Кровавые следы. Боевой дневник пехотинца во Вьетнаме. - Кристофер Роннау

В седьмом раунде Кассиус Клей серией джебов лишил Зору Фолли сознания[196], и тем самым изменил судьбу пехотного патруля на другой стороне мира. Большая часть белых болельщиков по-прежнему называла его Кассиус Клей, а не Мохаммед Али. Прослушав послематчевые комментарии, лейтенант засунул радио в карман, и мы отошли от дороги и двинулись в другом направлении. Джадсон меня так раздражал, что я даже не стал бы ссать ему в глаза, если бы они вдруг загорелись.

Мы шли по некогда плодородной, а сейчас заброшенной сельскохозяйственной местности, которую командование пожелало проверить. Целые акры[197] выжженной земли проходили под нашими ногами, пока мы пересекали заброшенную по требованиям войны долину. Местность была такой пыльной и безлюдной, что не хватало только катящегося перекати-поля. Ручей посередине долины ещё мог похвастаться несколькими дюймами[198] воды, которая поддерживала зелень вдоль его извилистого русла. Вчерашние воспоминания были ещё свежи, и мы двигались осторожно, следя за линией деревьев на другой стороне долины, а также за каждым попадающим в поле зрения кустиком, способным укрыть хотя бы лилипута.

По неизвестным мне причинам нам в тот день обеспечили артиллерийскую поддержку. Каждые несколько минут мы слышали глухой, как от грузовика с прицепом, грохот артиллерийского снаряда, который пролетал у нас над головой и разрывался в одной-двух сотнях метров впереди. Они шагали впереди нас таким образом весь день. Около полудня недолетевший снаряд упал вблизи нашей колонны, отправив во все стороны шквал осколков. Никого не задело. Мы все переглянулись и стали смотреть, как ветер рассеивает коричневое облако пыли.

Затем мы вновь сменили курс и двинулись к одному из краёв долины, где проходила дорога. Командование отправляло нас на ночь обратно в зону Рино, и нас поджидала небольшая флотилия грузовиков. Едва мы добрались до машин, как приземлился ещё один залётный снаряд. Осколки испещерили металлическую дверь и впились в деревянные борта ближайшего грузовика. Взрыв вызвал нервные смешки и язвительные комментарии.

Мы все слышали одну легенду джунглей насчёт того, что артиллеристы от скуки делают открывалкой дырки в банке из-под пайка, а затем присобачивают её на нос 105-мм снаряда. Якобы от этого снаряд в полёте визжит, словно ирландская ведьма-банши, извещая всякого на земле, что он сейчас умрёт. Теоретически, артиллеристы думали, что это очень весело. Эта забава также снижала точность выстрелов. Однако же, ни один из двух упавших поблизости от нас снарядов не звучал как-то необычно, как если бы их доработали перед запуском. Мы расценивали залетевшие к нам снаряды, как очередной случай, едва не закончившийся печально (когда нас пронесло), один из миллиона во Вьетнаме.

Страстную пятницу мы провели на Громовой Дороге, мчась в сторону Лай Кхе. В кузове моего грузовика слышались ругань и жалобы. Приближение главного праздника, обычно ассоциирующегося с сытным семейным ужином, как обычно, вызвало разговоры о доме, о том, что война как-нибудь закончится, и все попадут в Большой Мир к своим любимым. К несчастью для нашего боевого духа, кто-то раздобыл четверговый выпуск газеты «Звёзды и полосы».

На первой странице красовались фотографии Хо Ши Мина и президента Джонсона под заголовком «Мирный план отклонён». Там говорилось, что Дядюшка Хо и Л. Б. Дж. обменялись личными письмами о начале мирных переговоров, и не сошлись ни в одном вопросе. Л. Б. Дж. предложил перестать бомбить Север и не наращивать количество войск на Юге, если Хо тоже перестанет отправлять на Юг солдат и согласится на тайные мирные переговоры. Хо ответил, что он не согласится на переговоры до тех пор, пока мы не только не перестанем их бомбить, но и не уберёмся из Южного Вьетнама. Конечно же, там было много болтовни насчёт того, кто из них больше всех хочет мира, и что это другой виноват, что они не могут договориться даже о дне недели. Тем временем, обе стороны просто продолжали убивать друг друга.

Внутри была ещё запасная статья, без сомнения, написанная под диктовку Л. Б. Дж, который цитировал экс-президента Трумэна, сказавшего, что весь американский народ должен сплотиться вокруг Л. Б. Дж. и обеспечить ему «свою полную поддержку», и что «с ним все наши надежды и молитвы».

Никто из нас не знал даже о том, что между двумя лидерами вообще были какие-то мирные инициативы. Все делалось втихую. «Старз энд страйпс» надо было приберечь всё на предпасхальную пятницу. Нас позабавило, что Хо обращался к Л. Б. Дж. словами «Ваше Превосходительство». В остальном парни были не только разочарованы, но и разозлены. Антиправительственные высказывания в кузове грузовика звучали необычайно едко и враждебно.

В расположении роты в Лай Кхе мы провели перекличку и выслушали несколько объявлений, одно из которых было о том, что наше отделение вечером уходит в засаду за реку. Затем немедленно последовала раздача почты. Помимо писем, моя порция почты включала в себя посылку размером примерно в один фут[199] по длине, высоте и ширине. Она пришла от моих родственников, но собирала её, без сомнения, моя мама. Мой план состоял в том, чтобы не открывать её сразу, а положить в тумбочку, чтобы можно было думать о ней, пытаться угадать, что внутри и мысленно смаковать её содержимое, что бы там ни лежало, в те часы, что я буду стоять на вахте до окончания засады утром. Этот способ отвлекал меня приятными фантазиями, и засада проходила быстрее и интереснее. План отлично сработал.

Когда на следующий день я открыл посылку, оказалось, что родные попытались прислать мне Пасху в коробке. Внутри лежали конфеты в ярких обёртках, упаковки жвачки и домашнее печенье, усыпанное маленькими голубыми и жёлтыми звёздочками и красными драже «Редхотс». Ещё там было ярко-золотистое «королевское яйцо», полное четвертаков и полтинников. Мои родители каждую Пасху прятали «королевское яйцо» где-то в доме. В целом, я как будто получил по почте свой маленький праздник, не такой, как дома, но всё равно прекрасный.

Засада прошла в безделье. Остаток пасхального уикэнда мы провели в ненапряжном уединении в карауле на периметре.

Были изданы приказы о вручении «Пурпурных сердец» тем девятерым, что были ранены в перестрелке. Они получали маленький кусочек истории. Правительство всё ещё раздавало «Пурпурные сердца» из запасов, заготовленных для вторжения в Японию. Медали были старше тех, кто их получал.

Фэйрмен запросил «Бронзовую звезду» для Дока Болдуина. Док вскочил и побежал в зону обстрела, чтобы обслужить раненых, невзирая на вражеский огонь по нему и остальным. К сожалению, прошёл слух, что представление было отклонено. Это разозлило многих более опытных джи-ай, которые ворчали, что в распределении наград действуют двойные стандарты. По их мнению, если бы Док был офицером, то его, для начала, не представили бы к «Бронзовой звезде». Ему дали бы как минимум «Серебряную звезду», потому что офицеры получали больше медалей и высшего достоинства, чем рядовые за те же поступки.