Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин

Без жены – куда её беременную тащить?

Вернулся к сочинению рассказов. «Председатель Реввоенсовета республики» опубликовал ноябрьский «Огонёк». Рассказ «Кривая стёжка» – ноябрьский «Журнал крестьянской молодёжи». «Нахалёнок» и «Коловерть (Красноармейцы)» вышли отдельными книжечками.

Дом он решил строить в Вёшенской. Там администрация сидит. Туда сходятся торговые пути. Оттуда ближе до Букановской – тестя, знаете ли, иногда хочется навестить, книжек ему подарить, с портретом автора на обложке, пусть почитает.

Но самую тайную причину переезда Шолохов никому – даже своей жене – не сказал. А она была. Купцы Шолоховы и купцы Моховы – они ведь не признали его, не определили в законные наследники. Революция снесла, сожгла, выкорчевала их мощный, многими трудами накопленный быт.

Так он заново врастёт в ту же землю!

И как в прежние времена его фамилия была самой крепкой, самой главной фамилией в Вёшках – так будет и впредь.

Не без нарочитости он возвращался туда, где даже не десятки, а сотни людей помнили его богатейшего деда Шолохова и богатейшего прадеда Мохова. А сколько людей не забыло, как белогвардейские генералы в доме Моховых вставали на постой! Может, были и такие, кто успел заметить, как тем генералам покойный Александр Михайлович с малолеткой Мишкой накрывали на столы.

Михаил Александрович действовал нарочито, со свойственной ему наглецой, дёргая судьбу за ус. Когда иные, напротив, стремились следы замести – он по следу возвращался к шолоховским истокам. Желая встать там у всех на обозрении.

Что, узнали? Да, это я, Шолохов, из тех самых. Прошу любить и жаловать.

* * *

Чтоб посреди Вёшенской на всех правах строить дом – надо самую дерзкую цель поставить. Написать такой роман, чтоб равных не было ему. Чтоб даже дед Серафимович задохнулся от восторга.

Шолохов закупает литературу – тратя на это немалые деньги, но уже зная: все они вернутся многократно. Проштудировал «Мировую войну 1914–1918» – вышедший в 1923-м и год спустя переизданный труд военного историка, генерала от инфантерии Андрея Медардовича Зайончковского, участника Русско-японской и Первой мировой. В 1918 году Зайончковский вступил в РККА, с 1921-го он секретный сотрудник ВЧК-ОГПУ, в 1925-м – профессор Военной академии им. Фрунзе.

Другая важная книга – вышедший тогда первым изданием двухтомник «Как сражалась революция». Его автором был Николай Евгеньевич Какурин, ещё один «военспец», офицер, участник Первой мировой, с марта 1918-го – доброволец Украинской народной армии, с 1920-го – в РККА, командовал армиями, а после Гражданской тоже пришёл на преподавательскую работу в Военную академию. Помимо них были ещё сборник документов «Пролетарская революция на Дону» (М., 1922–1925); работы Владимира Антонова-Овсеенко «Строительство Красной Армии в революции» (М., 1923) и Ивана Калинина «Под знаменем Врангеля» (Л., 1925), хрестоматия под редакцией Сергея Пионтковского «Гражданская война в России» (М., 1925), множество других изданий.

Наконец, Шолохову была доступна тогда и советская, и белогвардейская периодика: у отца, у шолоховской родни и даже в советских учреждениях на Дону ещё хранились печатные издания противоборствующих сторон, содержащие огромные пласты разнообразного фактического и публицистического, а также очеркового материала.

Если возникали пробелы – он шёл в архивы, изучая приказы, доклады, воззвания, директивы сначала в Москве, затем в Ростове и Новочеркасске. Новочеркасский старожил Виктор Ногин вспоминал про Шолохова: «Паренёк как паренёк. На коленях ползал: старые газеты и журналы читал. “Донскую волну” в особенности. Несколько дней не вылезал из библиотеки музея».

* * *

15 декабря 1925 года Шолохов сдал в издательство «Новая Москва» сборник «Донские рассказы» с предисловием Серафимовича. В книжку вошло восемь рассказов. Дождался оплаты и сразу после Нового года махнул в Каргинскую. Пора было дом присматривать, тем более что у Маруси уже огромный живот вырос.

В 20 лет он похоронил отца, в 20 у него вышла первая книга, в 20 он сделал первый подход к «Тихому Дону», в 20 – а если точнее, 9 февраля 1926 года – у него родился первый ребёнок. Последняя просьба отца была: если будет мальчик, назвать Александром, девочку – Светланой. Родилась девочка; завет отца он исполнил.

Несмотря на классическую балладу Жуковского, имя Светлана оставалось тогда редким: его не признавала церковь, поскольку оно отсутствовало в святцах. Богомольный отец то ли запамятовал о том, то ли решил, что у Господа есть теперь дела поважнее.

В том же феврале, но 28-го числа родилась дочь Сталина, которую тоже нарекут Светланой. Следом именем Светлана назовут своих дочерей: маршал Тухачевский, нарком Молотов, драматург Александр Афиногенов, генеральный конструктор Артём Микоян. Но Светлана Шолохова всё-таки была первой.

До середины марта жили в Каргинской, потом попрощались с матушкой – и отбыли в Букановскую к тестю. Тесть соизволил семью поселить у себя: всё ж таки первая внучка у деда Громославского – что ж её в чужих людях держать, не зять всё-таки.

Шолохов теперь стал иным – веселей, самоуверенней, стал позволять себе над тестем подшучивать. Сверху вниз, невзирая на то, что Пётр Яковлевич был на полторы головы его выше, смотреть на Шолохова уже не получалось.

24 марта он отбыл в Москву: дела.

Заселился к Кудашёву – на углу проезда Художественного театра и Пушкинской улицы. Раскинутый на полу полушубок был шолоховской постелью. Общий их знакомый Михаил Величко так описывал жильё Кудашёва: «Жил он в маленькой комнатке, одна дверь которой открывалась в большущий коридор, другая вела прямо на кухню. Чтобы избавиться от кухонных ароматов и шума голосистых хозяек, Вася нанял домкомовского плотника законопатить наглухо кухонную дверь и смастерить в её нише книжную полку. Кроме этой полки, окрашенной морилкой, обстановку составляли канцелярский стол с двумя выдвижными ящиками, железная кровать и пара стульев. Вся посуда – синий эмалированный чайник, тарелка, три стакана и ложки – размещалась на подоконнике.

Но даже такие, более чем скромные, жилищно-бытовые условия вызывали у нас в то время зависть. Шолохов даже как-то пошутил:

– Живёшь ты, Вася, как буржуй».

Шолохов разнёс новые рассказы по журналам «Комсомолия», «Прожектор», «Смена», заглянул в ставшую уже родной газету «Молодой ленинец», закупился книгами и собрался обратно в Букановскую – к дочке, к жене.

Накануне отъезда он пишет два письма.

Одно, 4 апреля, жене: про то, что нужна печатная машинка (нашёл за 60 рублей – а хорошая, новая стоит 700), про то, как соскучился по дочери, но главное – вот: «С приездом сейчас же сажусь за роман».

Это первое письменное упоминание о будущем «Тихом Доне», уже в новом его варианте. Однако сама формулировка говорит о том, что жена к тому времени знала о работе над романом – он явно делился с ней мыслями, когда приступал к главной своей книге в первый раз, и вот теперь оповещал, что готов к новой попытке.

Думая о своём романе, Шолохов решил: нет, 1917 года – мало, нужно протянуть дальше –