Песня смерти и крови (СИ) - "Sininen Lintu"

А потом она услышала женский визг, оборвавшийся тут же. И, кажется, это кричала Нэнси.

========== Глава тридцать третья ==========

Комментарий к Глава тридцать третья

Aesthetic: https://vk.cc/cd8kAm

Самым худшим своим Днем Благодарения Коннор прежде считал тот, что случился, когда ему было восемь.

Отец тогда упился в хлам и пришел домой за полночь. Сбил в гостиной всё, что мог, пока поднимался на второй этаж, довел мать до слёз. Кэрол тогда ещё ничего не понимала, и скандалящие родители пугали её до чертиков. Коннор навсегда запомнил, как прятал в своей комнате ревущую четырехлетнюю сестру и изо всех сил сам сдерживался, чтобы не заплакать. Кто-то должен был оставаться сильным.

Хреново, что это был восьмилетний пацан.

Но этот День Благодарения переплюнул даже тот, десятилетней давности.

Отец пропал.

Мать написала заявление шерифу.

Кэрол заперлась у себя в комнате ещё вчера и то ревела, то спала, отказывалась есть. С утра мать отвезла её к тете в соседний город.

Сам же Коннор, взглядывая на будку Криспи, каждый раз неосознанно ждал, что пес выскочит оттуда, бросится плясать вокруг, выпрашивая ласку, — и каждый раз он вспоминал, что Криспи больше нет. Горло сдавливало от ебучей несправедливости и едкой печали.

С каких чертовых пор медведи вообще пытаются забраться в жилища?..

Отец когда-то говорил, что иногда медведи вламываются в дома или супермаркеты и воруют из холодильников и кладовок еду. Но этого медведя интересовали вовсе не продукты — он пристрастился к человечине. И явно собирался сожрать кого-то из них.

Коннору хотелось бы верить, что вестей от Бена нет лишь потому, что он в итоге встретил кого-то из своих собутыльников и отправился с ними в бар в каком-нибудь соседнем городке, где нет комендантского часа, чтобы упиться там без памяти. Этот вариант был куда вероятнее, чем реальная попытка отца отыскать медведя. В конце концов, ноги всегда приводили его к бухлу.

Быть может, в городке Бен Дуглас и считался хорошим человеком, но его семья знала, какой он на самом деле.

На первом этаже мать возилась в кухне — абсурдно рано начала готовить индейку и чистить картофель для пюре. Сразу, как только отвезла Кэрол к отцовской сестре и её мужу.

Черт, хоть бы отец просто где-то нажрался! Посидит ночь в камере, придет в себя. Лишь бы не застрелил кого, он же из дома с ружьем ушел… Хотя они бы уже об этом узнали. Беспокойство ворочалось за ребрами у Коннора, как огромный, неповоротливый зверь.

«Ты уверен, что отец отправился в какой-нибудь бар? Он даже машину не взял, пешком в лес пошел. Ты уверен, что он не лежит сейчас где-то на пожухлых, гниющих листьях, разорванный на части, как всё остальные? Как Рори, как Джемма?»

Голос этот был тонким, мерзким; он зудел в голове, не позволяя отвлечься.

Коннор уже ни в чем не был уверен. Лежа на постели, он смотрел в потолок, и мысли по кругу вертелись у него в голове. И Хизер… среди всего дерьма, случившегося за последние дни, он не мог не вспоминать о ней. О её просьбе. О прикосновении её ладони к его плечу тогда, на кладбище. Возможно, лишь с ней Коннор мог говорить откровенно и честно, и только ей хотел бы рассказать сейчас, как сильно ему хочется верить, будто отец запил, и как муторно ворочается внутри ощущение, что на самом деле отец мертв.

Кому ещё Коннор мог бы доверить такие жуткие мысли?

Явно не матери или сестре. Им здорово досталось, и теперь они обе не находили себе места от страха. Коннору хотелось уберечь их, помочь им как-то, но он понятия не имел даже, как помочь самому себе. Если бы он знал, что это вернет Криспи и поможет отцу найтись — даже в каком-то сраном баре в соседнем городе — он сам бы вышел с ружьем в лес.

Он так поначалу и собирался, но может ли он оставить сестру и маму теперь?

Впрочем, он знал, что нет. Не может. Нихрена. Мама и Кэрри нуждались в нём, а, значит, роль главы семьи по-прежнему на его плечах. Теперь открыто.

И ему приходилось сдерживать злость на ситуацию, застилающую ему глаза алой пеленой; ради сестры и мамы. Злость не поможет им. Но, возможно, у него ещё будет шанс выплеснуть её на отца. Если тот ещё жив.

Должен быть жив.

Обязан.

Телефон пиликнул сообщением.

«Чувак, пойдешь на стадион? Хоть отвлечешься».

Крис, как всегда, пытался его утешить. Как умел. Слова не были его коньком, но Коннор был охуенно благодарен уже за то, что Крис у него был.

И Хизер.

Он знал: сегодня Хизер дежурит в школе, потому что директор всегда ставил на дежурства тех, у кого не было семьи или близких родственников в городе. Считал, что лучше так, чем ковыряться одному дома в День Благодарения. Если бы Коннор мог, он бы пригласил Хизер на ужин, однако даже не был уверен, что этот ужин будет.

Но что-то внутри него требовало, чтобы он поехал в школу. Оказался рядом, даже если они решили сделать эту чертову паузу. Он хотел увидеть её. Твою ж мать, почему они просто не могут быть счастливы?! Почему это дерьмо происходит именно с ними, именно в этом городе?

И снова он думал об отце и о Хизер. Узнала ли она о пропаже? Слухи расходятся быстро. И если узнала, почему не написала? Впрочем, наверняка она ходила на похороны Кая, а потом отправилась в школу, ей было не до слухов и поисков, затеянных шерифом.

Ему до отвращения к себе хотелось верить, что Бен Дуглас просто вновь ударился в запой. В конце концов, эта мысль давала какое-то успокоение. И означала, что всё ещё сможет вернуться в привычную колею.

Быть может, потом у него даже хватит сил снова завести собаку…

Коннор прикрыл глаза. Тишина в доме, прерываемая лишь редким грохотом посуды внизу, казалась невыносимой. У него даже не получалось сосредоточиться на домашнем задании, и теперь оставалось только пялиться в потолок и вариться в собственных мыслях. Он даже хотел попроситься на работу, но Саммер, его сменщица и та еще сука, отказалась меняться днями работы.

Ещё бы. В День Благодарения платят вдвойне, а работы меньше. Все дома, с семьями.

Да нахрен.

Если он не выберется из дома, он свихнется.

*

Школьный стадион был мрачен и пуст. Крису пришлось знатно уболтать школьного охранника, чтобы тот не выгонял их с территории — во время праздничных дней, вообще-то, тренироваться на стадионе не возбранялось, но смерти Рори и Джеммы внесли свои коррективы.

Наверное, следующая игра будет посвящена им.

Коннор мотнул головой в попытке выгнать ненужные мысли.

Они с Крисом решили потренироваться в пенальти; у обоих «пенки» выходили крайне неудачно. И теперь Крис маячил в воротах, пытаясь перетянуть внимание на себя. Всё, как и учил тренер. Чистая, мать её, психология.

Постаравшись сузить весь окружающий мир до мяча, стоящего на одиннадцатиметровой точке, Коннор отступил назад. Тренер говорил: весь мир вокруг может огнём гореть, но, если ты бьешь пенальти, тебе должно быть плевать на это. Существуешь только ты, мяч и ворота, в которые его нужно направить.

Подойдет любой обманный маневр.

Коннор сделал два шага назад и один — вправо; примерился. Он практически видел, как мяч влетает в сетку, аккурат в левый нижний угол.

Если сомневаешься, всегда бей по низу. Железное правило, которое вколотил тренер в их кретинские головы. Не рискуй и не выпендривайся. Ты должен забить, а не красоваться.

Разбежавшись, Коннор ударил по мячу с подъема.

Крис метнулся влево, мазнул пальцами по мячу, но отбить его не успел; боком обвалился на газон и крепко выругался.

— Каков придурок! — завалившись на спину, Крис уставился в темное осеннее небо. — Я почти отбил!

Футболка прилипла к спине. Коннор повёл лопатками, отлепляя ткань от кожи. На стадионе они с Крисом потели уже часа полтора, если считать тренировочную растяжку, и пленка липкого пота покрывала кожу.

Сейчас, когда мяч сиротливо лежал в сетке, Коннора отпустило предпенальтиевым напряжением, и он снова — и некстати — подумал о Хизер.