Мастер. Размышления о преображении интеллектула в просветлённого - Бхагаван Раджниш

Писания могут исходить от людей пробужденных; но в тот миг, когда кто-то говорит... Это уже не то, чем был его собственный опыт. А когда это написано, оно отдаляется еще больше. Вот почему ни один просветленный человек в целом мире не написал ничего собственноручно; они только говорили — потому что сказанное слово и написанное слово качественно различаются.

Сказанное слово обладает теплом; написанное слово — абсолютно холодное, ледяной холод. Сказанное слово несет в себе биение сердца мастера. Сказанное слово — это не просто слово: оно все еще дышит, когда достигает вас, у него все еще есть свой привкус. Оно исходит от источника безмерной радости и света; оно неизбежно несет что-то от того аромата, некое излучение от того света, некую вибрацию — она может быть невидима, но будоражит ваше существо.

Слушать мастера — одно дело, а читать точно те же слова — совершенно другое, потому что живого присутствия мастера больше нет за словами. Вы не увидите его глаз, вы не увидите его жестов, вы не ощутите в словах того же самого влияния... вы не почувствуете тех безмолвных промежутков.

Присутствие мастера, его харизма, его энергия теряются в написанном слове. Написанное слово совершенно мертво. Никакой мастер никогда не писал — за исключением Лао-цзы, да и то под императорским давлением.

Всю свою жизнь он отказывался писать, а перед смертью собрался оставить Китай и отправиться в Гималаи для своего последнего отдыха. Император Китая приказал пограничным войскам: «Если Лао-цзы будет проходить через эту область» — а то были единственные ворота к Гималаям, он обязательно должен был пройти там, — «задержите его. Хорошенько позаботьтесь о нем, но объясните, что он не выйдет из Китая, пока не опишет весь свой опыт. Это приказ императора».

Бедный Лао-цзы знать не знал, что ему готовится. Он просто направился к тому месту, где легче всего было выбраться из Китая. Там ожидала целая армия, и его тут же схватили.

Почтительно, с большим уважением, ему сказали: «Это императорский приказ. Прости нас, мы хотим не мешать тебе, а только должны исполнить приказ — поэтому не можем позволить тебе выйти из Китая. Мы подготовили особую резиденцию для тебя, со всем комфортом и роскошью, согласно указаниям императора. Оставайся и опиши все, что ты испытал, и какую истину ты реализовал, что она привлекла так много людей».

Он так хотел поскорее достичь Гималаев — его смерть приближалась, и он хотел умереть в Гималаях... Гималаи обладают вечным безмолвием, спокойствием, которого не найти нигде больше. При таких обстоятельствах он и написал «Дао дэ цзин», небольшую брошюру.

Таково единственное исключение за всю историю — когда просветленный человек что-то написал. Но начало книги гласит: «Истину нельзя написать. Так что запомните: все, что я пишу, не есть истина. Я попытаюсь всеми силами быть, возможно ближе к истине, но приблизительная истина — не истина». Поэтому он начал свою книгу с утверждения: «Все написанное очень далеко от живого опыта».

Вот почему все пробужденные люди были против писаний.

Но широкие массы всегда превратно понимали их. Если я скажу что-то против Вед, Индуисты сердятся; если я скажу что-то против Библии, христиане сердятся.

Но я не против Вед или Библии; я против вашего увязания в тех мертвых словах. Когда-то они были живыми, но теперь те люди, чье присутствие было необходимо, чтобы давать им жизнь, поддерживать их пламя горящим, сами исчезли в универсальном сознании. Лишь их следы остались на песке времени. Вы можете называть их святыми следами, но в этом нет никакого смысла. Вы можете поклоняться им, можете приобрести их фотографии, можете развесить те фотографии. Вы можете проделывать всевозможные глупости, которые проделываются всеми церквами, всеми мечетями, всеми храмами, всеми синагогами.

Человек, который знает, должен как-то высказаться против всего того, что происходит. Да Хуэй прав, когда говорит: «Перестань находить, какую бы то ни было радость в писаниях; это опасно, это отравляет».

Будь совершенно без знаний и без понимания — как прежде, подобно трехлетнему ребенку. Хотя врожденное сознание и есть, оно не действует.

Родитесь снова ребенком.

Величайшее достижение в жизни — если в своем преклонном возрасте вы можете снова стать ребенком. Вы завершили круг, вы возвратились домой, вы заново открыли природу своего Я. Каждый ребенок приходит с Этим, но сначала ему предстоит лишиться этого. Только тогда он узнает, что он утратил, добывая деньги, власть, почести, — которые вообще бесполезны. Он утратил себя, он продал себя на базаре за несколько слитков золота.

Тот, кто понял это, перестает накапливать знания и отбрасывает все накопленные так называемые знания. Нужно пользоваться простым критерием: все, что не является вашим опытом, не истинно. Это может быть опыт Гаутамы Будды, это может быть опыт Иисуса, это может быть опыт Лао-цзы, — но это не ваш опыт.

Когда Будда ест — его голод исчезает, а не ваш. Если Будда находит истину — его темнота исчезает, а не ваша темнота. Никто не может помочь никому другому.

Я не считаю это бедствием; я считаю это одной из величайших привилегий человека: по крайней мере, в этом мире есть одна вещь, которая является абсолютно вашей, — никто не может ни дать ее вам, ни отнять ее у вас. Она не может быть украдена, нет способа уничтожить ее... но вы должны найти ее сами. Нет короткого пути к ней, и нельзя по дешевке приобрести ее.

Вам предстоит войти в свою собственную уединенность, в свою собственную субъективность, в самый центр своего существа, где ничто не шелохнется и все абсолютно неподвижно.

В той неподвижности вы снова найдете свое утраченное детство.

А найти его опять — это такое празднование, каждая клеточка вашего существа начинает танцевать.

Да Хуэй говорит: «Если вы можете достичь того самого состояния сознания, когда оно было, но не действовало...» Теперь созерцай, что предшествует появлению мысли о поиске прямых сущностей: наблюдай и замечай.

Он дает вам существо медитации. Любая мысль, возникающая в вашем уме... вместо того чтобы разыскивать ответ, постарайтесь обнаружить, откуда она возникает, и каким было состояние вашего внутреннего существа, когда она еще не возникла.

Вы будете находить снова и снова ту же самую невинность, то же самое детское состояние сознания, тот же золотой период. Всякая мысль, если вы проследите, будет вести вас к одному и тому же состоянию. И тогда мысль уже не ваш враг, тогда ум не ваш враг; напротив, он становится объектом исследования.

Наблюдай и замечай. Просто наблюдайте. Мысль возникает и мысль исчезает. Она возникает из ниоткуда. Прежде чем она возникает, есть абсолютное безмолвие, а потом она исчезает в безмолвии снова — в ничто. Вначале есть ничто, в конце есть ничто... и это ничто является вашим чистым сознанием.

Библия гласит: «В начале было слово. И слово было у Бога, и слово было Бог». Возможно, что в начале и был звук — но не слово, потому что «слово» означает смысловой звук. Кто же придаст ему смысл?

И в самом деле, с научной точки зрения, когда вы идете лесом и слышите шум водопада, там нет смысла, но есть звук. Вы будете удивлены, узнав научное толкование: этот звук есть там только потому, что там есть вы; без ваших ушей нет и звука.

Так что это будет удивительным для вас: если нет никого вокруг водопада, то нет и звука, потому что звук требует ушей. Таким же самым образом существует свет — в тот момент, когда мы все ушли, света нет, потому что свет требует глаз. Без глаз нет и света.

Когда вы покидаете свою комнату, думаете, вещи остаются теми же самыми? Синее остается синим, а красное остается красным? Забудьте весь этот вздор. В тот миг, когда вы выходите из комнаты, все краски исчезают... Это очень магический мир — вы закрываете комнату, и все краски пропали, потому что краскам нужны глаза. Без глаз и цвет не может существовать. Взгляните сквозь замочную скважину... они возвращаются.

Это чудо происходит каждый день. В самом деле, даже если вы сидите в своей комнате и закрываете глаза, все цвета исчезают. Не пытайтесь подсмотреть краешком глаза, исчезли они или все еще там — они возвратятся немедленно!

Говорить, что в начале было слово, абсолютно неправильно. Звук — было бы лучше, но тоже неправильно. Молчание было бы еще лучше, чем звук, но молчание тоже требует ушей, точно так же, как ушей требует звук. Вы думаете, когда вы отсутствуете в своей комнате, там молчание? Это невозможно. Там нет шума, это верно, но нет и молчания тоже. Шум и молчание, оба они, это опыт ушей.

Тогда что же было в начале? Не молчание... не звук... не слово.

Гаутама Будда и его подход оказываются гораздо более научными: там было только ничто. Это ничто является самим нашим существом. Мы вышли из того ничто, и мы исчезнем в том ничто однажды.