Богини советского кино - Федор Раззаков

За рубежом Неелова жила около двух лет. А летом 1996 года на президентских выборах победу вновь одержал кумир либералов Борис Ельцин (а не коммунист Геннадий Зюганов), и Неелову с мужем вновь потянуло на родину. Она вновь снялась в полнометражном кино в центральной роли — сыграла жену городничего Анну Андреевну в фильме Сергея Газарова «Ревизор». А осенью приняла участие в гастрольной поездке «Современника» в США. На Бродвее театр показал два своих лучших спектакля: один из разряда классики — чеховские «Три сестры», другой из разряда «либерального манифеста» — «Крутой маршрут» Е. Гинзбург. Публика, естественно, была в восторге, особенно по поводу второго спектакля (в США почти вся либеральная общественность занимает проеврейские позиции). В итоге 18 мая 1997 года «Современнику» была вручена почетная награда в области театрального искусства «Drama Award». В России это событие широко отмечалось в здешних СМИ, что тоже понятно: здесь сошлись интересы двух либеральных элит — российской и американской.

После поездки в США Неелова перебралась с семьей из Парижа в Москву, поскольку ее мужу предоставили здесь новую работу — он стал заместителем директора Правового департамента МИД РФ. В связи с этим критик А. Соколянский писал: «У Марины Нееловой есть все данные, чтобы стать сегодня лучшей трагической актрисой российской сцены — вопрос в том, хочется ли ей этого. Амплуа роскошной мелодраматической красавицы в зрелости, если рассуждать по-человечески, столь же заманчиво, а душевных затрат требует куда меньше. Скоро Неелова должна сыграть героиню тургеневского „Месяца в деревне“. Спектакль ставит Роман Виктюк, умеющий соблазнять больших актрис пышными прелестями звездного положения… В его спектакле трагический талант Нееловой почти не имеет шанса раскрыться. Впрочем, в каком бы качестве ни появилась на сцене Марина Неелова, зрительская любовь и признательность ей обеспечены».

Скажем прямо, спектакль Виктюка и работа в нем Нееловой не оставили у публики глубокого следа. То же самое можно сказать и про ее роли в кино — их практически не было. Разве что небольшая роль в фильме Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» (1998), где Неелова сыграл мать главного героя, Андрея Толстого. Кстати, это был первый (и пока единственный) опыт работы Нееловой с Михалковым.

В 2001 году актриса сыграла на сцене королеву Елизавету в спектакле Римаса Туминаса «Играем Шиллера!». А в следующем году снялась сразу в двух фильмах: сериале «Азазель» по Б. Акунину (роль злодейки — леди Эстер) и фильме «Леди на день» (главная роль — Анни).

С августа 2003 года Неелова вынуждена вновь жить на две страны — ее мужа снова назначили послом, на этот раз в Нидерландах. А спустя год в творческой биографии Нееловой произошло одно из главных событий за последние десятилетия. 5 октября на «Другой сцене» в «Современнике» она потрясла всю театральную общественностью тем, что сыграла роль… мужчины. Речь идет о роли Акакия Акакиевича Башмачкина из гоголевской «Шинели» в одноименном спектакле ее «сородича» по гороскопу — режиссера Валерия Фокина, — того самого, который снимал Неелову в телефильмах «Между небом и землей» (1978) и «Транзите» (1983). Как расскажет позже сам режиссер, идея задействовать в этой роли именно Неелову родилась случайно. Как-то он поделился с фотографом Юрием Ростом идеей поставить «Шинель», но сказал что, не знает, кого взять на главную роль. «Возьми Марину Неелову», — последовал парадоксальный ответ. По словам Фокина: «Я думал ровно секунду».

О том, как Неелова вживалась в эту роль, рассказывает журналистка Е. Ямпольская: «Для Нееловой сделали „скальп“ — лопоухий, с собранным в гармошку лбом и седой растительностью неопределенного направления. Чужие руки — перчатки телесного цвета с рельефом старческих вен. Мешковатый вицмундир, стоптанные башмаки на раскоряченных щуплых ножках, щечки — впалые землистые, глаза прикрыты кожистой пленкой, кажется даже, что торчит вперед острый подбородок. Дребезг вместо голоса. Словоохотлив был автор, а Башмачкин, как известно, изъяснялся преимущественно междометиями и предлогами, так что текста осталось в лучшем случае полстранички. Женщина играет мужчину — момент всегда пикантный. Фокин сразу дает публике то, о чем она втайне от себя мечтала, дабы впредь к вопросу о перемене пола не возвращаться. Акакий Акакиевич расстегивает мотню, шарит рукой в поисках чего-то незначительного, приговаривает: „П-с-с, п-с-с, п-с-с…“. Оправился в горшочек, выплеснул содержимое из шинели „на улицу“. Башмачкин — не живой труп. Гораздо страшнее — влюбленный труп, мечтательный труп. Мечта его и любовь — шинель. Когда прежняя конструкция лежала в руинах, на сцену гордо и величаво взошла новая. Из темного сукна с лучшей кошкой по воротнику. И за несколько минут была проиграна целая любовная история: робкий флирт (без особой надежды на взаимность), жар обладания, сладкая хозяйская тирания… Это страсть с первого взгляда. Объятия Башмачкина с „подругой жизни“, новой шинелью, горячи и нерасторжимы. В разлуке — смерть. Гоголевский Акакий Акакиевич, если помните, принарядившись, вдруг пустился было рысцой за какой-то шляпкой. Для Фокина и Нееловой это невозможно. Изменить шинели со шляпкой их герой не смог бы ни при каких обстоятельствах…»

А вот какие впечатления оставила об этом же спектакле М. Квасницкая:

«Марина Неелова на сцене неузнаваема, на грани возможного. Из старой шинели-норки выползает некое существо. Так выползает из своей норки полуслепой мышонок. Из сладкого сна в большой мир. Так шелковичный червь покидает свой кокон ради нового своего воплощения — стать бабочкой. Сказать, что актриса в эти минуты некрасива — значит не сказать ничего. Некоторые ерзают на зрительских местах и еще раз смотрят в программку — но никакого второго состава спектакль не предполагает. В первые минуты сцена освещена так плохо, что возникает чувство досады. Световая партитура организована, как в кинематографе. Силуэт, жест, форма башмака или морщинистая кожа рук порой важнее для восприятия персонажа, чем его лицо: таков жесткий диктат режиссера Фокина. Точная форма — уже содержание. Помимо кинематографических приемов зрителя ждет театр теней, который призван изображать внешний мир вокруг бедного Акакия Акакиевича, тот коварный Санкт-Петербург, который, по словам режиссера, „способен соблазнить человека и бросить“. Необычная эстетика этого спектакля вызывает восхищение. Слов еще не произнесено, но интрига уже закручена. Мы будем изучать на протяжении полутора часов микрокосм „маленького“ человека Башмачкина. Человека, даже и не всегда человека, порой почти зверька, существа, „божьего одуванчика“. Взгляд с напряжением ловит в сценических сумерках лысоватый череп в перышках волос, абсолютно мужские ноги в бесформенных брюках примы театра „Современник“ несравненной Марины Нееловой. Ее Башмачкин очень органичный старичок-ребенок с характерной пластикой и в то же время совершенно бестелесный, человек-фантом. Душа Акакия Акакиевича, как пишут критики. Наблюдать за этой Душой с повадками зверька-старика-ребенка чрезвычайно интересно. Со своим телом и голосом актриса сделала что-то невероятное, их выразительные возможности огромны…