Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник) - Пелам Вудхаус

– Порошка хватит, чтоб пол-Нью-Йорка разнести! – небрежно бросил он.

Тишину взорвал гром и грохот на заднем плане – Крокер выронил электрическую кастрюлю.

– А вот оброни я эту пробирочку, – воспользовался Уилли подвернувшимся случаем, – никто из нас тут не сидел бы!

– Не надо ронять, – посоветовал Джимми. – Что в ней?

– Патриджит.

Миссис Пэтт, совершенно белая, поднялась из-за стола.

– Уилли, как ты мог?! – вскричала она. – О чем ты только думаешь?

– Тетя Неста, опасности нет ни малейшей, – снисходительно улыбнулся Уилли. – Взрывается оно от удара. И только. Я целое утро таскаю его в кармане.

И он обласкал пробирку тем взглядом, каким любящий родитель ласкает свое дитя. Но миссис Пэтт эти слова не убедили.

– Ступай, спрячь ее подальше. В дядин сейф!

– Да я кода не знаю…

– Позвони дяде в контору и спроси!

– Ладно, раз уж ты настаиваешь, тетя Неста. Но опасности никакой.

– Да не тащи ты ее с собой! – завизжала миссис Пэтт, когда он, поднявшись, потянулся за пробиркой. – Еще уронишь! Потом заберешь!

– Ладно…

Беседа после его ухода увяла. Как труп на пиру египтян, лежала пробирка, лишая компанию веселости. Говард Бемис, сидевший рядом с ней, все отодвигался бочком, пока чуть не столкнул Энн со стула. Вскоре вернулся Уилли, небрежно сунул пробирку в карман и снова вышел.

– Если услышите внезапный гром и обнаружите, что летите, – заметил Джимми, – это оно самое и есть.

Вернувшись, Уилли снова занял место за столом, но веселье улетучилось. Голос Кларенса упал до шепота, Говард уже не мог рассуждать о влиянии Эдгара Ли Мастерса на современную литературу. Миссис Пэтт покинула столовую, следом за ней – и Энн. Разбрелись и гении, кто куда. Допив кофе и закурив сигарету, Джимми обнаружил, что остался наедине со своим старым приятелем и что приятель этот вот-вот пустится в откровенности.

Светловолосый пэр начал с того, что подошел к двери и выглянул. Проделав это, он вернулся на место и пристально уставился на Джимми.

– В чем ваша игра? – осведомился он.

– Простите? – ответил Джимми, лукаво и ласково глядя на него.

– Хватит! – резко прикрикнул лорд. – Говорите толком! Нас могут прервать в любой момент. Как вас зовут? Зачем вы здесь?

Джимми вскинул брови.

– Я – блудный племянник, вернувшийся в стадо.

– Кончайте придуриваться! Вы из группы Поттера?

– Кто такой Поттер?

– А то вы не знаете!

– Нет, не имел счастья его лицезреть.

– Правда?

– Абсолютная и чистейшая.

– Значит, от себя работаете?

– В данный момент я не работаю. Ходят разговоры, что неплохо бы мне окончить заочные курсы монтировщика спаржи.

– Ой, сил моих нету! Что вы крутите? Чего не раскроете карты? Оба мы явились сюда ради одного и того же! Нет смысла срывать задание.

– То есть вы хотите внушить мне, будто я не ваш старый друг Джимми Крокер?

– Будь вы Крокером, вы бы не стали притворяться, будто узнали меня. Да я чуть не спекся, пока вы не подмигнули!

– Вот бы вы влипли, – улыбнулся Джимми, – будь я и вправду Крокером! Кстати, а кто вы?

– Ребята зовут меня Джентльмен Джек.

– Почему? – удивился Джимми.

Лорд Уизбич отмахнулся от неуместного вопроса.

– Работаю сейчас на Бэрка. Слушайте, давайте по-умному.

– Что ж, буду прямым, как шнурок…

– Кто-кто? Нырок?

– Надеюсь, вы собираетесь играть в открытую.

– Пооткровенничаем шепотком?

Лорд Уизбич снова подскочил к двери и подверг коридор вторичной проверке.

– Как вы нервничаете, – заметил Джимми.

– Не нравится мне здешний дворецкий, что-то у него за пазухой припрятано.

– Вы думаете, он от Поттера?

– Не удивился бы. Во всяком случае, что-то с ним нечисто. Иначе зачем бы ему притворяться, что он вас узнал?

– По-видимому, признать во мне Джимми Крокера – это лакмусовая бумажка, такая проверка на честность.

– Его загнали в угол, как и меня, – пояснил лорд Уизбич. – Он не мог знать, что вы не Крокер, пока вы сами его не надоумили. Ну и притворился, будто узнал. – С невольным восхищением лорд взглянул на Джимми. – А у вас, я вижу, нахальства хоть отбавляй! Явиться сюда вот эдак! Здорово рисковали. Могли ведь напороться на человека, который и правда знает Джимми Крокера. Как вы поступили бы, будь дворецкий настоящим?

– Без риска в нашей профессии никуда!

– Как вспомню, сколько мне пришлось попотеть, – продолжал лорд, – так противно становится, что другой взял да ввалился в дом без всяких.

– Почему вы выбрали имя лорда Уизбича?

– Да это же верняк! Познакомился с настоящим лордом на пароходе. Вызнал, что тот отправляется в кругосветное путешествие, а в Нью-Йорке задержится на день. Но все-таки пришлось мне потрудиться, чтоб втереться в дом. Бэрк приказал мне изловить этого Честера и заручиться письмом. А вы вот ввалились без всяких там писем, да и заявили с ходу, что будете у них жить. – Лорд Уизбич поскорбел минутку о несправедливостях жизни. – Что ж вы намерены делать, приятель?

– Насчет чего?

– Насчет того, что оба мы тут. Мой вам совет: давайте сотрудничать, а потом поделимся. Или желаете заграбастать все целиком? Ну и провалите задание. Я с вами по-честному. Да и нет мне толку блефовать. Мы тут по одному делу. Вам нужен этот порошок, и мне тоже.

– Так вы, значит, верите в патриджит?

– Ох, не могу! – скривился Уизбич. – Чего кричите? Конечно, верю. Бэрк уже за ним следит. О Дуайте Патридже слыхали? Ну! Этот самый – его сын. Всем известно, что Дуайт перед смертью разрабатывал такую взрывчатку. А тут сынок и является с пробиркой и сам говорит, что может взорвать к черту целый город. Ясно? Доработал папашину штуку. Я так понимаю, тому оставалось всего ничего, сынку-то больше не осилить, мозгляк он, но факт налицо, взрывчатка у него есть. А мы с вами объединимся и заключим сделку. Если не желаете, ладно, можете сорвать мне игру, как и я вам… но есть ли в том смысл? Только риску больше. Если же поладим, нам и на двоих хватит. Сами понимаете, за такой порошочек драться будут десятки рынков. Если насчет Бэрка тревожитесь, как бы не обдурил, – забудьте. Бэрка я беру на себя. По справедливости обойдемся.

Джимми раскрошил на тарелке окурок.

– Я не красноречив, как, скажем, Брут, – отвечал он. – Вы меня знаете, я человек простой и откровенный. И просто, откровенно отвечаю – ничего не выйдет.

– Что? Не хотите вместе работать?

Джимми покачал головой:

– Жаль разочаровывать вас, Уиззи, если я еще могу называть вас так, но предложение меня не соблазняет. Не хочу играть с вами или с кем-то еще. Напротив, я намерен пойти к миссис Пэтт и сообщить ей, что в ее Эдеме завелась змея.

– Вы что же, настучать вздумали?

– Как по барабану. Громко и четко.

Лорд Уизбич неприятно рассмеялся:

– Ага, беги, беги! А как ты объяснишь, почему признал во мне старого приятеля? Перед едой – старый друг, а после еды – мошенник. Выдашь меня, выдашь и себя. Если я не лорд Уизбич, так и ты не Джимми Крокер.

– Н-да, – вздохнул Джимми. – Жизнь – сложная штука, правда?

– Подумай получше, старик, – поднялся лорд. – Ничего ты не добьешься. Меня тебе не остановить. А не желаешь работать пятьдесят на пятьдесят, совсем тебя выкину. Обставлю, моргнуть не успеешь!

И лорд Уизбич вышел из зала, а Джимми, закурив новую сигарету, погрузился в размышления. Все, что сказал Джентльмен Джек, или как там его, верно. Разоблачая его, выдашь себя. Джимми задумчиво курил. Не в первый раз ему захотелось, чтоб досье его за последние несколько лет было бы капельку белее. Он начал проникаться чувствами доктора Джекила, которому вечно ставил препоны беспутный мистер Хайд.

Глава XVI

Покинув столовую, миссис Пэтт заглянула в гостиную, посидеть у ложа больного дитяти. Она тревожилась за него. Бедный ягненок был сегодня поистине сам не свой. Чашка чистого бульона, предписанная доктором Бриджиншоу, стояла нетронутая на столике.

Она тихонько подошла и опустила прохладную руку на больной лоб.

– А, отстань! – устало мотнул головой Огден.

– Ты себя получше чувствуешь, Огги?

– Нет! – твердо отрезал сын. – Гораздо хуже.

– Даже свой вкусный бульончик не выпил.

– Отдай его кошке.

– А может, дорогой, попьешь молочка? С хлебом.

– Отстань ты! – откликнулся страдалец.

Миссис Пэтт скорбно вернулась на свое место. Ее поражало необыкновенное совпадение: бедный ребенок почти всегда бывал таким по утрам после приема гостей. Она приписывала это реакции тонкой натуры на возбуждение вечера. Но нынешний упадок сил отчасти вызвали, конечно, и зверства Джерри. Каждая капля материнской крови вскипала от ярости и ужаса при одной мысли о страшном тренере. Никогда она ему не доверяла! Его лицо ей сразу не понравилось, и не только с эстетической точки зрения. Нет, она разглядела в нем жестокость, и события доказали, что материнское чутье не лжет.

Миссис Пэтт была не настолько вульгарна, чтобы назвать все это, даже про себя, «нутром почуяла». Но именно нутром она и почуяла, и оно подсказало верно. В разгар горького горя она испытала все-таки легкое удовлетворение: да, интеллект у нее, безусловно, выше среднего.