Короли и Звездочеты - Лана Туулли

Кирилл осторожно поправил лежащие на столе бумаги и тетрадки - так, чтоб спрятать распечатанный тест интеллекта и «Руководство по исследованию инопланетян», скачанное с фан-форума «Звездного Пути».

-  А что вы имеете в виду? - с толикой любования собой переспросил Зиманович.

Волков, пришедший следом за Лукиным, оскалился и объяснил:

-  Да мы, Кирюша, решаем, кого ты в кустах прячешь - кошку какую завел, или с конкурентами вечерами общаешься?

-  Это не конкуренты! С чего вы взяли? - возмутился Кирилл.

Лукин и Волков обменялись понимающими взглядами.

-  Кирилл Анатольевич, вы же умный человек, должны понимать, что в нашем с вами случае догадки исключаются, - уставился внимательным, гипнотизирующим взглядом Лукин. - Мы - ученые, и должны опираться исключительно на факты.

-  Факты! И как факты могут объяснить появление в нашей степи обыкновенного гоблина? - не сдержался Кирилл.

-  Кого?! - скривился Волков.

-  Кобольда, гоблина, хоб-гоблина - я не уверен в точной классификации; к тому же, дополнительным критерием точного определения должна считаться реакция существа на магию - а где ж взять хоть какого-нибудь паршивенького колдуна? - объяснял Зиманович, провожая Лукина и Волкова к той норке, в которой проводил дни Зеленый. - Понимаете, если они живут в скалах, рядом с жилами руд - тогда их надо называть кобольдами, но кобольды, если верить первоисточникам, любят молоко - а этот на простоквашу тети Люды не отреагировал. Классические гоблины Средиземья - агрессивные, а данный экземпляр, наоборот, дружелюбен. Я бы даже добавил - бестолочь полная…

Оправдывая выданную Кириллом характеристику, Зеленый выскочил из норы, которую Кирилл с боевым посвистом позавчера отвоевал у нахальных сурков, и радостно заугукал, подскакивая и ластясь к непрошенным гостям.

-  Действительно, это гоблин, - с удивлением подтвердил Лукин.

Зеленый принялся выпрашивать свое любимое пиво.

-  Но по-настоящему интересен вопрос, - не унимался Зиманович, - откуда он взялся? Вам не кажется, Евгений Аристархович, что обнаружение единственного в мире гоблина открывает новые перспективы в исследовании физики сопредельных миров? Вам не кажется, что это… существо, - Кирилл так и не решил, считать ли Зеленого разумным, а называть животным - язык не поворачивался, - Просто переворачивает всю современную науку вверх тормашками? Ведь это живое доказательство существования совершенно незнакомых биологических видов! Вам не кажется…

-  Очень даже кажется, Кирилл Анатольевич. Пойдемте обратно, - Лукин развернулся в сторону корпуса А, и Зиманович, вдохновенно рассуждающий о предстоящих открытиях, побежал следом.

Позади них, там, где Волков остался рассматривать гоблина поближе, раздался выстрел. И жалобный скулеж.

Открытия, тайны, загадки… Алексей Павлович, вдохновенно рассказывающий о том, как Лукин «откуда-то» добыл ему шикарный образец «мутировавшей ДНК обезьяны»; и Ян Витальевич, при полном параде отбывающий в столицу получать очередную премию - оказывается, он полностью восстановил череп представителя тупиковой ветви эволюции, еще более тупиковой, чем знаменитые неандертальцы… Чаще всего Кириллу вспоминалась самодоольная усмешка Волкова, который тянул за собой по степи мертвого Зеленого за заднюю лапу.

В какой-то момент Кирилл хотел уйти. Сбежать от всплывшей на поверхность грязи, остаться незапятнанным, избавиться от ощущения жуткой трясины, в которую его затягивал - даже не собственный обман, а потакание чужому. Почему остался, Кирилл и сам не понимал до конца. Может быть, сыграло свою роль и жутко интересное изобретение академика Сабунина, может быть, жаль было оставлять без присмотра заигрывающегося Кубина, а теперь еще - и наивного, не знающему прозы жизни Сашку Глюнова.

А может, это был долг, который Зиманович принял на себя тогда, три года назад, когда не высказал ни слова протеста против двух монстров, легко устранившими межмировую аномалию.

Прощаясь с Октавиным, Зиманович не удержался и устроил ему маленькую проверку.

- А вы случайно не знаете, что это такое, - внимательно отслеживая реакцию собеседника, спросил Зиманович. - Плешивая голова, кричит, много бегает, бестолково размахивает руками, маленький и зеленый?

- Знаю, конечно, - фыркнул Громдевур. Он эту шутку во времена Илюмской кампании прочувствовал, что называется, собственной шкурой, - У друидов урожай огурцов разбежался!

Серега осторожно прокрался к пластиковому занавесу. Смахнул прилипшие ко лбу волосы. Сквозь прозрачную преграду просматривались очертания большого зверя, привязанного к столу. Аппарат искусственного дыхания равномерно нагнетал и выпускал воздух. Белые трубки, прозрачный раствор, темные пятна заживающих ран.

Щелкнул замок, и лаборант в ужасе заметался по комнате - спрятаться было негде. Сделав попытку найти спасение в узком, шириной сантиметров сорок, угловом шкафчике, Серега в итоге упал под рукомойник и прикрылся полотенцем.

Журчаков чуть не наступил на лаборанта, сразу же отправившись мыть руки.

- Алексей Павлович, - захлебываясь, бросился объяснять свое присутствие в явно недозволенном месте Барабанов. - Я попал сюда случайно. Я кроликов шел кормить, Муху выгулять, а потом у-уу…

«Увлёкся,» - хотел сказать Серега, но Журчаков прошел мимо лаборанта, как мимо пустого места.

Механическими движениями снял с крючка белый халат, распечатал упаковку с резиновыми перчатками и стерильной марлевой повязкой, отодвинул полог и прошел к зверю.

Серега, открыв рот от любопытства, пролез следом.

«А неплохо пантеру перекроили,» - решил Барабанов, рассматривая творение, как ему показалось, современной вивисекции. Орлиные крылья были вживлены в кошачью спину так хорошо, что казалось - животное родилось с ними. Или вылупилось. Ха-ха…

Журчаков равнодушными профессиональными движениями проверил пульс животного, выбрал шприц из стоящего в углу шкафчика и набрал кровь из темной жилы на передней лапе. Потом, осторожно и медленно, набрал из стеклянного пузырька, извлеченного из кармана, опалесцирующую серебристо-прозрачную жидкость и ввел раствор в шею «пациенту» - животное лишь слабо дернулось в ответ на болезненную процедуру.

Больше всего Серегу поражало упорное нежелание завлаба замечать шатающегося без дела лаборанта. Он бы даже не отказался помочь. Ведь интересно же… Что за тварюка получилась? И в какой клетке ее потом нужно будет держать? Можно будет Муху с котярой познакомить - а что, Муха дружелюбная, ее все любят. А если крылья действительно прижились, так, чего доброго, придется зверушку держать в каком-нибудь большом вольере, чтоб летала…

Журчаков проверил лекарства в капельницах, с опытом бывалой медсестры проконтролировал, правильно ли работают приборы, сбросил в мусорное ведро резиновые перчатки и маску, повесил на крючок халат, аккуратно собрал запечатанную пробирку с пробой крови «пациентки» и вышел, так и не сказав ни одного слова. Будто спал на ходу.

А и ну его, - решил Серега. Завлаб с возу - лаборанту легче. Это, между прочим, незапланированный выходной получается. Хотя ни в одном зоопарке мира таких занимательных зверушек не увидишь.

Он осторожно прикоснулся к бархатистой шерстке кошачьей морды.

Она открыла глаза.

- Красивая, - пробормотал Барабанов. - Хорошая… Я тебя Жужей буду звать. А что? Муха у нас есть, вот Жужа будет. Я тебе клеточку поближе к собачкам выделю; а то рядом с кроликами такую красавицу, как ты, оставлять опасно. Зачем вводить подопытных во искушение. А Муха хорошая, вы с ней подружитесь…

От существа шло тепло. Еле заметное, почти не различимое. Прикоснись ко мне, человек.

Мне нужно твое тепло.

- Жужа, - в последний раз повторил Серега и погладил морду животного - столь кошмарную в своей пародии на человеческие черты. В ответ монстр посмотрела взглядом холодным, черным и бездушным.

Смотри на меня, человек. Я чернее ночи и ярче звезд. Мои крылья сильны и могут обогнать ветер. Теперь, когда ты передал мне свое тепло, моя кровь горяча, как огонь, а когти острее ледяных обломков. Посмотри на меня. Я красива, неправда ли?