Собрание сочинений в 8 томах. Том 5. Очерки биографического характера - Анатолий Кони

В верхней палате довольно часто обсуждались и решались вопросы, прямо или косвенно касавшиеся отдельных национальностей, входивших в состав России. Язык, религиозная веротерпимость, школа, гражданское равноправие были в том или другом отношении связаны с отдельными из этих вопросов. Еще в начале девяностых годов Витте определенно высказался по этому предмету в своей богатой разнообразными данными брошюре «Национальная экономия и Фридрих Лист», второе издание которой вышло в 1912 году под общим заглавием: «По поводу национализма». В ней он решительно выступал против «беспочвенного космополитизма и космополитической аберрации, проповедуемой людьми, облеченными в тогу попугайской учености», ратуя за «здоровый национализм», осуществленный Бисмарком, в противоположность национализму болезненному. Первый он называл убежденным, сильным и потому не пугливым, стремящимся к охране плодов жизни государства, добытых кровью и потом народа, и составляющим высшее проявление любви к отечеству; второй — эгоистичным, подчиняющимся страстям и обуреваемым чувством мести. Этот взгляд проводился им в его речах, иногда в довольно общих выражениях, без «точек над i», как, например, в приведенных выше возражениях его по поводу снятия духовного сана. В ряде случаев, заявляя, что общий государственный язык должен сковывать такие государства, которые, подобно России, обратились из Русского царства в Российскую империю, он вместе с тем признавал, что государственность не исключает «человечности» и то государство, которое не принимает человечности во внимание — погибает. Этой мыслью проникнут был, согласно с проведенным им еще в комитете министров в 1905 году взглядом, ряд речей о допущении преподавания арифметики на польском языке в первый год обучения, о преподавании закона божия и нескольких предметов, кроме географии и истории, на природном языке учащихся и о разрешении школам, содержимым на частные средства и не дающим никаких прав, обучать по всем предметам на родном языке населения и т. д. К сожалению, он не везде последовательно проявлял свой взгляд на необходимость равного удовлетворения справедливых потребностей населения и уважения к дарованным окраинам правам и установленным границам. Так, он сочувственно отнесся к урезке территории Царства Польского изъятием из нее Холмщины под предлогом более чем сомнительных этнографических и религиозных оснований. Мне пришлось видеть эту непоследовательность в другой и притом исключительной обстановке, одновременно с Витте участвуя в заседаниях Комитета попечительства о домах трудолюбия в который я был привлечен как сотрудник журнала «Трудовая помощь». В основу попечительства была положена благая цель, прекрасно рбрисованная в брошюре Е. Д. Максимова «Что такое трудовая помощь», но деятельность его, к сожалению, с первых же шагов приняла под руководством ловкого царедворца А. С. Танеева, напоминавшего своей повадкой гамлетовского Полония, бюрократический характер. В качестве вице-председателя Комитета и докладчика он имел значительное влияние на императрицу Александру Федоровну, до 1905 года председательствовавшую в Комитете. Он не препятствовал влиятельным ходатаям обольщать ее красивыми миражами, имевшими мало общего с действительностью и шедшими вразрез с настоящими целями попечительства, и в то же время возражал против таких предложений, как, например, сделанное мною в 1899 году, — о направлении деятельности и средств попечительства на помощь голодающим путем организации общественных работ. При докладе некоторых дел, касавшихся компетенции министра финансов по вопросам фабричного и ремесленного уставов, Витте воздерживался обыкновенно от необходимых возражений и молчаливо примыкал к большинству. Но однажды, он — защитник входящих в состав России инородцев — выступил в Комитете в совершенно неожиданной роли. Это было

7 января 1903 г. в Комитет было внесено ходатайство еврейского общества города Вильны о разрешении открытия дома трудолюбия для евреев, ввиду тяжких экономических условий, в которых в Западном крае находилось это население, скученное в городах. Против такого разрешения высказались, главным образом, указывая на необходимость противодействия еврейской обособленности, виленский губернатор фон Валь и «за министра внутренних дел» — товарищ его, П. Н. Дурново. Заседание было так интересно во многих отношениях, что член Комитета, барон П. Л. Корф, бывший петербургский городской голова, назвав его «историческим», просил меня записать все в нем происходившее, по свежей памяти, что я и исполнил в тот же день. Я проверил эту запись с Е. Д. Максимовым, бывшим в то время секретарем Комитета. Вот что у меня записано: «Танеев предлагает прежде всего выслушать Плеве, и тот говорит с точностью выражений и с обычным спокойствием: «Я считаю еврейство явлением, враждебным национальному и государственному благу России. Свойства евреев таковы и проявления их деятельности, направленной враждебно против государства и существующего порядка, столь серьезны, что правительство имеет не только право, но и обязанность налагать на них стеснительные меры и не давать им уравнительного положения с христианским населением. С этой точки зрения я вполне солидарен со взглядом моих предшественников и считаю всякое ослабление мер, принятых против еврейства, несогласным с видами и задачами правительства. Я должен, однако, вместе с тем привести два указания, имеющих отношение к разбираемому вопросу. Количество еврейского населения в России составляет в настоящее время пять миллионов: из них три с половиной миллиона населяют Западный край. По закону 1883 года они все скучены в городах, причем лишь 300 тысяч проживают в местечках по временным условиям, остальные же ютятся в ужасающей нищете и самых антигигиенических условиях, причем их бедность доходит до того, что целые семейства, состоящие из многочисленных членов, по неделям питаются одним черствым хлебом, и одна селедка, разделенная на маленькие кусочки, составляет роскошь, которую можно себе позволить лишь в праздник. С этим голодом связана и крайняя безработица, вызывающая небрезгующую ничем конкуренцию. Достаточно сказать, что дневной заработок рабочего доходит до четырех-пяти копеек в день. Вместе с тем среди евреев замечается сильное ослабление религиозных начал и семейного авторитета, вследствие чего еврейская молодежь наполняет собою ряды лиц, готовых разрушать общественный порядок и возрастающих в чувстве голодного озлобления. Поэтому, несмотря на все мною сказанное, надо признать, что всякие шаги к облегчению евреям взаимной помощи для возможного устранения тяжелого экономического положения должны быть поддерживаемы, и я, со своей стороны, считаю вполне возможным разрешение учреждения дома трудолюбия в Вильне. Если Комитет согласится со мною, то я доложу об отмене распоряжения о не-разрешении союзов еврейской взаимопомощи в Западном крае, которое было издано согласно прежнему направлению деятельности министерства внутренних дел».

Императрица слушает с особенным вниманием. Витте, к которому она обращается, говорит: «Ввиду заявлений статс-секретаря Плеве, я должен сказать, что хотя и во всех министерствах стеснительные меры против евреев считались необходимыми, но министерство финансов всегда их признавало несправедливыми и в своей деятельности, считая евреев полезными посредниками для торговли и промышленности, отступало от этого неоднократно и будет впредь отступать. Так и теперь, разрешение открытия Виленского дома трудолюбия ничего, кроме хорошего влияния, иметь не может, но надо, однако, помнить, что это разрешение возбуждает общий вопрос: результатом его будут ходатайства из массы мест, где евреи обрадуются возможности открывать союзы взаимопомощи, и не будет уже основания этого не разрешать. Но тогда образуется взгляд, что дотоле ограниченное в правах еврейство пользуется особым покровительством Комитета и вашего императорского величества, а самому Комитету придется преимущественно заниматься делами еврейской взаимопомощи. В таком положении дел нельзя не видеть известной опасности, и я считаю необходимым обратить на это внимание Комитета». Плеве, поднимая брошенную ему перчатку, говорит, что он такой опасности не видит, так как евреи скучиваются в таких жалких поселениях, что ходатайства о домах трудолюбия могут поступать только из больших городов, которых не так много. При этом он напоминает, что по правилам попечительства все вопросы об открытии домов трудолюбия и утверждении их уставов рассматриваются в Комитете, а следовательно, от него всегда будет зависеть положить предел учреждению ненужных или нежелательных домов трудолюбия. Но правительство не должно пренебрегать возможностью оказать примирительное влияние; это требуется интересами государства и здравой политикой, — и он вновь ходатайствует о разрешении открыть еврейский дом трудолюбия в Вильне. В ответ на это Витте вновь настойчиво указывает, что невозможно давать утвердиться в народе взгляду на русскую императрицу как на покровительницу евреев. «Вопрос об открытии дома трудолюбия в Вильне, — говорит снова Плеве, — может быть разрешен на основании задач попечительства, но вопрос о значении, какое придает министр финансов разрешению еврейской взаимопомощи Комитетом, не может быть решен никем из присутствующих, кроме самой августейшей председательницы, причем поставить ее в известность о всех возможных последствиях подобного ее разрешения лежит на обязанности вице-председателя». Тогда Танеев с озабоченным видом предлагает отложить дело. Против этого протестуют А. А. Сабуров, барон Корфи. А. Ф. Кони, находя, что вопрос о разрешении открытия дома трудолюбия в Вильне достаточно выяснен в положительном смысле и что такое решение соответствует цели и нравственному, призванию Комитета. Но дело, все-таки, при согласии большинства, откладывается, и вопрос общегосударственной политики, раскрыв неожиданную непоследовательность двух действительных русских самодержцев, попадает в паутину канцелярской волокиты».