, у него не получилось вернуть прежнее величии страны, но за годы своего правления, он восстановил её из руин. Хроники говорят, что он очень хотел уйти на покой к жрецам Доэра, замаливать грех покушения на отца, но не посмел, считая, что его долг восстанавливать страну, пока он жив. У нас есть закон в Мирейи. Он записан одним из первых на страницах свода. Пролитие родной крови — это несмываемый грех

Тагар медленно кивнул. И резко развернувшись, ушел, а Жрец Лейлы остался слушать песню Сигана и смотреть на дрожащую лунную дорожку на морской поверхности.

Сирен стоял на краю, протянув пустые ладони прямо над водой, позади него выстроились все жрецы Лейлы, приведенные им в это время. Я и Сиган стояли на краю этой шеренги. Команда корабля устроилась где только можно, освободив нам часть палубы, они не собирались попустить ни момента. Каждый второй на «Быстром» был воином Лейлы, так что они прекрасно понимали, что на их глазах сейчас живет самое настоящее чудо и пора было приступать к его кульминационной части.

Первые лучи солнца показались из-за края горизонта при том, что на другой стороне неба все еще висел бледный диск луны. Первый луч скользнул по поверхности моря и… очутился в ладонях Сирена. И с этим прикосновением, личина того, которого мы знали как Сирен словно опала трухой. И снова, как тогда перед Расином в таверне, мы увидели истинное обличие бога. А в горсти его ладоней собиралось все больше солнечных лучей, светясь розоватым сиянием, на основании которого постепенно разгорались яркие оранжевые искры. Огненную чашу Роя не зря назвали еще Рассветной. Легенды гласили, что он принес его из гибнущего мира на Эмир, как память о том мире. Но Мраку не так уж и нужен Рассвет и поэтому на многие века и даже тысячелетия чаша была забыта, пока её не выкрал сын морского божества Годоса и Богини Ночи и Охоты Лейлы, для того, что бы спасти свою мать. С тех пор чаша считалась его артефактом, хотя и были легенды, в которых рассказывалось, как Рой пытался вернуть огненную чащу себе.

А сияние в руках бога тем временем оформилось и теперь стало понятно, почему она называлась чашей, и огненные всполохи бегущие по дрожащему розовому сиянию к краям чаши объясняли огненность.

— Кровь! — Сирен даже не смотрел в нашу сторону.

Первым к нему шагнул Лайл, на ходу надрезая себе запястье. И после первых же капель сияние начало темнеть, наполняясь багровым отливом. Следом не мешкая ни секунды Миран, в тот момент, когда Лайл спокойно перешагивал за борт корабля и зависая в воздухе буквально в двух шагах. Тир, Лирия, Сарагон, Тагар — все в строго определенной временной последовательности.

Я шагнул вслед за своим столь далеким предком, и от той крови, что чаша получила от меня, она стала багровой по самый край, оставляя лишь тонкий сияющий ободок на краю.

Неведомая сила вздернула меня на воздух, и я завис рядом с остальными, успев краем глаза увидеть, как Сиган поднимает руку, проводя ею над чашей.