Не говори мне «никогда» - Кристина Хегган

– А вы кто такой?

– Меня зовут Кендалл. Тед Кендалл.

Енцо прищурил глаза. Значит, это и есть бродяжий племянник Малкольма. Черная овца в семье. Енцо представлял его себе несколько иным. Характеристика, данная ему Малкольмом, сводилась к тому, что он испорченный, хлипкий, довольно капризный молодой богатей. Стоящий перед ним парень под это описание совершенно не подходил. Что интересно, он даже не казался испуганным или хотя бы слегка озабоченным.

– Я спрашиваю, – повторил Тед, – что вы здесь делаете?

– Веду цивилизованный разговор с мисс Спенсер.

Тед швырнул цветы на стул. С каким удовольствием он сделал бы из этого коротышки котлету, превратил бы его лоснящуюся харю в кровавое месиво! Одна только мысль о том, что Енцо сидит здесь и разговаривает с Лаурой, заставила закипеть его кровь.

Под спокойным, бесстрастным взглядом Енцо Тед приблизился и встал в каких-то дюймах от него.

– Можете прихватить свою цивилизованность с собой и выметаться отсюда. Но прежде чем уйдете, позвольте дать вам маленький совет. Держите грязные лапы ваших ублюдков и свои собственные подальше от Лауры. Потому что, если с ней что-нибудь случится, пусть даже царапинка появится на мизинце, я сам займусь вами, понятно?

Енцо не моргнув глазом выдержал разъяренный взгляд Теда. У парня больше мужества, чем он предполагал.

– Вы либо очень храбры, либо очень глупы, мистер Кендалл. Но, очевидно, любовь стала причиной такого поведения, и я прощаю вас, хотя и не отношусь к тем, кто прощает обиды. Да, я ухожу, впрочем, я и так уже закончил.

Повернувшись к Лауре, он коротко, старомодно поклонился.

– Еще раз примите самые искренние извинения, мисс Спенсер.

Потом, в последний раз холодно взглянув на Теда, обошел его и покинул палату.

В воскресенье, когда Лауру выписали из госпиталя, дом напоминал луг в пору цветения. Цветы были повсюду наряду с открытками, телеграммами, телефонными поздравлениями от друзей. Был даже гигантский плюшевый медвежонок-панда от старых приятелей из «Нью-Йорк геральд».

– Боже мой! – воскликнула Лаура при виде такого многоцветия. – Я и не знала, что у меня столько знакомых.

– Остальные цветы в вашей комнате, мисс Лаура, – сообщил Ленокс. – И в библиотеке. – Он улыбался, что очень редко бывало после смерти Джей Би. – Мне даже пришлось отнести часть на кухню. Надеюсь, вы не возражаете.

– Вовсе нет. – Она взяла карточку, прикрепленную к затейливо аранжированному букету розовых гладиолусов, подняла ее повыше и прочла вслух: – «С возвращением домой, Шерлок! Если еще раз так меня напугаешь, я тебя убью. Тед».

Она рассмеялась и погладила его по щеке.

– Какое любезное послание. Спасибо, Тед.

– Пожалуйста.

Лаура направилась в сторону гостиной, но он остановил ее:

– Ну, уж нет. Доктор сказал – постельный режим. – Он мягко развернул ее лицом к лестнице. – Ты пойдешь вот сюда.

– Но это же ерунда. Какая разница, где отдыхать?

– Ошибаешься. – Он дружески похлопал ее по спине. – Давай поднимайся. Ленокс в честь твоего возвращения приготовил специальный ленч. – Он подмигнул англичанину. – Ты ведь знаешь, каким несносным он становится, когда ему приходится ждать.

Полчаса спустя, в синей с белым ночной рубашке с эмблемой «Далласких ковбоев» на груди Лаура сидела на кровати и уминала последнюю порцию шоколадного мусса, в то время, как Тед исполнял роль сиделки.

Когда она закончила, он забрал поднос и поставил на стол.

– Да, вижу, ранение отнюдь не повредило твоему аппетиту. Ты уплетала так, будто завтра начнется голод.

– Ничего не могу с собой поделать. Мне всегда хочется есть, когда я нервничаю. Это успокаивает.

Он присел на краешек кровати и нежно провел указательным пальцем по ее шее.

– А ты не пробовала другие методы психотерапии?

Повернув голову, она нежно прикусила его палец зубами.

– Какие это?

– Такие, как… – он наклонился, – этот. – Он приник к ее рту спокойным долгим поцелуем, в то время как его пальцы, торопясь, расстегивали одну за другой пуговицы ее рубашки.

У нее перехватило дыхание.

– Опять твои…

– Или этот. – Миновав повязку, ставшую теперь гораздо меньше, его рот скользнул вниз к ее груди. Он описывал влажные круги вокруг ее соска, затем захватил набухший бугорок губами. – Ты что-то сказала?

Она потеряла нить разговора. Все мысли разбежались. Ощущая его губы, продолжавшие свое чувственное, обжигающее путешествие, она поудобнее устроилась на подушках.

– Трудно сосредоточиться, дорогая?

– Пожалуй… – Она почувствовала сильный жар внизу, ощутила, как его руки мягко раздвигают ей ноги. Слегка встревоженная, поскольку еще не была знакома с интимными ласками подобного рода, она попыталась остановить его.

Но он не позволил.

– Доктор сказал – никаких резких движений. Поэтому, пожалуйста, лежи смирно, дорогая. И наслаждайся.

Она попробовала протестовать, и вдруг задохнулась от наслаждения, захлестнувшего ее при соприкосновении с его языком. Теперь он возбуждал ее, нежно поглаживая внутреннюю поверхность бедер, в то время, как языком творил греховное, но крайне приятное действо.

Когда он добрался до ее горячей влажной плоти, она закричала от восторга, чувствуя, как искры вожделения пронзают тело. Но и это было ничто по сравнению с охватившим ее пламенем, когда его язык погрузился глубже. Она уже не сдерживалась, и не в состоянии остановиться, вцепилась ему в плечи. Ее бедра сжались и задвигались развратно и бесстыдно, требуя, чтобы он продолжал.

– О Боже! – Лаура чувствовала приближение оргазма. Все ощущения слились в один взрыв блаженства, сотрясшего ее тело, она жадно глотала воздух ртом. – Войди в меня!

В то же мгновение Тед сбросил свою одежду и оказался сверху. Он вошел в нее осторожно и медленно, стараясь не причинить боль. Мир для них перестал существовать, когда они достигли крещендо, принадлежавшего им одним. Теперь она точно знала, что никогда не будет принадлежать никому, кроме этого мужчины.

Тед, вглядываясь в ночь, застыл у окна. Время от времени глубоко затягивался и думал. Думал.

Он всегда знал, чего хочет от жизни. Тщательно упорядочил все приоритеты – карьера, семья – та, что была, – друзья, женщины.

За шестнадцать лет этот порядок ни разу не изменился. Друзья даже переживали за него, полагая, что в идеально организованной жизни Теда кое-чего все-таки не хватает – своего дома, чтобы возвращаться туда по вечерам, любящей жены, детей, в конце концов, собаки, которая бы подрывала соседские клумбы.

Но он не знал, что такое свой дом, и как создать его. Его юность прошла среди родителей и родственников, больше озабоченных общественным мнением, чем семейными ценностями. Даже мать, которую он чуть ли не боготворил, была постоянно занята своими делами.