Учебка. Армейский роман. - Андрей Геращенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Назад ехали весело, много шутили. Сержанты и офицеры вспоминали курьезные случаи из своей службы и к концу пути повеселели даже те, кто не выбил ни одного очка.
На обед шли без обычной в таких случаях муштры и, самое главное — без барабана, к которому уже успели основательно привыкнуть. Когда рота уже поворачивала к столовой, несколько «дедов» (в основном азиатов) завопили истошными голосами, показывая на Фуганова:
— Э-ей! Фуганов!
— Фуганов, смотри сюда!
— Младший прапорщик Фуганов!
— Зачем такой жирный! Син прапорщик должен быть стройный!
Отец Фуганова служил в бригаде и порядком насолил крикунам. Поэтому теперь они старались на совесть, желая отплатить его сыну. Естественно, что трогать Фуганова было опасно, да и довольно затруднительно из-за того, что, во-первых, отца они все же боялись, а, во-вторых, за Фуганова отвечали сержанты и для того, чтобы избить курсанта, надо вначале было избить и их. А вот кричать и оскорблять можно было сколько угодно — если бы Фуганов и пожаловался, то все равно вряд ли смог бы точно опознать обидчиков, не зная их фамилий и места службы. Только сейчас Игорь начал понимать, почему в роте столько минчан: «А ведь Фуганова отец сюда устроил. Да и Сашина, Албанова, Мазурина тоже. У них у всех родители в армии служат. Да и другие в основном не просто так сюда попали. Наверное, больше половины взвода сюда при помощи добрых дядь призвалась. И плевали они на всякие там приказы. Мне бы тоже в Городке неплохо бы было. И маме не надо было бы целую ночь ехать — села в автобус и через полчаса в части».
За это время мать приезжала к Игорю еще раз. Это было двадцать восьмого июля. На этот раз уже без Славика. Второе посещение получилось почти точной копией первого, но вечер оказался смазанным — Гришневич поставил Игоря в наряд по столовой, и матери пришлось уехать раньше времени. Наряд расписали еще в субботу, но Тищенко постеснялся попросить, чтобы его заменили. Потом Игорь жалел об этот и решил, что в следующий раз он будет умнее.
После обеда вновь раздали автоматы. Игорь с раздражением было подумал, что будет строевая, но Гришневич приказал чистить оружие. Для чистки курсанты вынесли табуретки и расставили их двумя рядами на проходе. Вначале нужно было разобрать автоматы. Гришневич показал, как это делается, но Игорь и сам разбирал не хуже — школьные уроки начальной военной подготовки не прошли даром. Вызвав Федоренко разобрать для примера автомат, Гришневич разрешил сделать это и остальным. У Фуганова случилась очередная неприятность — его слишком толстый палец застрял в прикладной нише, где хранится капсула с шанцевым инструментом. Запихнул он его от души и теперь никак не мог вытащить. К тому же крышечка ниши сработала по принципу капкана. Все смеялись над Фугановым, и никто не хотел ему помочь. Игорь хотел уже придти на помощь несчастному, но его опередил Стопов:
— Што ж ты палец так сунув? Можыш и ногать вырвать!
— Сам не знаю, как-то так неудачно получилось, — смущенно пробормотал Фуганов.
— Ладно. Я счас эту крышку аттяну, а ты палец вынимай.
Стопов приподнял спичкой крышечку и палец Фуганова оказался на свободе.
— Спасибо, — поблагодарил Фуганов.
— Не за што. Больше так палец не суй! — с улыбкой, но вполне серьезно предупредил Стопов.
— Што у вас такое, Стопав? — спросил подошедший Шорох.
— Так — ничего страшнага — Фуганов палец прищэмил.
— Пакажи! — потребовал Шорох.
Фуганов продемонстрировал свой посиневший палец. Вокруг ногтя застыли небольшие кровяные капельки.
— Што ж ты, чама, руки суеш? Сматреть надо, Фуганов, а не рылам щолкать! — подвел итог младший сержант.
— Виноват, товарищ сержант — больше не повториться!
— А зачем тебе Стопав быв? — вдруг спросил Шорох.
— Он мне палец помог вытянуть, — растерянно ответил Фуганов.
— Я понимаю, што не член драчыть! Ты што, сам не мог это сделать?
— Виноват, товарищ младший сержант.
— Чама и есть чама! Выпалняй задачу дальше. И смотри, Фуганов — я насавым платком праверу.
Гришневич тоже грозил проверить носовым платком. Игорь достал из капсулы маленький ершик, прикрутил его к шомполу и принялся чистить ствол, покрывшийся слоем нагара во время стрельбы.
— Что ты делаешь? — спросил Лупьяненко.
— Как это что — ствол чищу!
— Гришневич же не так говорил.
— А как?
— Ершик вначале нужно бумагой обернуть, чтобы нормально почистить. А пустым водить все равно без толку.
— Я и не слышал. А где эта бумага?
— В оружейке, наверное.
— Пошли, возьмем.
— Пошли.
Игорь вызвался идти не столько потому, что хотел сделать для взвода доброе дело, сколько потому, что боялся остаться без бумаги.
— Если бумаги будет мало — наберем себе побольше, а остальное взводу отдадим, — поделился он своими мыслями с Антоном.
— Да успокойся ты — там ее столько, что не унесешь, — засмеялся Лупьяненко.
Бумаги и в самом деле было много — за решеткой оружейки стоял большой рулон, напоминавший увеличенный цилиндр, вывешиваемый в туалете. Да и бумага мало чем отличалась от туалетной — разве что была чуть темнее. Но главная трудность была в том, что рулон стоял за решеткой, а решетка была на замке. По коридору лениво прохаживался дежурный по роте — младший сержант Сапожнев.
— Товарищ младший сержант, разрешите обратиться — курсант Тищенко? — несмело спросил Игорь.
— Обращайтесь.
— Товарищ младший сержант, а вы что — оружейку уже закрыли?
— А что ж я, буду вас дожидаться, что ли? Что вам надо?
— Нам бы бумаги на взвод — автоматы чистить.
— Раньше надо было брать. Остальные уже давно взяли, а вас все нет!
В этот момент из туалета вышел Гришневич. Увидев своих курсантов, он спросил:
— Что такое? Уже почистили?
— Никак нет, товарищ сержант — мы за бумагой пришли, — пояснил Лупьяненко.
— Так возьмите в оружейке. Сапожнев, дай им бумаги. Берите сразу на весть взвод. Давно уже надо было придти — я ведь говорил.
Спорить с Гришневичем Сапожнев не стал и открыл оружейку. Отмотав ворох бумаги, Сапожнев бросил ее под ноги курсантами и недовольно проворчал:
— Слышали, что вам ваш сержант сказал — раньше надо было приходить!? Сегодня я добрый, но если вы и в следующий раз опоздаете — я вам ничего не дам, а просто в шею вытолкаю!
Отойдя на безопасное расстояние, Игорь насмешливо сказал Антону:
— Видел, как Сапожнев даже спорить с Гришневичем не стал?
— А ты думал! Ему по сроку службы спорить не положено. Все-таки он «свисток», а Гришневич — «черпак» как-никак, — Антон хитро подмигнул в ответ.
Раздав вместе с Лупьяненко бумагу взводу, Игорь вновь принялся за свой автомат. На этот раз Тищенко от души обернул ершик толстым слоем бумаги, да так, что шомпол едва вошел в ствол. Но после нескольких вращательных движений бумага слетела и застряла внутри автомата. Тищенко испугался, что не сможет достать ее назад, и быстро вынул шомпол. Но страх оказался напрасным — сняв ершик, Игорь довольно легко повыковыривал куски грязной, сбившейся в комки бумаги. Разобрав автомат, Тищенко прочистил все его внутренности. Но все же при тщательном протирании на бумаге всякий раз выступали едва заметные, предательские пятнышки грязи и смазки. «Если платком проверят, то точно скажут, что автомат грязный», — подумал Игорь и спросил у Лупьяненко:
— Слушай, как ты думаешь — Гришневич, в самом деле, может проверить носовым платком или просто пугает?
— А я почем знаю, что ему в голову придет. Стукнет моча — и проверит!
— Неужели ему платка не жалко?
— Вот дурак! Так ведь он не своим будет проверять, а возьмет у кого-нибудь.
— А если ни у кого платка не будет?
— Тогда подшиву чью-нибудь возьмет. Например, твою — у тебя материала много.
Слова Лупьяненко показались Игорю вполне убедительными, и он с неприятным предчувствием ожидал прихода Гришневича. Но вместо Гришневича пришел Шорох:
— Справились?
— Так точно, вроде бы справились, — ответил за всех Стопов.
— Проверять будем?
Проверки никто не хотел, но вслух об этом говорить было глупо, и курсанты промолчали.
— Што прытихли? Наверна нада праверыть. Тыщэнка, Валик и Сашын — ка мне с автаматами!
«Вот черт — опять не повезло. И почему этот козел меня выбрал? Вот гад!» — занервничал Игорь. Вначале Шорох принялся за автомат Тищенко. Обмотав ершик бумагой, Шорох начал медленно двигать шомполом внутри ствола. Делал он это с какой-то невероятно педантичной задумчивостью. «Сколько можно ковырять… За столько раз на чем хочешь грязь можно найти, даже если ее там почти нет! Вот сволочь!» — проклинал про себя своего командира Тищенко. Наконец Шорох вытащил шомпол, поднес бумагу к глазам и принялся внимательно ее разглядывать. «Что ты, словно вшей ищешь?! Чтоб твои глаза повылазили!» — Игорь послал Шороху свое «телепатическое приветствие». Осмотрев бумагу со всех сторон, младший сержант поднял глаза на Игоря и невнятно пробормотал: