ДЕЛЛА-УЭЛЛА - Ольга Ларионова

Вода приняла ее почти без всплеска и сразу потащила куда-то вправо, не давая погрузиться на самое дно. Там уже не было канала – только узкое жерло тоннеля, в которое ее втянуло, как еловую шишку. Выбросив руки вперед, она сильным толчком послала свое тело как можно дальше от непроходимой для нее башни. Бессознательно подлаживаясь в такт ударам сердца, она отсчитывала гребки: раз… два… три… четыре… пять – через ничто.

Когда последний из дружинников возвратился в командорский шатер, неся на своем плаще чешуйки неостывшего пепла, Эрм первый преклонил колени, и все последовали его примеру. Так и застыли они, стиснув свои мечи, остриями вонзенные в пол, в безмолвном обряде поминовения. Они не оплакали лорда Асмура, оставшегося на заре их походов в безвестной могиле Серьги Кентавра, и сейчас, опершись лбом о сжатые руки, каждый из них думал о двух командорах.

Это кольцо коленопреклоненных воинов было таким отчужденным в своей скорби, что ни Таира, ни тихриане, как ни горевали по погибшей, не осмелились войти в командорский шатер и разделить с джасперянами их суровый обряд поминовения. Сквозь овальный дверной проем девушка глядела на согбенные фигуры в наглухо застегнутых полускафандрах и не могла заставить себя думать о том, что под одним из них спрятан похищенный амулет. Ощущение нереальности происходящего, не покидающее ее ни на минуту, стало просто нестерпимым, и шелковистое, туго обтягивающее ее платье приобрело вдруг нежную влажность человеческих ладоней; и неповторимый, различимый только ею запах то ли горных цветов с Дороги Строфионов, то ли… И голос. Не слышимый никому голос: «Побереги ее, деллу-уэллу…»

Раздался громкий всплеск – именно таким был звук, с которым ее ручные морские котики выпрыгивали на бортик бассейна. Сейчас она не удивилась бы ничему, даже появлению в командорском шатре обитателей земных океанов. И уже без малейшего изумления она поняла, что фигура в тусклом полускафандре, возникшая прямо на полу, в частоколе обнаженных мечей, – это принцесса, несомненно живая, но вот только надо посмотреть, насколько невредимая.

Таира заставила себя встряхнуться, сбрасывая дурман наваждения, и метнулась к еще не вышедшим из оцепенения дружинникам. Первое, что ей бросилось в глаза, была лужа, которая расползалась вокруг тела, затекая под острия мечей.

– Да вы что, остолбенели? – крикнула она, расталкивая их и наклоняясь над принцессой – Помогите перевернуть на спину… Да теплых вещей, одеял! И подогретого вина!

И тогда наконец поднялась необходимая чудовищная суета.

– Так, принесли? А теперь все мужчины – вон!

Откуда-то сверху слетел Кукушонок и принялся помогать девушке расстегивать скафандр, умело орудуя твердым клювом.

– Ой, – вдруг отпрянул он, потряхивая хохолком, – а это еще кто?

– Ой, – как эхо, послышалось в ответ, – а ты сам – тоже Неоплаканный?

Мокрый дрожащий зверек, которого она приняла было за котенка, выполз из складок одежды. Они с Кукушонком разглядывали друг друга в каком-то радостном изумлении.

– Один момент, – пробормотала Таира, ломая ногти на непривычной застежке. – Сначала люди… звери жизнеспособнее.

– Я бы не сказал, – тихонечко прошептал Шоео.

Словно разбуженная его голоском, мона Сэниа приоткрыла глаза. Она безразлично, словно не узнавая, поглядела на зверька, потом ее взгляд остановился на Таире, став сразу каким-то холодным и оценивающим.

– Ты теперь… – проговорила она каким-то простуженным слабым голосом.

– Слушай, не надо об этом, – прервала ее девушка. – Пусть никто не знает!

– Разошли гонцов, – холодно приказала принцесса. – Ищи!

И она снова закрыла глаза.

Некоторое время спустя Таира появилась на орешниковой поляне, куда чтобы не привлекать внимания тех, кто бредет по пролегающей недалеко отсюда дороге, – вынужден был укрыться после пожара корабль джасперян.

– Дайте ей отдохнуть, – сказала она, подходя к дружинникам, расположившимся на уже отцветшей, но еще душистой траве. – С тех пор как мы очутились здесь, она, наверное, и двух часов не проспала. Или нет?

Напряженные лица были хмуры. Одинаково хмуры. Свои защитные одежды они оставили в каютах, и, естественно, ни на одном из них не видно было амулета, который мог бы его выдать. Кое-кто обтирал кожистыми, похожими на табак листьями свой меч. И это не улика – тот, кого хотели найти тихриане, наверняка явился с безупречно чистым оружием. Недаром они предупреждали, что проклятие анделиса делает свою жертву не только необузданной, но и дьявольски хитрой. Ну ладно, договорились же не показывать вида – нужно поговорить о чем-нибудь нейтральном. А аксакалы пусть поглядывают со стороны.

– Да, между прочим, у нас прибавление семейства, – с огромным усилием переходя на беззаботный тон, проговорила она. – Как тебя величать, говорящая зверушка?

– Шоео.

– А почему ты такой грустный? Или мне кажется?

– Нет, не кажется. Я голодный.

– Ну, это мы поправим. Чего тебе хочется, зверушка-норушка?

– Орешка…

– Скюз, слышал? И на мою долю.

– Я тоже разомнусь, – словно и не было безнадежного метания в пламени пожара, заявил Флейж.

Костяная лапа неминучего несчастья сдавила горло.

– Прелестно! Ты – сюда, а ты – туда. Чтобы разненьких.

Она вдруг каким-то сторонним зрением отметила, что распоряжается джасперянами так же легко и властно, как если бы и они были ее подданными. Вот что значит ощущать на своем теле воистину королевское платье. И знак власти, между прочим.

– Это бесполезно, – еще тише пробормотал пригревшийся на ее руках Шоео. Я перегрыз золотую веревку…

Она осторожно двумя пальцами приподняла мордочку зверька – так и есть, крошечная пасть, показавшаяся ей очаровательно-розовой, вся в крови. Она задумчиво поглядела на троих тихриан, расположившихся поодаль, и решительным шагом направилась к ним. Так вот как освободилась Сэнни! А открыв глаза, даже не обмолвилась о том, чего не могла не заметить…

– Достопочтенный сибилло, – не терпящим возражения тоном проговорила она, – ты как-то шутки ради удлинил мои волосы – помнишь? Так вот, отрасти этому верному доброму Шоео его зубы.

– Тварь сия не тихрианского естества, сибилло не уверено… – завел он плаксивым речитативом.

– Заточу. – В ее спокойном топе даже не было угрозы – просто непреложное решение выполнить обещанное.

Во взгляде старого рыцаря Рахихорда блеснуло неподдельное восхищение. Но она тихонечко, одними бровями и ресницами повела в сторону молчаливых воинов, понуро замерших в резной тени орешниковых ветвей, – мол, смотреть не на меня. На них. И повнимательнее. Потом протянула сибилле несчастного зверька, повернулась на пятках, так что расшитое драгоценностями платье раздулось колоколом, и поплыла, едва касаясь травы, к кораблю. Надо посмотреть, как там Сэнни. Тихриане при деле, дружинники в полной растерянности – одинаковой растерянности. Ведь все поиски надо начинать сначала, и никаких отправных точек. Единственное, в чем можно быть уверенным, это то, что Юхани не погиб в пламени, – ведь если бы он был во дворце, Оцмар не утаил бы этого перед смертью…