Говорят сталинские наркомы - Георгий Куманёв

Когда мы начали воевать, оказалось, что мы не можем изготавливать кухни в большом количестве — нет металла. А вдобавок ко всему прочему в советско–финляндскую войну мы убедились, что луженый котел после трех месяцев пользования им с солью — не годится, полуда сходит, и люди могут отравляться. Значит, надо котлы лудить. Значит, надо посылать лудильщиков. Котел нужно вынуть, кухню надо демонтировать. Мы мобилизовали из промкооперации около тысячи человек мастеровых, которые знали лудильное дело, сформировали бригады и послали на финский фронт для лужения котлов.

Были и другие моменты, когда мы просто не могли найти металла. Тогда встал вопрос, чтобы сделать чугунные котлы. Многие инженеры выступали, они готовы были черт знает что подозревать. Они готовы были подозревать, что это вредительство. Я сказал: надо взять чугунные котлы. Чугун не окисляется. Сколько лет будет жить кухня, столько лет будет жит и котел.

Тогда начали доказывать, что чугунные котлы очень хрупкие, котел быстро развалится и кухни не будет. Но так как другого выхода не было, то я встал решительно на этот путь — изготавливать кухни с чугунными котлами без испытаний, что и начали проводить в жизнь.

Это дошло до Мехлиса. Мехлис сейчас же накатал записку, что это вредительский акт. Когда на Совнаркоме начали обсуждать этот вопрос, пожались, пожались, все стояли на моей стороне, но не хотели принять решения (это было во второй половине 1940 г., когда Мехлис уже был наркомом государственного контроля), никто не хотел сказать «да». Все твердили одно: «Надо изучить, надо проверить!». Мехлису никто не хотел сказать: «Что ты чепуху городишь?».

Г. А. Куманев: Что Вы можете сказать относительно размещения запасов? Каковы были точки зрения на этот счет?

А. В. Хрулев: Я имел непосредственное столкновение с Мехлисом по данному вопросу. В 1941 г., когда Сталин был уже Председателем Совнаркома СССР, я докладывал на заседании правительства свои предложения по части размещения неприкосновенных запасов. Я говорил Сталину, что неприкосновенные запасы в приграничные дивизии закладывать не следует. Пусть эти приграничные дивизии живут с тем, что у них есть, а запасы сосредоточивать на окружных и центральных складах, желательно за Волгой. Что касается теплого обмундирования — валенок, полушубков, ватных телогреек, шапок, рукавиц меховых, — все это хранится только за Волгой и ничего войскам не следует давать до наступления холодов.

Генеральный штаб говорит: этого нельзя принять, потому что у нас по плану эти приграничные дивизии пополняются контингентами из различных областей и идут они необмундированными и невооруженными, и для того чтобы, прибыв в ту или иную часть, они могли быть боеспособными, необходимо хранить для них обмундирование и вооружение.

Я отвечал и на этот вопрос: предлагаю существующую систему изменить, чтобы военкоматы обмундировывали команды и давали оружие. Чтобы солдат пришел уже готовым, и, если вдруг окажется, что дивизия или войсковая часть разбита или ушла в неизвестном направлении, этот солдат мог быть передан в готовом виде в любую часть.

Доводы против: это совершенно новое дело, пока никем не проверенное.

Мехлис встает:

— Товарищ Сталин, это вредительская точка зрения. Если мы примем эту точку зрения, то мы поставим армию в тяжелое положение. Я служил в царской армии — там было по три комплекта обмундирования на каждого солдата.

Я спрашиваю:

. ~ Где?

— В Егорьевске.

— Это же не граница.

И никто не встал, чтобы сказать, что это была вредительская точка зрения.

Относительно утверждения, что в царской армии в роте лежало три комплекта обмундирования на каждого солдата. Ведь это было обмундирование, которое на войну взять нельзя было, оно предназначалось для парада, чтобы показать красивого солдата.

Но Сталин к этому делу тогда отнесся очень спокойно. Он никак не реагировал на истерику Мехлиса, но зато очень быстро спохватился в начале войны и сказал: где? что? куда? Три миллиона пар обуви идет из Америки в Мурманск или в Архангельск. Он спрашивает:

— Куда обувь намерены направить?

— В г. Молотов.

— Это хорошо. Это лучше, чем везти к Москве.

В этом отношении он вообще подходил к делу по–хозяйски — все складировать за Волгой.

Г. А. Куманев: А как в начале войны обстояло дело с рабочей силой на предприятиях, которые обеспечивали снабжение армии?

А. В. Хрулев: Промышленность, которая обеспечивала снабжение солдат, оказалась в очень тяжелом положении в связи с тем, что в ряды РККА ушли мужчины. Дело в том, что была допущена заранее ошибка в мобилизационных планах со стороны Госплана, других организаций, и прежде всего Генерального штаба. Считали, что для производства самолетов, пушек, танков надо бронировать рабочую силу, нельзя забирать специалистов токарей, механиков, слесарей высококвалифицированных, что их можно будет взять в последующем, заменяя какими–то другими людьми, а что касается изготовления обмундирования, обуви — тут этого не надо, и не только не надо бронировать людей, не надо бронировать и автотранспорт, и сырье, и топливо и т. д.

Я не считаю, что надо бронь распространить на всю промышленность. И не все сотни пошивочных предприятий, не все сотни предприятий, изготовляющих обувь, работают на армию. Требовалось закрепить рабочую силу только за теми предприятиями, которые непосредственно работают на армию. Надо было обеспечить их топливом, сырьем и другими необходимыми материалами для нормального производства. И вот этого не было сделано. А почему? А потому, что уже упомянутый мною Пятый отдел, взяв все эти функции на себя, не сумел довести их до дела, а человека, который бы осуществлял все эти функции, не было.

Кроме того, был еще один порок: снабжение продовольствием, вещевым имуществом, медико–санитарное обеспечение, снабжение горючим переходило то от Мехлиса к Щаденко, то от Щаденко к Мехлису, то от Кулика к Щаденко, то от Щаденко к Кулику. Люди, которые занимались руководством этим делом, были случайные люди. Они не могли по–настоящему освоить смысл этого дела, им не удавалось даже понять, в чем дело, «с чем это едят».

Вот почему в отношении вооружения я стою за то, что нам надо создать начальников вооружения. Вопросы снабжения надо постоянно контролировать.

В свое время, будучи начальником Центрального военно–финансового управления НКО, я держал под контролем это дело. Я был нахрапистым работником, не боялся пойти к Ворошилову, остро поспорить с М. Н. Тухачевским, с С. С. Каменевым; вносил свои предложения.

Г. А. Куманев: Как Вы узнали о начале войны, где находились? Вызвали ли Вас сразу в Кремль к Сталину?

А. В. Хрулев: Когда началась война, я был дома, и в этот день меня никто и никуда не вызвал. До 21 июня никаких указаний я не получал, и 22 июня я тоже ничего не получил. О фашистском нападении узнал по радио. И затем в течение двух суток я никуда не приглашался и сам никуда не ходил.

Г. А. Куманев: Каким образом Вы были назначены заместителем наркома обороны?

А. В. Хрулев: Меня назначили заместителем наркома обороны (а наркомом был тогда маршал С. К. Тимошенко) 20 июля 1941 г. Предварительно со мной никто не говорил. Предполагаю, что это было подсказано Ворошиловым. Он был членом Политбюро ЦК. Видимо, он предложил. Ворошилов мне всегда очень симпатизировал. Кстати, совсем недавно он мне заявил:

— Неправильно, что Вас держат в таком положении. Вы могли бы очень многое сделать. Я не хочу перед Вами подхалимничать, мне нет в этом нужды, но Вы могли бы еще делать большие дела.

О своем назначении я узнал из газет. Заместителей наркомов никогда в газетах не объявляли, а тут было напечатано в газетах.

Тимошенко, как нарком обороны, исчез в тот же день — срочно уехал на фронт.

Г. А. Куманев: Что предприняли органы снабжения в первые дни войны?

А. В. Хрулев: Мы ничего не предпринимали недели две. Больше думали над тем, что же нам делать. Ведь наши войска отступали по всей территории и, как говорится, седлали тыл со всеми его запасами. Поэтому в снабжении фактически не нуждались и к тому же почти все время шли по хорошим дорогам. Они не только сами питались, но и бросали очень много.

Когда, например, мы начали отходить на Бологое, у нас было там сосредоточено большое количество складов. Мы не знали, что делать со снарядами, возить нам ничего не надо было, наоборот, надо было вывозить или бросать, что и делалось.

Г. А. Куманев: Нельзя ли Вас попросить немного подробнее охарактеризовать Ставку ВГК и Государственный Комитет Обороны, на заседаниях которых Вам приходилось бывать?