Посмотри, отвернись, посмотри - Елена Ивановна Михалкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Встала, подошла к пальто, сунула руку в правый карман, который Антон обыскал с фонариком пятью минутами ранее, и вытащила из него зажигалку Григория Беспалова.
* * *
По облегчению, отразившемуся на Сашином лице, я поняла: она боялась, что я не исполню обещанное. Молча протянула ей зажигалку в пакете. Она подняла глаза с безмолвным вопросом, я кивнула:
– Отпечатки в наличии.
– Как все прошло?
Я поежилась и честно призналась, что мне было страшновато.
– Догадываюсь! Он не заметил?
– Нет, Антон сильно напился. – Я не стала упоминать об утреннем инциденте. – Саша, а если тело Беспалова уже кто-то нашел?
– Тогда ничего не получится. Топай домой, я тебе напишу.
Два часа спустя на мой «конспиративный» телефон пришло сообщение: «Все получилось».
Я знала, что за этим последует. Как только Саша вернула зажигалку в карман Григория, на линию экстренной службы позвонили. Мужской голос сообщил, что наткнулся на тело в парке возле речки. На вопросы оператора отвечать не стал и нажал отбой.
Теперь нам оставалось только ждать.
Саша предупредила, что на быстрые результаты можно не рассчитывать. Сначала Беспалова обыщут, потом снимут отпечатки пальцев, пробьют по базе, и почти наверняка это ничего не даст.
– Если следак нормальный, он распорядится снять отпечатки с вещей, которые нашли на трупе.
– Если? – напряженно спросила я. – То есть могут и не снять?
– Запросто. – Саша пожала плечами. – Не станут заморачиваться. Им же легче, меньше возиться.
– А как же раскрываемость?
Она только фыркнула.
– Давай надеяться, что нам попадется добросовестный следователь, – помолчав, сказала я.
Отпечатки Антона есть в базе. Он сидел в тюрьме. Саша утверждает, что на такую фигуру не могут не обратить внимания при расследовании уголовного дела об убийстве. Сначала установят, что зажигалку брал Антон, затем я смогу подтвердить факт встречи и рассказать об их конфликте… «Его привяжут к убийству, – твердо сказала Саша. – Он им подходит, и его возьмут! А на допросах Антон расколется. И не таких раскалывали».
Я чувствовала, что за ее словами звучит невысказанное: «Какая им разница, убивал он или нет, его все равно возьмут». И это было неправильно.
Однако стоя вчера над храпящим мужем, я думала о том, как легко было бы придавить его голову сверху второй подушкой. Не рассуждала, смогу ли избежать наказания за убийство. Не взвешивала, хватит ли у него силы отбиться. Мне лишь хотелось, чтобы его не стало.
Все, с чем Антон соприкасается, погибает или портится. Я тоже испортилась.
Следующие несколько дней мы с Сашей ждали. Чем занималась она, мне не известно. А я жила обычной жизнью, разве что на пробежки больше не выходила. Съездила к родителям. Похоже, и они, и остальные родственники были уверены, что я сама срежиссировала собственное похищение, скрывая ссору с любовником. Со мной обращались ласково и осторожно, как с больной, подробностей не выспрашивали, чтобы не ставить в неловкое положение, и старались при первой возможности перевести разговор на другое.
Частные сыщики больше не появлялись. Не звонила и Ксения. Я не удивилась бы, объявись она как ни в чем не бывало. Ксения занимала мои мысли не меньше, чем Антон, но не сама по себе, а в контексте размышлений о собственной слепоте.
Как получилось, что я выбрала такую подругу и такого мужа?
Может быть, со мной что-то неправильно?
Выросшая в семье, где ирония была неотъемлемой частью общения, я и Ксении приписала это же качество. «Сарказм – ее вторая натура!» Ксения вдоволь поиздевалась надо мной. Говорить подруге гадости в лицо легко и приятно, если та воспринимает их как шутку.
Чем больше я об этом думала, тем сильнее чувствовала себя виноватой. Маленькой, глупой, жалкой. Господи, да я годами была для нее Чарли Гордоном, над которым можно издеваться вдоволь, – он на все отвечает добродушной улыбкой идиота!
У Антона хотя бы есть цель! Ясная, понятная.
Какая цель была у Ксении?
Стыд выжигал меня изнутри. Я не могла оставаться дома.
Саша, кажется, не удивилась, когда открыла дверь и увидела меня.
– Что-то случилось?
– Ничего. Можно у тебя посидеть?
Она молча отступила в сторону.
На матрасе лежала открытая книжка: Саша читала «Цветы для Элджернона». Это совпадение поразило меня. Неожиданно я начала говорить и говорила, пока не выдохлась. Саша молча слушала, усевшись по-турецки на матрас, в то время как я нервно мерила шагами комнату.
Наконец у меня закончились слова и силы.
– Да, они такое умеют, – непонятно сказала Саша. – Как каракатицы. Напустили черной дряни и смылись подальше.
– Нет, ты не понимаешь…
– Это ты не понимаешь, – перебила она. – Представь, что у тебя есть дочка. И с ней так же обошлись, как с тобой. Что бы ты ей сказала? Ну?! Только серьезно говори, не выдумывай ерунду.
– Я бы ее пожалела, – начала я. У меня вдруг стиснуло горло. – Сказала бы, что она ни в чем не виновата, что такие люди встречаются, и это как быть жертвой грабежа: виноват преступник, а не тот, кто недостаточно крепко держал сумку…
– Всё правильно. – Лицо Саши смягчилось. – Так и есть. А почему тогда ты себя судишь, будто сама себе злейший враг? Не разбираться в людях – это не преступление. Мою сестру убили. Скажешь, она сама была виновата? Это они душевные уроды, а не ты. И Олег, и Ксения твоя.
Я не окончательно ей поверила. Но гадостная болезненная муть, заполнявшая меня, стала не такой плотной.
Следователь позвонил Антону на четвертый день, рано утром. Я спала, но услышала, как муж, у которого был выходной, выбрался из постели и ушел на кухню. Оттуда доносился его голос, какой-то плоский и лишенный интонаций.
– Все в порядке? – сонно спросила я, когда он вернулся. – На работу вызывают?
– Вызывают, но не на работу. Разберемся.
Антон больше не уснул. Поворочавшись в постели, поднялся. Умылся, позавтракал и оделся быстро, как солдат. Хлопнула дверь.
«Сработало», – написала я Саше.
«Ок, ждем», – пришел ответ.
До обеда от мужа не было никаких известий. Я успела обрадоваться, что прямо с допроса его отправили в камеру. Как герои фильмов, которые убивают врага, засунув кончик его галстука между зубчатых колес, мы с Сашей незаметно подтянули Антона за рукав к телу убитого им человека, замочив его манжеты в крови. Шестеренки гигантской машины пришли в движение – и моего мужа затянуло в нее.
Я катала эту
