Персональный ад моей души - Юлия Флёри

-- Если вас кто-то обидел, никто больше в этом не виноват.

-- Арсен - он мой кум на самом деле. Я его детей крестила, помогла ему когда-то, оттого и отношение ко мне такое. Райковский - тот ещё гад, но на него реально не претендую - не в моём вкусе. А вот с Синицким всё не так просто. Ты говоришь, как бы я поступила? Так вот, я бы никогда своего мужчину не отдала. Никому. - Лера сжала пальцы в кулаки и тут же разжала их, спокойно улыбаясь. Повернулась и присела на подоконник, теперь глядя Маше прямо в глаза. - Поэтому ты и видела, то, что видела.

-- Я вас не понимаю.

Маша уже пожалела, что вот так всё выложила, но отступать было некуда, да и Лера не отпускала.

-- А что тут понимать? - Плечами пожала нервно, если бы курила, то точно бы за сигаретой потянулась. - Синицкий мой муж. А Кристина, которую ты сейчас так защищала - подстилка подзаборная, шлюха, которая спит с МОИМ мужем, живёт в моём доме, работает в моей компании, и при этом претендует ею завладеть; а так же крутит своим задом перед моим носом и ещё качает права. Как тебе? И как, по-твоему, я должна поступить?

-- Подождите, Валерия Павловна, как это, муж? Но этого не может быть... я работаю уже шесть лет...

-- А замужем я двенадцать лет. - Перебила Лера, теперь заметно нервничала, ноздри раздувались, глаза горели огнём. - И всё это время я терплю его шлюх, потому что он такой.

-- Но он ведь женится, о свадьбе объявил... как это?

-- А знаешь, для этого я и приехала, чтобы самой посмотреть, как. Забавно будет, не считаешь, как он женится на любовнице, в присутствии собственной жены?

Лера неприятно оскалилась, даже сама это чувствовала.

-- Об одном жалею, не смогу увидеть, как Кристина узнает об этом в виде сплетни, завтра она улетает в Нью-Йорк, придётся самой её разочаровать.

-- Но вас здесь никогда не было...

-- Оттого и не было, что смотреть на всё это не могла, а вот на невесту его взглянуть захотелось. Смешно, правда.

-- Ага, да так, что плакать хочется.

-- Не бери в голову, -- легко отмахнулась Лера, уже пришла в себя и на сантименты её не тянуло, -- красивым девушкам плакать не престало. Можешь идти, а я, пожалуй, домой поеду, неважно себя чувствую.

-- Извините, Валерия Павловна... я не знала.

Когда в кабинете осталась одна, захотелось поджать губы, до того мерзкое положение. Как-то когда никто из посторонних об этом не знал, было легче, а теперь, такое чувство, что она вся в грязи извалялась, а не Синицкий так себя повёл. Короче говоря, душу излила, а легче всё равно не стало. Пока до дома добралась, дозвонилась в любимый ресторан (сегодня пятница и сделать это было о-очень сложно, не смотря на раннее время), заказала рыбу. В принципе, рыбу Лера не очень любила, а сегодня вдруг захотелось. Вечер откровений, так сказать. Дома приняла душ, смыла всю косметику, гостей не ждала, да и вообще, если бы кто-то и осмелился прийти, дверь бы не открыла, настроения нет. Одела уютный махровый халатик. Сама не помнила, откуда он в её гардеробе взялся, так как такие вещи можно носить, только живя в полном одиночестве, а такие дни в её жизни по пальцам пересчитать можно. Короче говоря, плюс к плохому настроению, это подкрепилось и внешним видом. Правда, потом, даже перед курьером за такой вид стыдно стало. И пусть халатик просто изумительный, но он делал из Леры домохозяйку... ну, или неудачницу в личной жизни, в любом случае, мнение молоденького паренька-курьера, которое было написано на его лице, пришлось проглотить молча. Решила позволить себе немного вольностей, включила телевизор (так же уникальный случай, ведь на каждом занятии по маркетингу учили: телевизор - зло, он крадёт наше время, приносит в жизнь негатив, развращает психику), и не пошла на кухню. Вот так и развалилась прямо на диване с пакетами в руках. Очень быстро такая поза стала не удобной, и пришлось передвинуть поближе журнальный столик. Чудный такой столик и испортить его, если что, было бы очень жалко, но идти на кухню и ужинать за столом, не хотелось совершенно. Распаковала рыбу, внешне она была очень даже ничего, симпатичная рыбёшка, настолько аппетитная, что даже до гарнира дело не дошло, прямо на неё Лера и набросилась. Ну, набросилась, это, конечно, громко сказано, вполне хватило и первого кусочка: рыба показалась сырой. Не то, что бы совсем сырой, но недопечённой точно, сразу пошла слюна, вот-вот и стошнит, это чувство ни с каким не перепутать, в общем, до туалета еле добралась. Вернулась чуть живая, рыба всё ещё раздражала сознание одним только видом, не казалась уже такой ароматной и аппетитной, её было решено отодвинуть в сторону. Гарнир, как ни странно, тоже не пошёл, рвоты не было, но тошнота появилась только от одного вида. Именно в этот момент, Лера обрадовалась, что не отказала себе в слабости и всё же заказала излюбленный десерт "тирамису", конечно это тебе не Италия, но вполне достойное исполнение. И каково было её удивление, когда любимый десерт показался жирным, безвкусным и вообще... бе-е, какой десерт. Осознание произошедшего, пришло быстро, вряд ли можно было теперь грешить на ресторан... она беременна.

Эти домыслы уже следующим утром подтвердились в туалете, а уже потом и на приёме у гинеколога. Нельзя сказать, что новость не обрадовала, в принципе, детей Лера любила всегда, но вот именно сейчас, это как-то не вписывается в её планы, не готова она сейчас, вот только деться некуда и не переиграешь уже. Вместе с новостью о беременности, пришла паника, слабость духа и вообще, странная, не свойственная сентиментальность, обидчивость и слезливость. Как только дверь в квартире захлопнула, так и зарыдала, сама не знала отчего. Позже, когда успокоилась, попыталась вспомнить что беспокоило в предыдущую беременность, но так ничего конкретного на ум и не пришло. И не понятно отчего: толи реально ничего не беспокоило, толи была в таком состоянии, что не до тошноты. Плакала точно, но для этого была вполне объективная причина, а теперь... нахлынуло. Первым делом позвонила Боре, просто чтобы поделиться, посоветоваться, но не дозвонилась, только потом вспомнила, что его нет в стране, до Аньки дозвонилась, но не в самый удобный для неё момент, ответил её горячий армянин и, судя по его голосу, Аня была о-о-очень занята. Последним в списке из тех, с кем можно поделиться, стоял Арсен, но ему не стала звонить по вполне понятной причине: дети для него святое, и он, узнав такую новость, быстро наставит её на путь истинный и, как директор школьника, за ухо из кабинета выведет. Не позволит больше баловаться и играть чужими судьбами, и не понятно к счастью, или, к сожалению, Лера дала ему такое право на участие в её личной жизни. В общем, посоветоваться не с кем, не секретарше же, в самом деле, звонить, поэтому приняла вполне адекватное решение - поговорить с непосредственным участником событий: с Синицким; к тому же, Кристина уже утром должна была улететь за океан, для подготовки к показу.