Инженер Магии (Отшельничий остров - 3) - Лиланд Модезитт

- Тьма...

- Она не может ходить, - жалобно говорит худенькая Мерга, держащая на руках Фризу.

- Ты что, несла ее всю дорогу? Откуда?

- С фермы Джисла. Это два кай, мастер Доррин.

- Фриза, ты можешь присесть вот туда, к огню? - спрашивает Доррин, указывая на табурет. В ответ слышится хныканье.

- Помнишь мою лошадку? Будешь хорошей девочкой, отвезу тебе домой на ней.

- Не стоит, мастер Доррин, - возражает Мерга.

- Не нести же тебе ее обратно!

- Сюда принесла, значит, и назад отнесу.

Мать сажает девчушку на табурет, а юноша с трудом подавляет вздох. Девочка морщится. Молодой целитель пробегает кончиками пальцев по ее шее и чувствует, что вся спина малышки в синяках и ссадинах.

Повернувшись к матери, он видит на ее щеке темное пятно - почти сошедший синяк. А вот по всему телу, под одеждой, таких синяков много. Причем совсем недавних.

Неожиданный прилив гнева заставляет его встать. Несколько мгновений юноша смотрит на огонь, потом, овладев собой, говорит:

- Сейчас, Фриза, я кое-что для тебя сделаю.

Подойдя к шкафчику рядом со старинным очагом, где слабо тлеют уголья, он достает кувшин с толченой ивовой корой и отсыпает порошка в чашку, после чего добавляет туда травяного чая. Смесь получается препротивная на вкус, но она унимает боль и способствует заживлению шрамов и ссадин. Кроме того, воспользовавшись тем, что Рилла отвернулась, юноша сует в карман ломоть хлеба.

- Выпей вот это, Киста, - говорит между тем целительница старухе с клюкой. - Перестань молоть чепуху и выпей.

Рилла косится на Доррина, но тут же отводит глаза в сторону.

- Тебе надо попить вот этого, - говорит юноша, поднося чашку Фризе. Тут, конечно, не вкуснятина, но ты почувствуешь себя лучше.

- Не хочу.

- Пожалуйста, малышка, - настаивает Доррин, одновременно стараясь успокоить девочку,

- Не...

- Ну пожалуйста, - говорит он, глядя ей в глаза.

- Если смогу прокатиться на лошадке.

Юноша кивает, и она выпивает чашку в несколько глотков.

- Ну и гадость!

- А ты молодчина, - он встает и, повернувшись к матери, говорит: - Ей еще больно ходить. Я отвезу домой вас обеих.

- Но... Герхальм... - Глаза Мерги наполняются ужасом.

- Вот как раз с ним-то мне и хотелось бы потолковать. Слова Доррина холодны как лед, и всех в хижине пробирает стужа.

В комнате повисает тишина, сохраняющаяся и после того, как Доррин выносит Фризу наружу. Он помогает Мерге забраться в седло, вручает ей дочь, дает девочке кусочек хлеба и, взявшись за повод, ведет кобылу на запад, вверх по склону холма.

Ферма Джисла, как и говорила Мерга, находится примерно в двух кай. Рядом с амбаром и неказистым строением, похожим на курятник, стоят три маленькие, каждая на одну комнату, лачуги.

- Вот наша хижина, - говорит Мерга дрожащим голосом, указывая на ближайший к амбару домишко.

Сняв Фризу с лошади, Доррин сажает ее на облупившееся кирпичное крыльцо, перед перекосившейся дверью.

- Кого там принесло? - вышедший из сарая коренастый мужчина вразвалку направляется к хижине с топором в руке.

Доррин вынимает посох из держателя.

- Я Доррин, целитель, который лечит твою дочку.

- А... Тот бездельник, который морочит ей голову говорящими лошадками!

Герхальм перехватывает топор двумя руками.

- Зачем ты их бьешь? - спрашивает юноша, стараясь ничем не выдать своего гнева.

- Я их не бью! Они сами падают да набивают шишки.

Голос Герхальма становится заискивающим.

Внутри Доррина вздымается черная волна. Отбросив посох, он хватает мужчину за плечи и направляет этот поток, пропуская его сквозь батрака.

- Нет... нет... Не-е-ет!!! - Герхальм пытается вырваться, но руки кузнеца сжимают его как стальные тиски.

Когда Доррин выпускает его, Герхальм обессилено оседает на ступеньку. Выпавший из его рук топор падает в снег.

- Ты никогда больше не поднимешь руку ни на Мергу, ни на Фризу!

Мерга пятится от Доррина и своего мужа, глядя на окружившую целителя черную ауру.

- Не надо... - бессвязно лопочет Герхальм, сползая в снег.

- Встань! - приказывает Доррин.

Батрак в ужаса пятится.

Фриза сидит на крылечке, дожевывая корочку хлеба. Юноша поворачивается к ее перепуганной, осевшей на колени матери.

- Я не знала... - в ужасе шепчет та. - Я не хотела...

- С ним ничего страшного не случилось, - говорит Доррин, уже успокаиваясь. - Просто он больше не будет тебя бить. Пальцем не тронет. Мухи не обидит!

- Я не знала... - твердит молодая мать, не глядя на Доррина. Тот садится в седло.

- До свиданья, лошадка, - весело кричит Фриза.

К возвращению юноши в дом Риллы хворые уже разошлись.

- Тьма! - восклицает целительница, завидев его. - Что ты там учудил? Наложил на Герхальма проклятие?

- Я вообще не могу никого проклясть! Уж ты-то это знаешь... - отвечает юноша с натянутым смешком. - Просто связал его гармонией. Теперь он не сможет никого избивать.

- В наши дни для мужчины это ужасное проклятие, - усмехается Рилла. А что ты станешь делать, когда он от них уйдет?

- А ты думаешь, он уйдет?

- Ну, не на следующей восьмидневке, но к концу лета непременно, отвечает старая целительница, откидываясь на спинку стула и отпивая травяного чаю.

- Не знаю, - вздыхает Доррин. - Лучше уж я подумаю о разведении растений и строительстве собственного домика. Если, конечно, у тебя все будет нормально.

- За меня не беспокойся. Никто не тронет старую целительницу, у которой под боком живет Черный Мастер.

- Я не Черный Мастер.

- Может, пока и нет, но это дело ближайшего будущего, - говорит она, отпивая глоток из щербатой кружки. - Ну а сейчас тебе, наверное, пора возвращаться к старому Яррлу.

- Наверное, - рассеянно отвечает юноша.

- А... ты, небось, все думаешь о своей путешествующей подружке? проницательно улыбается Рилла. Ее морщинистое лицо озаряет свет.

Доррин лишь качает головой - читает она его мысли, что ли?

Копыта Меривен скользят по тающему льду и снегу. На следующую зиму непременно нужно будет сделать подковы с шипами.

В сарае Рейса ворошит солому.

- Ты сегодня припозднился.

- Помогал одной девочке. Ее бил отец, - коротко поясняет он, вынимая посох из держателя и ставя в угол.

- Многого ли добьешься такой помощью? Ее изобьют снова. Такие люди, как ее отец, никогда не меняются.

- Нет уж, - спокойно говорит Доррин. - Больше он ее пальцем не тронет.

- Ты... ты часом не пустил в ход свой посох?

- Нет. Я обошелся с ним более сурово, - Рейса отступает на шаг, и Доррин осознает, что в его глазах стоит тьма. - Связал его заклятием, так что он не сможет поднять руку ни на мать, ни на дочь.

- Тьма... с тобой бывает страшно иметь дело.