Мои печали и мечты (Сборник пьес) - Алексей Слаповский

Пауза.

ЯН. Выключите музыку! У вас больница тут или дискотека?!

Юлия Савичева, «Прости за любовь».

Инна в белом халате входит и садится за стол возле шкафа с папками. Что-то пишет. Стук в дверь.

ИННА. Да?

Входит Ян — тот Ян, который был в начале.

ЯН. Можно?

ИННА. Садитесь.

Ян садится. Инна встает, ходит возле него. Садится на край стола возле Яна.

ИННА. Предложили хорошее место?

ЯН. Возле дома.

ИННА. Тоже частная клиника?

ЯН. Да.

ИННА. И больше платят?

ЯН. Даже пока не знаю.

ИННА. Как это? Устраиваешься и не знаешь, сколько платят?

ЯН. Да вроде неплохо.

ИННА. А кто родители у тебя?

ЯН. Мама тоже врач. Папа…

ИННА. А сколько лет маме? Просто интересно?

ЯН. Сорок… восемь… Да, сорок восемь.

ИННА. Наверно, считаешь ее уже старухой?

ЯН. Почему? Она еще…

ИННА. Хорошо. В конце концов, это твое решение, твое право. Просто жаль — ты неплохой работник. Дисциплинированный, что редко. И вообще — молодец. (Неловким движением поднимает руку, треплет ему волосы). Ну, ладно. Иди.

Ян идет к выходу, Инна медленно возвращается на свое место.

ИННА. Постой! Иди сюда.

Серега, «Король ринга».

Ян занимается на тренажере. До изнеможения. Потом, повесив на шею полотенце, идет к одной из дверей, но, бросив взгляд на монитор компьютера, останавливается. Подходит, садится. Начинает с кем-то переписываться. Выходит Инна с двумя чашками кофе. Одну подает Яну, со второй садится в кресло.

ИННА. На работе ты работаешь, дома работаешь… Ау, возвращайся домой хотя бы иногда.

ЯН (поворачивает голову). Извини?

Инна молчит.

ИННА. Ты заметил? — все стали какими-то напряженными. То ли чего-то ждут и боятся. Или не знают, чего бояться. Работают как-то лихорадочно, деньги стараются скопить… И у всех глаза какие-то… Говоришь с человеком и видишь — ему некогда, он о своем. Только с больными еще можно говорить, вот кто тебя внимательно слушает. Но это другое. Вроде, все более или менее установилось, но почему такая напряженность, такая тревога?

ЯН (встает, идет к одной из дверей). Я в душ.

Валерий Меладзе и Виа Гра, «Притяжения больше нет».

Инна в чем-то домашнем листает папки с бумагами. Входит Ян, бросает портфель на пол, садится в кресло.

ЯН. Не понимаю, что происходит… Не замечала? — все стали каким-то напряженными. Никто друг другу не доверяет, все друг друга боятся. Или мне так кажется? При этом такое ощущение, что кто-то разрешил людям быть негодяями. Нет, и раньше никто не запрещал, но… Как бы благословили, понимаешь? Живите подленько, помаленьку жульничайте, кто как умеет, и вас никто не тронет. Круговая порука — как уже было тысячу раз. Все повторяется. Знаешь, почему сейчас потихоньку обеляют того же Брежнева? А потому, что при нем расцвело лицемерие на всех уровнях. Ходи на партсобрания, показывай веру в коммунизм, уважай начальство, а что ты там делаешь и думаешь на самом деле — никого не волнует. А сейчас — ходи на партсобрания, показывай веру в Бога, делись с начальством, а что у тебя на уме, твое дело. Власть, сделавшая ставку на обывателя, — трусливая и слабая власть. Умные люди других умных не боятся. Блин, распелся, как на митинге, самому слушать противно!

ИННА (поворачивает голову). Извини?

Ян молчит.

ЯН. Они говорят — стабильность. В болоте тоже стабильность, только все гниет. Ин, у меня рак подозревают.

Инна поворачивается. Ян закрывает лицо руками. Плечи его сотрясаются в плаче.

ИННА. Как это — подозревают? Подожди, расскажи все, как следует. И почему ты пришел не к нам? Завтра же пойдем вместе! Прекрати! Ты проживешь еще сто лет! (Садится рядом с Яном, обнимает его).

«Серебро», «Song № 1».

Ян лежит в постели, Инна сидит рядом.

ЯН (сжимает руку Инны). Что бы я без тебя делал… А правда, что при наркозе с человеком происходят необратимые изменения? Что какие-то клетки в мозгу отмирают?

ИННА. Клетки всегда отмирают. Каждую секунду.

ЯН. Смотря сколько. Слушай, скажи Юльке — потому, что мне она будет только кивать и соглашаться, как с больным. Хотя я и есть больной. Скажи, что этот Макс ей совсем не подходит.

ИННА. Уже говорила.

ЯН. А она?

ИННА. Она говорит: знаю. Говорит: те, кто мне подходит, мне не нравятся. А Макс, говорит, такой придурок, что с ним всегда интересно.

ЯН. Сдохну я, будет тогда всем интересно. Тогда она подумает, зачем ей интересный и нищий Макс.

ИННА. Перестань. Извини, но тебе сделали заурядную операцию. Да, болезненную, но зато…

ЯН. Еще неизвестно, что зато.

ИННА. Почему неизвестно? Я же говорю тебе…

ЯН. Еще бы ты сказала правду! … Извини. (Целует ее руку). Я люблю тебя.

ИННА (целует его в щеку). Я люблю тебя.

Звонок в дверь. Инна идет открывать. Ян поднимает руки, рассматривает. Берет телефон с камерой и откидной панелью, которая вращается во все стороны, наставляет на себя, смотрит. Инна возвращается.

ИННА. Ты не поверишь, это Антипов! И опять просит взаймы.

ЯН. Вот вечный жид! Как он нас нашел?

ИННА. Не знаю.

ЯН. В Москве достал, надо же!

ИННА. Он как-то сам в Москву сумел перебраться.

ЯН. Так дай ему, раз просит!

ИННА. Он не пять рублей просит, как раньше, а пять тысяч. И не рублей.

ЯН. Тогда скажи, что у тебя нет, а я в больнице.

Инна выходит. Ян встает, идет к двери другой комнаты. Пытается ее открыть. Не получается. Идет к другой. Тоже закрыто. Он подходит к балконной двери. Она тоже не открывается. Ян берет стул, разбивает стекло, вылезает.

Мендельсон. Цветы. Хлопки пробок — открывают шампанское. В центре стоят, глядя в сторону, Ян и Инна. На их лицах улыбки.

Дима Билан, «Believe».

ЯН. Рановато, конечно.

ИННА. В наше время девятнадцать было самое то. Двадцать тоже ничего, а двадцать один, двадцать два — караул, замуж не берут! А в двадцать пять хватали уже кого попало. По крайней мере, нескольких подруг я знала, они именно так. Одна вышла в двадцать шесть лет только потому, что нашелся человек, влюбился, сделал предложение. Она подумала — почему бы и нет? Без всякой любви. Но он еще и условие поставил. У него фамилия Гавендеяев. Через «а» причем, но звучит — сам понимаешь. Так вот, он потребовал, чтобы она взяла его фамилию. Она свою хотела оставить — Георгиевская. Звучит! Нет, будешь Гавендяевой. И она стала. Что интересно, когда на похороны папы твоего ездили, я к ней заходила — живут расчудесно, двое детей, прекрасные отношения.

ЯН. Ты это за пять минут сумела понять? Может, только видимость?

ИННА. Женщина всегда понимает, видимость или нет. Юлечка!

Протягивая руки, идет за кулисы. Ян смотрит в сторону.

ЯН. Извините, девушка, я уже запутался, вы с чьей стороны, нашей или жениха? А как вас зовут? Настя — красивое имя…

Lena Meyer-Landrut, «Satellite».

Ян и Инна в возрасте 22-х лет. На этот раз ее зовут Настя. Ян полулежит в кресле, Инна-Настя рядом, перебирает ему волосы. Ян отпивает вино из фужера.

ЯН. Говорят, Настенька, двух жизней не бывает. Неправда. Главное, если захочешь жить второй жизнью, надо нормально закончить первую. Я жене оставил дом в Подмосковье, десять миллионов долларов сто́ит, между прочим. Дочь замуж выдал, муж — деляга, умница. Внучку мне забацали, Олечку. Сын живет, как хочет. Бездельник, правда, но, говорят, неплохой музыкант. Может быть. Главное, не алкоголик и не наркоман. Сейчас если не наркоман и не алкоголик, уже счастье. Так что могу — вперед и дальше. Лет на двадцать, полагаю, меня хватит. Будет мне семьдесят три — ну и что? И тебе уже будет сорок два, старушка!

ИННА-НАСТЯ. Ты серьезно думаешь, что я с тобой буду двадцать лет?

ЯН. А сколько?

ИННА-НАСТЯ. Понятия не имею. Пока мне с тобой нравится.

ЯН. И все?

ИННА-НАСТЯ. А ты что хотел?

ЯН. Да нет, в самом деле… Я иногда вообще ничего не хочу… Я страшно много работал последние лет… Лет двадцать. Без продыху.

ИННА-НАСТЯ. Значит, так хотел.

ЯН. Надо было.

ИННА-НАСТЯ. Брось ты. Человек не делает, чего не хочет. Вообще все свободны на самом деле, только не знают этого.

ЯН. Сама придумала или в каком-нибудь «В контакте» вычитала?

ИННА-НАСТЯ. Без разницы. Если человек говорит что-то умное, тебе важно, сам он придумал или нее сам?