Чекисты. Книга вторая - Владимир Беляев

— Мы обдумываем это, господин полковник, — смиренно ответил Лестер. — Будем ждать новых сообщений. Наладим постоянную связь. Возможно, есть смысл одного из троих вернуть на время сюда с добытыми материалами.

— Чепуха! — Полковник энергично махнул рукой. — Нам слишком дорого стоило переправить их на ту сторону. Мы рисковали самолетом, лучшими нашими летчиками — Вильфредом и Миллером! Нет, нет. Пусть остаются там. Надо найти другой способ.

— Хорошо, мы найдем другой, — немедленно ответил Лестер.

— Ну, а что вы думаете по поводу исчезновения Николая? — спросил Шилл. — О том, что пропал Владимир, Сергей сообщает не очень уверенно. Но Николай то исчез.

— Разрешите, господин полковник, — проговорил Беттер. — Я уверен, что Николай — надежный человек. Живым он в руки не дастся. Если даже он взят, то взят мертвым — это несомненно. Кстати, срок, который прошел со дня его внезапного исчезновения, говорит сам за себя.

— Я тоже думаю, что с этой стороны опасность не угрожает, — подтвердил Лестер. — Возможны два варианта. Николай и Владимир действуют. Так же как и Сергей… — Американец не мог отказать себе в удовольствии напомнить полковнику о его неправоте. — Я убежден, что скоро мы получим сообщения и от них. Но даже если они захвачены советской контрразведкой, — тут я согласен с господином Беттером, — они не дались в руки живыми. Вспомните, сэр! Мы получили сообщение, что Сергей и Владимир в условленный день встречи долго прождали Николая. Если бы Николай был схвачен живым, это не прошло бы для них безнаказанно. Все трое надежные парни. Я в них уверен. Но скорее всего — они живы. Живы и действуют.

Доводы Лестера показались Шиллу логичными. Он встал, несколько раз нервно прошелся по кабинету, затем резко остановился перед Лестером и, сунув руки в карманы, уперся в него жестким взглядом:

— Хорошо. Будем считать, что все это так… Но предупредите все-таки Сергея, чтобы он был максимально осторожен.

— Все будет сделано, господин полковник.

В угрюмом одиночестве Владимир ждал сурового приговора. Дни проходили в томительном ожидании. Это ожидание было угнетающим. И вот однажды за дверью раздались шаги. Звякнули ключи. У арестованного дрогнуло сердце. “Конец!..” — тупо промелькнуло в голове.

Шагая впереди конвойного, точно в полусне подчиняясь негромким властным командам: “Прямо, направо… Налево…” — он поднялся на третий этаж и вошел в дверь кабинета. Из-за стола пытливо взглянул на него человек с погонами майора.

— Садитесь, — сказал майор.

Голос прозвучал так мягко, что у Владимира отлегло от сердца.

— Мне поручено продолжать следствие, начатое капитаном Кротовым, — сказал майор. — Моя фамилия Васильев.

— Я… я не виноват… — глухо пробормотал Владимир. — Капитан погиб не по моей вине…

— Разве вас кто-нибудь обвиняет в этом? Вы знали, что в тайнике находится граната?

— Нет, я не знал. Но могли подумать…

Майор внимательно посмотрел на него.

— Если бы я знал, что там граната, я бы обязательно предупредил!.. — закричал Владимир с такой горячностью, что Васильев тотчас же уверился в его искренности.

— Я верю вам, — сказал он.

— Верите? Правда?

Майор кивнул.

— Я сделаю все, что вы прикажете… — забормотал Владимир. — На все вопросы отвечу…

— Да? — спросил майор, наливая в стакан воду из графина и ставя стакан перед арестованным.

— Я готов… я выполню все… — повторил Владимир и жадными большими глотками стал пить. Зубы его стучали о стекло. — Поручите мне любое дело… — сказал он, ставя стакан на стол. — Самое тяжелое. Я выполню. Не подведу… Поверьте…

— Мы верим вам, Алексей.

Арестованный вздрогнул, услышав свое настоящее имя. Васильев видел, что он понемногу успокаивается. Голова его опускалась все ниже, руки устало лежали на коленях. Какого невероятного напряжения стоили Алексею эти дни раздумий и тревог!..

— Простите меня, — глухо произнес он. — Я не все сказал капитану… Он так хорошо относился ко мне… А я… Я обманул его…

— В чем же?

— Я не сказал, что зарыл часть денег… Отдельно… Думал помочь матери…

Васильев задумался. Хотел спросить, почему Алексей так долго молчал об этом, но сдержался: вопрос мог напугать арестованного. Он встал, подошел к Алексею и положил руку ему на плечо.

— Ничего, Алексей. Ничего, все поправимо. Если человек раскаялся, для него всегда открыт путь к честной жизни.

“К жизни!..” Алексей чуть приподнял голову. Не ослышался ли? Перед ним, как в тумане, светилось улыбкой мягкое, доброжелательное лицо. Нет, нет, он не ослышался, не обманулся… К жизни!.. Значит, его могут простить. И новый прилив чувств захлестнул Алексея.

— Мне… мне так тяжело… Ведь я думал… Мне говорили там, в Западной Германии, что, если попадусь, будут пытать, измучают, убьют! А на самом деле… на самом деле всё не так… Меня обманывали… И Беттер, и Джон, и Майк…

— Да, вас обманывали. На вашу родину клеветали. Хотели вытравить из вас все советское, наше, настоящее, хорошее… — Майор снова сел за стол. — А у нас не так. Зачем же пытать и мучить? Бывает, что человек ступил на скользкую дорогу, с изломами, с ямами. Что же — убивать такого человека, если он раскаивается, честно признает свою вину? Мы так не поступаем…

Майор помолчал, глядя на лицо арестованного, озаренное надеждой.

— Надо проучить тех, кто пользуется тяжелым положением людей, попавших в беду, — продолжал Васильев. — Калечит их жизнь, уродует судьбы, старается сделать их предателями родины. Согласны ли вы помочь нам в этом?

— Да, я согласен, — быстро ответил Алексей, хотя еще и не представлял, чем и как он может помочь. Но он и правда был согласен на все, лишь бы снова обрести родину, быть ей полезным. — Да, я согласен, — повторил он твердо. — Я хочу искупить свою вину.

Острым пальцем Лестер то и дело тыкал в спину флегматичного шофера немца:

— Что ты плетешься как черепаха? Скорее!..

Машина ныряла в каждый просвет, образовывавшийся между рядами бешено мчащихся автомобилей, шарахалась в сторону, с визгом тормозила и рывком с места снова бросалась вперед.

Лестер и Беттер торопились, как никогда. Удача! Вот это — настоящая удача! Откликнулся Владимир. От него получено письмо. Он нашел удобную квартиру. Рация надежно спрятана. В эфир пока выходить он боится. Будет посылать сообщения письмами. С Сергеем он не встретился во время последней явки. Николай все еще не подает о себе никаких вестей…

Вот и знакомая тихая улица, усаженная старыми кленами. Вот и особняк с окнами, занавешенными тяжелыми шторами.