Комнаты страха - Антон Орлов

Успел он нажать на кнопку или нет?

Римма-Анджела уже была возле скользящей двери в коридор. Со стуком ее задвинула до упора, снова открыла и шагнула в Комнаты.

Проходное помещение вроде тех, что были на конторском флагмане: все обшито клепаными металлическими листами, вдоль стен тянутся трубы и кабели, дверь напротив напоминает задраенный овальный люк.

Ни одного зеркала, а ей надо взглянуть, что происходит в кабинете с йодистыми стенами и голубым, как медный купорос, полом. Либо Валентин, очнувшись, удивится, что дамочка попалась настолько нервная – психанула, съездила по зубам и сбежала, либо там сейчас творятся очень-очень нехорошие дела, и надо поскорее решать, как быть дальше.

В следующей комнате зеркало нашлось, и никакой ветвящейся черной дряни в нем не мелькало, и взорваться оно не норовило. Анджела увидела помещение, залитое процеженным сквозь тонированное стекло вечерним солнцем, лежащего навзничь менеджера.

Потом в поле зрения появилось еще несколько человек – вбежали бегом, буквально ворвались. Больно уж ловкие да расторопные… Один склонился над пострадавшим, другие осматривают зал. К ним присоединилось двое менеджеров в лимонных брюках и белых рубашках, мужчина и женщина, эти подошли к своему коллеге, распростертому на полу.

– Запись! – сообщил человек, возившийся с Валентином. – Сейчас…

Анджела стиснула зубы. Зря, между прочим, стиснула: и так у нее жевательный аппарат не в комплекте после воздушной стычки с Зойгом, надо беречь то, что осталось, но эмоции так и рвались наружу. Опять проштрафилась, как салага! Кинулась наутек, не подумав о том, что менеджер носит на себе видеокамеру – вероятно, вмонтированную в одну из пуговиц на форменной рубашке, обычное же дело… Нет бы на минуту задержаться и долбануть эту заразу.

– Она спрашивала про черный лед! Парень, видимо, выдал себя и спугнул ее.

Другой, остановившийся вполоборота к зеркалу, вытащил передатчик.

– Говорит Кречет, общая тревога. Сигма – план шесть, бета – план восемь. Как поняли?.. Заноза, сообщи Синей Звезде, что Отмычка была здесь.

– Этой суки уже след простыл, – заметил его напарник.

– Все равно нужно сообщить. Синюю Звезду держать в курсе обо всех появлениях Отмычки.

Приплыл белый с красным крестом мобильный «кокон спасения», заслонил от Анджелы группу на полу.

«Отмычка»!.. Это они ее так называют… Не могли придумать что-нибудь поприличней?

Ребята, судя по всему, из Космопола, там любят эффектные клички.

Выждав три с половиной часа, Римма-Анджела предприняла еще одну вылазку во Дворец Игр. Заведение работает круглосуточно, в любое время дня и ночи здесь можно застать уйму народа, жаждущего развлечений.

В этот раз она выглядела, как стареющая брюнетка с короткой стрижкой, смуглая, чересчур полная (силиконовый корсет), одетая в неброскую темную футболку и такие же шаровары, зато с монистами из фальшивого золота поверх необъятного бюста. Чудаковатая пожилая туристка.

Задерживаться тут надолго она не собиралась. Целеустремленно прошла в дамский туалет и сразу обнаружила то, за чем охотилась: две женщины средних лет, в лимонно-белоснежной менеджерской униформе, подправляли макияж и болтали обо всякой чепухе: о подскочивших ценах на фрукты, о мужьях и детях, о том, какие шампуни лучше разглаживают волосы. Позвякивая монистами, Анджела прошла в пустую кабину и оттуда слушала их разговор, презрительно кривя губы. Когда женщины собрались уходить, она спустила воду и следом за ними направилась к двери.

Той, что шла впереди, повезло, а вторую Анджела поймала за локоть.

– Подождите! Извините, я хотела спросить…

Женщина повернулась с приветливой улыбкой, еще не понимая, что для нее дела обстоят скверно, очень скверно, хуже некуда. Свободной рукой Анджела схватилась за ручку двери, закрыла, снова открыла и ввалилась обратно – только не в туалет, а в Комнаты, утаскивая с собой вскрикнувшую сотрудницу Дворца Игр.

Нужную информацию она получила за пять минут. Даже быстрее бы управилась, если бы эта истеричная дура не разрыдалась.

Во Дворце дежурят космополовцы в штатском, весь персонал проинструктировали: если кто-нибудь начнет спрашивать насчет черного льда – немедленно сообщить им, сохраняя самообладание и не вызывая подозрений у собеседника. Сказали, что ловят особо опасную убийцу-психопатку, ту самую, из Новогодней Службы. Нет, никакого аттракциона с черным льдом не существует. Во всяком случае, она ничего об этом не слышала.

На нее противно было смотреть: тушь размазалась, мокрое лицо распухло от слез, перекошенные губы дрожат. И разговор ее с товаркой в туалете Римме-Анджеле не понравился. С детства презирала таких теток – жалких, ограниченных, трусливых, не понимающих ничего, что выходит за рамки мелкой бытовой суеты. Расходный материал. Она и поступила с пленницей, как с расходным материалом: прирезала и выбросила на улицу.

Пусть кто-нибудь попробует заявить, что она не права! Анджела всего-навсего смахнула чужую пешку с шахматной доски. Кому она была нужна, эта пешка?

Есть вопросы поважнее. Черный лед – ловушка, вот и все, что о нем известно. Что это за жуть такая, откуда оно взялось?

Наконец образовался более-менее стройный план дальнейших действий. Уж в этот раз она не проштрафится… Кречет, Заноза и Синяя Звезда еще узнают, что они со своим космополовским гонором в подметки не годятся оперативникам, взращенным Маршалом.

Выяснить отношения с Лейлой. Идея правильная, но как это сделать, если она все время занята?

Для Генри у нее времени сколько угодно. Для Марсии тоже, впрочем, это еще можно понять, ребенок и все такое, женский инстинкт. А вот то, что в Новогодний городок она взяла с собой Бланку, а не Мориса, уже попросту нечестно.

С Генри они часами сидят вместе за компом, да еще в одном кресле, как будто в этих апартаментах мебели раз, два и обчелся! Морис отказывался это понимать.

Так и сказал, когда удалось, улучив момент, переговорить наедине в коридоре.

– Что ты отказываешься понимать? – Лейла повторила его слова с такой интонацией, что они вдруг показались Морису лишенными смысла. – И почему отказываешься? Изъясняйся, пожалуйста, подоходчивее.

– То есть, я хочу узнать, кого ты любишь на самом деле, меня или Генри? – Он начал смущаться и запинаться. – То есть кто для тебя единственный, кого ты любишь по-настоящему?

Кажется, все-таки сформулировал, что хотел. На «ты» они перешли еще вчера, в первый раз у Мориса это случайно сорвалось, однако Лейла его не одернула, и он не стал отступать с захваченной позиции.

– Начинается!.. – Она закатила глаза к отполированному до золотистого блеска деревянному потолку. – Успокойся, никого. Был один, кого я любила, но он погиб, еще когда я была глупой девчонкой. Недоумки военные его убили. Они чуть не целой армией охотились на террориста, а он эту матерую гадину прикончил один на один – за мгновение до того, как эти придурки нанесли свой коронный удар по местности, в котором уже не было необходимости. Считается, что уничтожение психопата Маршала – их заслуга, но поблизости, в подземном бункере, находился свидетель, который не мог ошибиться и не стал бы врать, он рассказал, как было на самом деле. Меня иногда спрашивают, за что я не люблю чиновничье и военное дурачье. Да вот за это самое!

– Ты что… Извини… – пробормотал Морис, обескураженный этой внезапной вспышкой.

– Ты напрасно донимаешь меня такими вопросами: любишь – не любишь. Мне его до сих пор не хватает. Пусть он был плохим, аморальным и все такое прочее, но то, что он сделал для меня, невозможно ни оценить, ни оплатить. Поэтому я сама по себе, понял?

– Да-да, понимаю, – машинально подтвердил Морис.

В горле щипало.

– А хочешь знать, почему никто другой мне его не заменит? Потому что его привлекла во мне вовсе не красота, хотя он был буквально помешан на красоте. Ему понравилась я сама! «Огонь, мерцающий в сосуде» – как было сказано в стихотворении одного древнего земного поэта, которое я в детстве наизусть выучила. Морис, ты бы видел… Огонь этот пылал в разбитом, покалеченном сосуде, который невозможно было склеить и привести в порядок, ты бы поскорее отвернулся и прошел мимо. А он не прошел. Он решил, что это красивый огонь и надо ему помочь.

Лейла начала говорить совсем уж непонятные вещи – словно цветные пятна плавают в полумраке, но ведь не обязательно вникать в смысл того, что говорит такая потрясающая девушка, достаточно просто на нее смотреть.

Длинное, до пола, синее кимоно с темно-красными хризантемами оттеняет мерцающую белизну кожи, такую же драгоценную, как усыпанная сапфирами звезда в ложбинке между ключицами.

Морис кое-как изложил это вслух, он думал, ей понравится, однако Лейла в ответ спокойно сказала:

– Я знаю, что я красивая. Я очень красивая, таких, как я, мало. Но – ты, извини, путаешься у меня под ногами. Я прилетела на Парк развлекаться, а мне подбросили работу, от которой нельзя отказываться. Моя весьма прозаическая задача заключается в том, чтобы выселить из Комнат Анджелу, пока она не успела еще больше накуролесить. И мне бы не хотелось расписываться в своем бессилии. Во-первых, удар по самолюбию и престижу, сам понимаешь… Надеюсь, ты это понимаешь?