Дни тревог - Григорий Никифорович Князев

тешить, Игорь. Одно присутствие в ресторане этого человека… Думаешь, Нельский дурак? Не-ет, у него нюх! Он свою лавочку враз захлопнет, и тогда взять его будет — что мокрый обмылок.

Подполковника поддержал буднично спокойный Павел Юрченко:

— Да, эту фигуру замаскировать сложно. Булатов хорошо известен в торговых кругах. Советы его, работа вместе с экспертами — это да, а так…

Подполковник Веряскин полистал принесенное Тычининым дело предварительной проверки, туда же вложил два лежащих на столе письма.

— В этих письмах — жалобы, — пояснил он. — В пирогах вместо филе — рыба костлявая, крем в тортах наполовину из маргарина. Все с кухни Михаила Петровича Нельского. С торта гривенник, с рыбного пирога пятак… Умножь на количество, выпекаемое за день, а потом на те четыре года, которые Нельский директорствует… Так что рисковать нам ни к чему, надо наверняка. Оплошаем — эта ресторанно-пирожковая банда враз заметет следы.

— Как же быть? — насупился Тычинин.

— Это тебя надо спросить — как? Давай вместе думать.

3

Старший лейтенант Тычинин набрал нужный номер и некоторое время слушал продолжительные гудки. С утра пораньше — и уже дома нет? Вот непоседа… Только хотел положить трубку — гудки оборвались, и Тычинин услышал задышливый от спешки голос Сергея Феоктистовича:

— Булатов слушает.

— Сергей Феоктистович, доброе утро. Игорь Тычинин говорит. Извините за беспокойство в столь ранний час.

— Для кого ранний, а для меня…

После обоюдных приветствий, церемонных извинений договорились по предложению Игоря Тычинина встретиться в сквере возле почтамта.

— Это что, для конспирации? — весело поинтересовался Булатов.

Тычинин отшутился:

— Для нее, Сергей Феоктистович. Вы должны спросить у меня, не продается ли славянский шкаф, а я отвечу, что шкаф продан, но есть пирожки с мясом.

Сергей Феоктистович молодо засмеялся и пообещал быть в обусловленном месте ровно в десять.

Было бы крайне невежливо пригласить старика в райотдел, добираться до которого из-за ремонта трамвайной линии пришлось бы ему черт знает как, сквер же в пяти минутах ходьбы от дома Булатова. Но была еще одна причина, не главная, но, казалось Тычинину, тоже существенная: со скамейки, что слева от фонтана, хорошо просматривался магазин, которым руководит Раиса Семеновна Григас, очень интересная во всех отношениях особа. Глядя на эту торговую точку, стилизованную под бог знает какую старину, можно вести разговор более предметно.

Сергей Феоктистович пришел с кульком яблок.

— Угощайтесь. Из собственного сада, — сказал он вместо приветствия. Взяв яблоко, Тычинин показал взглядом на магазин: вывеска славянской вязью, вход из деревянных, крытых лаком планок и два катафалковых фонаря возле.

— Сергей Феоктистович, вообразите себя директором этого роскошного торгового предприятия. И не вообще директором, а таким, который давно перепутал, где свое, а где — государственное.

— Жуликом, значит? — скривив губы, захотел уточнить помрачневший кулинар.

Тычинин промычал невразумительное, означающее, что Сергей Феоктистович понял в общем-то правильно.

— За всю свою жизнь я украл единожды, — еще больше нахмурился Булатов и ушел взглядом в далекое прошлое. — Это была такая соблазнительная лепешка! Я не мог не украсть ее…

Едва ли не всем базаром убивали торговцы голодного, много дней не евшего мальчишку. Спас красноармеец в буденовке.

Булатов растревоженно и без всякой нужды поправил лацканы аккуратного пиджака, стряхнул с колен что-то невидимое, грустно улыбнулся. — Извините, Игорь Яковлевич. Вы продолжайте, я постараюсь понять.

— Это вы меня извините за дурацкое вступление, — покаянно проговорил Тычинин. — Я вот о чем. Представьте, что директор этого заведения, — он кивнул на магазин Раисы Григас, — имеет значительное количество неучтенных продуктов…

— Откуда эти продукты? — набираясь внимания, спросил Булатов.

— Допустим, из того ресторана, где экономят на пирожках, тортах и других изделиях, плюс своя «экономия». Выручка от излишков, как вы понимаете, идет не в государственный банк. Как уличить директора в преступной деятельности?

— Но это же элементарно, Игорь Яковлевич…

— Какой я для вас Яковлевич, зовите просто Игорем, — попросил Тычинин.

— Внезапная ревизия, Игорь. Не думаю, что в вашем бэхээсэсе не знают об этом.

— Знают, Сергей Феоктистович, но… — Тычинин взял из кулька еще одно яблоко. — Но что она даст, ревизия эта? «Боже мой, не доглядела…» И еще что-нибудь в этом роде. Кончится проверка общественным порицанием, в лучшем случае — увольнением.

— Как же без ревизии? — посомневался Булатов.

— Ревизию — обязательно. Только такую, о дне проведения которой в магазине узнают заранее.

Сергей Феоктистович с оторопелой разочарованностью откинулся на спинку скамейки, безмолвно развел руками.

— Как, по-вашему, что сделает человек, когда узнает о ревизии? — допытывался Тычинин.

Булатов ответил с едва заметной досадой:

— Тут как божий день, Игорь. Немедленно избавится от излишков.

— Там же не кастрюля фарша. Много. Куда все это?

— Надежнее всего к такому же прохвосту в другую торговую точку. Но вы же знаете, ревизии, если внеплановые, стараются не афишировать.

— А если так, чтобы о ревизии узнали загодя?

Взгляд Тычинина, обращенный на Сергея Феоктистовича, удерживал от новых вопросов. Булатов подумал, что старший лейтенант пришел с чем-то готовым, обдуманным и, возможно, уже согласованным с теми, кто повыше. Тогда зачем же разговор с ним, с Булатовым? Проверить в этой беседе свое решение? Утвердиться в его правильности? Булатов недовольно сказал Тычинину:

— Что вы, Игорь, вокруг да около ревизии? И еще какой-то афишированной. Говорите прямо. Прихватить по дороге к прохвосту?

— Сейчас подойдем к этому, Сергей Феоктистович. Вам фамилия Григас что-нибудь говорит?

— Григас? — задумался Булатов. — Редкая и очень знакомая. Минутку… Григас…

— Я вам помогу, Сергей Феоктистович. Ваш ученик из кулинарного.

— Верно, — вспомнил Булатов. — Толя Григас. Очень способный парень, к делу прилежен. Слышал, что где-то директором в райцентре.

— Он теперь заместитель директора ресторана на Центральном стадионе.

— Молодец. Рад за него, но…

Понятно, почему запнулся Сергей Феоктистович. Неужели Толя упомянут в связи вот с этим, похоже, серьезным преступлением, которым занялась не только районная, но и городская милиция.

Солнце высунулось из-за здания почтамта и нещадно пригревало. Тычинин тщательно обгрыз сердцевину яблока, метко кинул ее в урну, вытер носовым платком шею и руки.

— Директор вон того магазинчика, — сказал Тычинин, — в близких отношениях с директором вокзального ресторана Нельским. Фамилия ее Григас. Раиса Семеновна Григас, родная мама вашего воспитанника Толи, теперь, разумеется, Анатолия Валериевича Григас.

— Что же из этого? — настороженно поднял брови Булатов. — Думаете, что и Толя? Не поверю.

— Дорогой Сергей Феоктистович, Анатолия воспитывали не только вы, но и мама. Допускаю, что он далек от ее закулисной деятельности, но допускаю и другое, даже убежден, что, узнав о предстоящей ревизии в мамином магазине, он известит ее об этом. — Тычинин помолчал, глядя на бойкую молодую парочку, направлявшуюся к их скамейке. Он собрался встать, увлечь за собой Булатова, но девушка