Авантюрист на поводке (СИ) - Лена Тулинова

это касалось посуды, и когда на обеденном столе вдруг возникло старинное, но начищенное до блеска серебро и отмытый в воде с уксусом хрусталь, и знаменитый фарфоровый сервиз – «никогда» могло значить, что Макс теперь уже не захочет вернуться к прежнему унылому образу жизни.

«Никогда» в таком случае могло иметь положительное значение.

К примеру, что Макс никогда больше не забудет вовремя пообедать, чтобы не разболелся желудок, и никогда не станет злиться попусту. Ролан даже купил комнатные растения, чтобы поставить на подоконник, и вечером тринадцатого февраля заметил, что луковка гиацинта, выпустившая толстенькую лиловую стрелку, вот-вот распустит ароматные цветы.

Что до самой Макс, то почти всю пятницу она на самом деле провела в давно забытом амплуа посетительницы восточной бани, салона красоты и магазина готового платья. На заказ чего-нибудь посерьёзнее у неё уже не было ни сил, ни времени. Франкийская мода, к сожалению, не учитывала потребности невысоких и коренастых женщин – все модные силуэты стремились ввысь, словно бутоны амариллисов на длинных ножках, а ей, как маленькому скромному гиацинту, оставалось только завидовать худым и высоким.

Но в конце концов нашлась блузка, восхитительная блузка нежного пыльно-розового цвета, без лишних украшений, зато отлично сидящая на плечах и кокетливо открывавшая шею и часть груди. Примерив её с юбкой до колена и туфлями на небольшом изящном каблучке, Макс пришла к выводу, что способна выглядеть соблазнительно. Не так, как Кати Соврю, но всё же… Она заглянула и в отдел белья, и очень кстати оказался бюстгальтер, чуть приподнимавший и без того красивую грудь, отчего вырез сделался очень волнующим. Глядя на себя в зеркало, Макс расстегнула ещё одну пуговку и слегка, совсем чуть-чуть, повела плечами так, чтобы справа из-под приспустившейся шелковистой ткани выглянула бретелька нижнего белья. Не модного персикового цвета, а оттенка топлёных сливок. Вот так. Теперь всё было в порядке.

Внешне. Но на душе у Макс, пожалуй, не было безупречно. Там постоянно что-то волновалось – настроение беспрестанно дёргалось то вверх, то вниз, и мысли разлетались верткими воробушками, и всё казалось каким-то… нереальным.

Она не планировала ничего дальше их с Жераром свидания. И быть может, потому всё, что после него, казалось бездонной пропастью. Над пропастью, конечно, можно воспарить, но можно и рухнуть на дно.

И она уже даже жалела, что не решилась на что-то большее тогда, в понедельник, после памятного поцелуя, который ещё долго горел на губах. Как просто было бы сделать шаг! Даже слова бы не понадобились, достаточно было лишь кивнуть и открыть перед Жераром дверь. Чертова нерешительность, чертова склонность обдумывать всё наперед…

«Всё дело, наверное, в том, что я так и не смогла понять, насколько влюблена. Да и влюблена ли вообще?» – так Максис думала, вспоминая, насколько взбаламутил, взбудоражил и смутил её поцелуй. Как вдруг зажглось во всём теле жаркое пламя и как она поняла, что даже в самый первый свой раз, девятнадцати лет от роду, не была в таком смятении. Тогда было жарко и любопытно, а тут скорее головокружительно и необыкновенно легко. Так легко, будто голова готова была унестись в небеса, и в то же время… Настороженность так и не отпустила тело полетать. Улетишь, а вдруг потом падать будет так больно, что умрёшь?

Ну и какая же это любовь, если страшно и горько больше, чем мило и сладко?!

Терзаемая такими вот воспоминаниями и размышлениями, Макс вышла из магазина. Вечерело так нежно, так сиренево, так безмятежно, что казалось – нет ничего лучше этих сумерек в середине февраля!

Идти до дома было не так уж далеко, так что Макс не стала ловить такси, а просто отправилась пешком со всеми пакетами в руках. И надо же было такому случиться, что возле одного из домов собралась шумная и весёлая компания. Гуляли свадьбу – с музыкантами, смехом, играми. Видимо, в доме оказалось слишком тесно, раз вся эта толпа вывалилась на улицу! И Макс вдруг увидела, как невеста кидает букет. Что ж, ну и хорошо, что ловить нечем – в конце концов, хватит обездоливать бедных подружек невесты…

Но тут какая-то девица спиной наткнулась на Макс, и её пакеты полетели наземь. Детектив, как глупая курица, взмахнула руками, чтобы восстановить равновесие, и букет, чиркнув по пальцам, пролетел мимо – в руки ещё одной девицы.

И сама не понимая, что вообще творит, Макс выхватила цветы буквально из ещё не сомкнувшихся вокруг стеблей пальчиков в изящных перчатках.

– Я первая его коснулась, – рявкнула она на незнакомую девушку. – Так что это моё!

И под недовольные крики, свист и завистливые взгляды сунула букет под мышку. Подняв пакеты и убедившись, что новые наряды не пострадали, Макс гордой походкой победительницы отправилась домой.

«Когда ты поймешь, чего хочешь, букеты перестанут в тебя лететь! Когда ты начнёшь по-настоящему радоваться жизни, ты достанешь мой сервиз. Когда тебе захочется что-то изменить, ты сделаешь это, даже если будешь сомневаться! Страх разочарования в тебе такой сильный, что моих сил не хватит, чтобы тебя исцелить. Но однажды найдется человек, который это сделает!» Как знать, почему предсмертное напутствие прабабушки Сюзон обернулось проклятьем? Или, может, это сама Макс решила, что оно проклятие?

– Д`Обер? – окликнули её, когда она уже сворачивала в свой родной переулок.

Детектив узнала голос и задержалась перед тем, как шагнуть в проём между домами.

– Комиссар Бланшетт?

– Мы отпустили сегодня твоего непутёвого подопечного, – сказал Анри Бланшетт. – Это для него букет?

Макс настолько смутилась, поняв, что до сих пор держит букет под мышкой, что выронила его и посмотрела на комиссара с вызовом. Выглядел он довольно браво для старика. Пальто походило на шинель, а кепи – на фуражку полицейского, разве что без всех шевронов и кокард. И какой же он всё-таки был большой и добродушный! Как сказочный волшебник, честное слово.

– Благодарю, комиссар.

– Почему ты не вернулась на службу, д`Обер? Матьё сказал, что уговаривал, а ты ни в какую.

– Вы знаете, мсье Бланшетт, – ответила Макс неохотно. – После всего, что было…

– Ну так ведь ничего и не было? Хотя порой я, признаться, жалел, что не было, – тут Анри подкрутил седые усы. – Уж очень ты была хороша, Макс.

– То есть… У Поля были основания распустить сплетни? – она подняла брови. – Вы могли подать для них повод?

– Ни малейшего! Ведь я тогда ещё был женат, – пожал плечами