Полдень XXI век 2003 №4 - Полдень XXI век

Убив деда, фанатики-террористы в определенном смысле достигли своей цели, ибо тем самым они убили американский оптимизм, прекраснодушную и беспечную американскую уверенность в завтрашнем дне.

Отец Билла, Майкл Стресснер, был полной противоположностью деду, в нем не было и доли дедовского артистизма. Майкл был немногословен и сух, он не любил шумные компании и художественные вернисажи и ни разу в жизни не был в опере. В год гибели деда Майкл был ребенком, но уже тогда он твердо выбрал для себя военную карьеру — железобетонная целеустремленность была, вероятно, единственным качеством, унаследованным им от деда. Окончив Вест-Пойнт, Майкл участвовал во всех антитеррористических войнах, громил и уничтожал фанатичную, злокачественную плесень во всех уголках мира и еще в довольно молодом возрасте дослужился до полного четырехзвездного генерала. В террористических верхах генерала Стресснера ненавидели столь люто, что он, по существу, был обречен. Его семья по соображениям безопасности жила в секретном месте под чужой фамилией, а сам генерал постоянно пребывал на военных базах вне досягаемости террористов. И тем не менее они его в конце концов подловили.

Нашумевшая история убийства генерала Стресснера послужила предметом разбирательства специальной комиссии Конгресса США и стоила карьеры нескольким высокопоставленным членам правительства, включая министра обороны и председателя Комитета начальников штабов. А история, между тем, была проста и легко предсказуема, и даже удивительно, что такой опытный стратег, как генерал Стресснер, мог столь незамысловато просчитаться.

Дело в том, что Майкл никогда не отдыхал в общепринятом смысле этого слова и, если не считать кратковременных отлучек домой на День Благодарения и Рождество, никогда не был в отпуске. В конце концов министр обороны настоял на том роковом отпуске, детали которого разрабатывались и утверждались в правительстве, как план серьезной войсковой операции. В качестве места отдыха генерала был утвержден затерянный среди просторов Атлантического океана остров Бермуда. Удаленность от горячих точек планеты, тихие, скрытые от посторонних взглядов бухточки, белая пудра коралловых пляжей, благопристойное население под юрисдикцией Великобритании, казалось бы, гарантировали заслуженному генералу и его жене отличный и безопасный отдых. К тому же спецслужбы подобрали для них маленький, уединенный отель в глубине тихой лагуны, в котором богатые молодожены проводили свой медовый месяц. На сей раз роль медовых пар исполняли секретные агенты из охраны генерала. Все, казалось бы, было предусмотрено, и генерал с женой под чужой, естественно, фамилией и в сугубо гражданском камуфляже прибыли к месту отдыха. Не было предусмотрено только одно обстоятельство — то, что линялая грива престарелого британского льва уже давно украшена хавабитской накидкой. Через это украшение, по-видимому, и просочилась информация о пребывании генерала на далеком острове. Далее эта удаленность только играла на руку террористам — не было ничего проще организовать теракт вдали от строго охраняемых центров цивилизации. Фактически террористы, в большом количестве и в срочном порядке командированные на Бермуду, могли просто-напросто застрелить ненавистного генерала, но они решили устроить образцово-показательный фейерверк. С помощью местных пособников исполнители теракта загрузили в подвал тихого отеля такое количество взрывчатки, которого хватило бы на подрыв средней величины города. Тихой ночью в полнолуние, среди безоблачного звездного великолепия, на сонной крошечной Бермуде не было места, с которого не был бы слышен и виден гигантский взрыв. На месте отеля для молодоженов образовался огромный кратер, тут же заполненный океанской водой. Во Франкистане, Объединенном Саугипте и ряде других стран с тоталитарными хавабитскими режимами убийство генерала Стресснера было отмечено торжественными военными парадами, фейерверками и народными гуляниями.

Да, у Билла Стресснера были свои, особые счеты с террористами — у его деда, отца и матери не было могил. Однако эти личные счеты были только надводной частью огромного айсберга его идейной платформы. Наибольшая подводная часть отражала видение мира, вызревшее в яростных спорах с либералами. Эти споры молодой Билл начал за столом в доме своего отца, бывшего на самом деле, вопреки логике и здравому смыслу, приверженцем идеи непротивления злу насилием. Когда немногословный отец впервые открыл рот, чтобы высказать сыну свои взгляды, юный Билл, студент Йеля, ушам своим не поверил, ибо из уст боевого генерала, беспощадно громившего террористскую нечисть по всей планете, лилась ангельская проповедь о спасении душ заблудших террористов — сложна душа человеческая и неисповедимы пути Господни. Мысль генерала была тем не менее проста, как картофельное пюре без подливы, — с террористами следует вести переговоры, их можно и нужно умиротворить, ибо насилие по отношению к террористам приводит лишь к усилению насилия с их стороны. Развитие этой банальной и незамысловатой концепции, которая в те времена одобрялась большинством интеллектуалов на планете, естественным образом приводило к отнюдь не тривиальному, а, напротив, неправдоподобно вычурному заключению о том, что терроризм на самом деле есть результат неразумных действий тех, кто с ним борется. Последнее умозаключение чрезвычайно нравилось не только самим террористам-исполнителям, но и крайне левым профессорам, превратившим пацифизм в наручники для тех, кто мог бы противостоять фанатикам-убийцам.

Разум и сердце молодого Билла бунтовали против подобной концепции, но поначалу его заводило в тупик, казалось бы, непреодолимое противоречие между практической деятельностью отца и его взглядами. Когда он напрямую спросил отца об этом противоречии, тот ответил круто: «Я считаю, что с террористами нужно договариваться, именно потому, что всю жизнь воевал с ними». Этот ответ не показался Биллу убедительным, и он старался использовать любую возможность, чтобы прояснить для себя истоки отцовского либерализма — ему казалось, что за военным опытом отца скрывается нечто ему, Биллу, недоступное, и это нечто непременно нужно познать.

Со временем Билл понял в чем дело. В руках отца была такая сила, которая могла сокрушить терроризм во всем мире, буквально стереть его с лица Земли. Мало кто понимал масштабы этой силы, но генерал Стресснер знал лучше всех, каким страшным и однозначным будет решение проблемы, если он развернет свою силу так, как это нужно для победы. Однако сделать этого генерал не мог — он был скован ограничениями, предписанными ему политиками. Генерал понимал, что эти ограничения будут существовать всегда, а, следовательно, никогда не будет окончательной победы на поле битвы, ибо победа не дается нерешительным, победа, как он хорошо знал, не жалует тех, кто проходит лишь полпути до нее. Этот разрыв между ясным пониманием пути к победе и невозможностью пойти по этому пути привели генерала к идее примирения, к странной идее примирения с теми, кто примирения не желал и не допускал. Либерализм генерала Стресснера как бы выводил его из того профессионального тупика, в котором он невольно оказался. Билл теперь знал, что никакой четкой теории борьбы с террором у отца нет, а его призывы к умиротворению террористов базируются на абстрактных идеях борьбы со злом добром, о которых отец много говорил, но которые никогда не использовал.