Капитан Трафальгар. Наследник Робинзона. Радамехский карлик. - Андре Лори

Вместо ответа девушка, встав подле меня, положила обе ручки на штурвал (рулевое колесо) и вопросительно взглянула на меня.

— Вы видите, как это просто! — проговорил я, уступая ей свое место. — Не сводите глаз со стрелки компаса, и смотря по тому, как она станет уклоняться, вправо или влево от этой линии, надавите сильнее направо или налево. В случае, если вам не сладить с рулем, Клерсина, наверно, не откажется вам помочь.

Розетта с первого же слова поняла, в чем дело, и теперь сама торопила меня идти разыскивать отца, уверяя, что, наверно, без труда справится с возложенной на нее обязанностью.

— Не пройдет и пяти минут, как я вернусь! — крикнул я, бегом направляясь к большому люку.

Я быстро обошел все помещение между деками, но здесь не оказалось никого; тогда, забежав в кают-компанию захватить там свечу и мимоходом взглянув на Флоримора, по-прежнему спавшего крепким сном, я спустился в трюм и прямо направился к карцерам.

Сыновний инстинкт не обманул меня. В одной из камер, в той самой, где некогда помещался Вик-Любен, мой отец, более похожий на привидение, чем на живого человека, с необмытой еще кровью, запекшейся на ранах, неподвижно лежал на спине с ногами, закованными в кандалы.

— Отец! Отец! Дорогой мой отец! — воскликнул я, не помня себя от горя и радости: от радости, что нашел его наконец, и от горя, что нашел в таком ужасном положении. — Мы свободны! Мы спасем вас! — и кинувшись подле него на пол, стал целовать его колени.

Но он отвечал мне на мой порыв лишь только слабым стоном.

— Где же ключи? — вскрикнул я, оглядываясь кругом, чтобы открыть кандалы.

Отец печально покачал головой в знак отрицания. Я мысленно говорил себе, что, вероятно, ключи от кандалов остались в руках Вик-Любена или Брайса. Неужели, однако, мне придется оставить отца в этом положении хотя всего еще один лишний час?… Ноги его совсем опухли и страшно вздулись от сдавливавших и глубоко впившихся в тело железных тисков; белье и платье все испачкано кровью. Будучи не в силах шевельнуться или сделать хотя бы самое слабое движение, отец лежал, неподвижно распростертый на спине, и даже обе раны его не перевязаны!… Я все это видел своими глазами и не мог ничего поделать!… Я положительно готов был разбить себе голову о стену в порыве страшного отчаяния; вся душа моя надрывалась при взгляде на страдания дорогого отца.

Вдруг губы его чуть заметно шевельнулись, он прошептал одно слово.

— Белюш!

— Бедный Белюш убит! Эти негодяи убили его в первый момент бунта! — печально проговорил я.

Отец скорее глазами, чем головой сделал отрицательный знак.

— Как! Неужели вы хотите сказать, что и он жив. Неужели мы настолько счастливы, что Белюш остался жив? — воскликнул я, не веря этому.

— Да… Он там… там, рядом… в седьмом номере! — с трудом вымолвил отец.

Я кинулся к седьмому номеру, отодвинул засовы и распахнул настежь дверь… Действительно, здесь находился Белюш, так же, как и отец, закованный в тяжелые железные кандалы, но совершенно здоровый и спящий крепким сном. Он даже не слыхал, как я вошел. Мне пришлось растрясти его, чтобы заставить очнуться и открыть глаза.

— Белюш! Милый мой Белюш! Мы свободны!… Бунтовщики покинули судно, мы теперь здесь одни хозяева! — кричал я ему, подставляя свечу под нос.

Он раскрыл глаза и удивленно посмотрел на меня, не вполне сознавая, что вокруг него происходит.

— Скажите, что мне сделать, чтобы освободить вас и моего отца отсюда? — спросил я его без дальнейших околичностей.

— О, это не трудно! — ответил он с невозмутимым спокойствием и совершенно таким тоном, как будто мы разговаривали с ним на палубе о самых обыкновенных вещах в тихую лунную ночь. — Отворите номер пятый, где хранятся все плотницкие инструменты. Там найдете клещи, молотки и долота; принесите мне их, а остальное уже мое дело!

Я сделал, как он говорил, и принес требуемые инструменты. В несколько ударов он сшиб свои оковы и очутился на свободе; тогда мы вдвоем уже поспешили к отцу, которого Белюш совершенно так же освободил от оков, после чего мы подняли его на руки и поспешили вместе с нашей драгоценной ношей к лестнице, ведущей наверх. Вдруг я почувствовал, что что-то мягкое и теплое ластится к моим ногам. Я взглянул вниз и увидел тощую черную кошку.

— Грималькен! — воскликнул я с непритворной радостью, — да ты еще жив, бедняга!

— Да, и его хозяин также! — раздался слабый, почти детский голос из камеры номер четыре.

Ударами ног мы с Белюшем вышибли дверь и в глубине этого темного, грязного помещения, действительно нашли шевалье Зопира де ла Коломба живым и здоровым, но таким худым, что на него страшно было дохнуть из опасения, чтобы он не рассыпался.

В две секунды он оказался на свободе и помог нам внести моего отца на палубу.

Там не произошло ничего нового. Розетта и Клерсина держали руль и так прекрасно справлялись со своим делом, что даже не захотели передать его кому-нибудь из нас.

— Позаботьтесь прежде всего о капитане Жордасе! — сказали они. — В случае надобности вы во всякое время сумеете заменить нас у руля!

Белюш и я тотчас же соорудили из одеяла и подушек походную постель для моего отца, в которой он почувствовал себя прекрасно; свежий морской воздух живительно влиял на него после смрадной духоты трюма, а несколько глотков старого рома сразу подкрепили его силы. Ухаживая за ним, я обменивался кое-какими словами с Белюшем.

— А я ведь считал вас уже мертвым! Вик-Любен уверил меня, что вы были убиты в первый момент схватки! — говорил я ему.

Бравый бретонец только презрительно пожал плечами.

— Ба-а! Разве Белюш мог умереть от руки какого-нибудь мерзавца?! — процедил он, и эти слова звучали в устах какой-то своеобразной хвастливостью. — Правда, они оглушили меня здоровым ударом дубины по голове и, вероятно, считая мертвым, бросили между деками. Но у Белюша череп здоровый, и не так-то легко какому-нибудь болвану раскроить его! На следующее утро я воскрес, ну и, конечно, за такую провинность был засажен в трюм и закован в кандалы! Но скажите-ка мне теперь, куда же все они девались, эти негодяи? — добавил он, оглядываясь кругом своим единственным глазом.

— Да вот они; видите вон там, вдали, шлюпку? — ответил я, указывая на черную точку, которая, по-видимому, с большим упорством следовала за кормой «Эврики» на расстоянии приблизительно версты. — А как все это случилось, я объясню вам после, когда у нас будет время. Теперь же мне надо подняться на марс, чтобы удостовериться, с какого борта земля, о чем возвестили уже с час тому назад. — И, оставив его с отцом, я проворно взобрался на «воронье гнездо» грот-мачты. Луна по-прежнему светила; небо было совершенно ясно. Но сколько я ни напрягал зрение, стараясь отыскать или хотя бы угадать на западе очертания берегов, я не мог положительно ничего увидеть.