Мечтай, создавай, изменяй! - Сара Лейси

Кагаме вовсе не святой. Как бывший военный в охваченной хаосом стране, он несет ответственность за убийство множества людей. Отчет ООН за 2010 год остро критикует чрезмерное насилие, творимое войсками Кагаме сразу после геноцида. По мере приближения перевыборов на второй срок президента все чаще критиковали зарубежные средства массовой информации за репрессии в отношении политических противников. Но большинство людей, с которыми я разговаривала во время двух поездок в Руанду, гораздо меньше беспокоились о подавлении инакомыслия, чем о том, кто заменит Кагаме после окончания второго и, в соответствии с конституцией, последнего срока президентских полномочий. Что же, подождем и узнаем, что он выберет — захват власти и антиконституционное продление собственных полномочий или выдвижение преемника. И то и другое нанесет ущерб поступательному развитию страны. В 2009 году Кагаме в интервью еженедельнику The New Yorker заявил, что если ему не удастся воспитать единую, не терзаемую междоусобием нацию, чтобы спокойно передать власть следующему президенту, то он будет считать, что потерпел поражение[57].

Часто Кагаме называют сердитым Человеком. Он огрызается на критику из-за рубежа, понося членов международного сообщества за то, что те ничего не предприняли, чтобы помочь, когда его сограждан и семью убивали. «Какой свободе вы собираетесь меня учить, если не в состоянии взять на себя ответственность за проводимую вами политику, следствием которой стала гибель миллиона руандийцев?» — заявил он в апреле 2010 года на церемонии поминовения жертв в годовщину геноцида. В 2009 году он сказал Филиппу Гуревичу, что это ежегодное выступление на траурной церемонии позволило ему выплеснуть наружу весь гнев. «В политике и дипломатии не принято бурно выражать свои эмоции. Именно поэтому я говорил, что хотел бы вновь попасть на войну. Поле боя можно определить по-разному. Оно имеет четкие границы, и, несмотря на то что на войне полагаются на тактику, стратегию и мужество солдат, это удобный случай выплеснуть наружу вашу ярость. Но управление меняющейся ситуацией в политике, истории, культуре так, как это делается в современном мире, поглощает огромное количество энергии и способно кого угодно свести с ума»[58].

Нетрудно понять причину злости Кагаме. Он провел свою молодость в изгнании в Уганде, поскольку вспышки насилия со стороны военизированных формирований хуту случались и раньше, а в качестве главы Руандийского народного фронта (РНФ) он сам постоянно был мишенью для угроз и враждебных нападок. В период геноцида одна из газет опубликовала рисунок открытой могилы с надгробием, на котором выбито имя Кагаме, и обозвала его тараканом. Несмотря на это, придя к власти, Кагаме инициировал политику взаимного прощения и подтвердил ее практически, предоставив разоруженным военным из числа хуту должности в РНФ, вернув хуту их собственность и организовав трибуналы Гачача. Политика взаимного прощения тяжело дается многим руандийцам, но некоторые, как и Кагабо, видят ее преимущества. «Президент сказал, что мы не должны опускаться до мести, — говорил один из моих собеседников. — Если ты убил в отместку, то какая разница между убийцей и тобой? Нам нужны наши бывшие противники, чтобы восстановить страну. Убийство — это не наказание. Для меня простить действительно трудно, но очень важно. Мы не можем допустить повторения трагедии. Следующее поколение не должно нести на себе проклятие прошлого».

В Руанде все ощущают посттравматический стресс, но, несмотря на это, страна движется вперед. Время там течет очень странным образом. Никто и представить не мог, что всего за 16 лет так много удастся восстановить. Но ежегодно в апреле время замедляет свой бег в дни поминовения — в этот период воспоминания овладевают людьми. Выжившие никогда не забудут, что им пришлось увидеть и пережить. Они могут воздержаться от мести. Будут продолжать жить, и это лучшее, что они могут сделать. Они поступают так в надежде, что именно их поколение наконец остановит пагубное влияние бельгийской политики, проводимой в стране на протяжении пятидесяти лет после обретения независимости. Они остро ощущают свою ответственность за будущее Руанды и понимают, что единственное, в чем страна нуждается не меньше, чем в прощении, — это в рабочих местах.

Рэй Раджендран не проживал в Руанде в период геноцида, и, как и множество людей на планете, мало понимал, что там происходит. После геноцида инвестор из Уганды, владевший в Руанде текстильной фабрикой, нанял его для ремонта оборудования. Раджендрану часто приходилось выполнять обязанности временного управляющего предприятиями и много колесить по миру, но увиденное по приезду в Руанду потрясло его: в подобных местах он еще не работал.

Компания Utexrwa до геноцида была крупнейшим промышленным предприятием в стране, выполнявшим полный цикл работ по изготовлению одежды и текстильных изделий из хлопка и полиэстера. Приехав на место, Раджендран увидел полуразвалившиеся стены, испещренные следами от пуль, и лишь 300 работников из прежней тысячи, оставшихся в живых. Объем продаж упал с 20 до 5 миллионов долларов. Угандийские инвесторы требовали от Раджендрана отстроить фабрику заново, чтобы ее можно было продать. Но, вдохновленный огромной внутренней силой руандийцев, он решил восстановить Utexrwa так, чтобы у них появились хорошо оплачиваемые рабочие места и они могли гордиться своим предприятием. Несмотря на то что Utexrwa выиграла большинство контрактов правительства на пошив одежды для заключенных, школьной и военной формы, он не собирался продолжать выпускать одежду из хлопка и полиэстера, производившихся в соседних странах Восточной Африки. Ему требовалось нечто инновационное, нечто из местного сырья, что пользовалось бы спросом.

Раджендран начал размышлять о шелке как о возможном материале. Климат Руанды мало отличается от климата его родной Индии, и в стране изобилие пахотных земель — примерно 95 процентов населения занимается фермерством. Он завез тутового шелкопряда из Японии и приступил к экспериментам. Результаты превзошли ожидания: в Китае климат позволял провести два цикла созревания в год, в Индии — пять, а в Руанде — десять! Парижский совет объявил, что качество шелка не уступает таковому у продуктов самых известных поставщиков в мире. И самое важное, фермеры, занявшиеся выращиванием тутовых деревьев для разведения шелкопрядов, зарабатывали в четыре раза больше, чем на выращивании кофе или чая. Раджендран фактически открыл новый вид природных ресурсов для страны.

Но просто изготавливать шелк и шить из него одежду недостаточно. Угандийские инвесторы по-прежнему хотели продать компанию, и Раджендрану пришлось искать приличную сумму денег для выкупа акций, чтобы продолжить работу над созданием компании своей мечты. Причем владельцы хотели получить больше, чем готовы были вкладывать иностранные инвесторы на таком маленьком рынке в пока еще сомнительное начинание. Раджендран мог бы уволиться и основать собственное дело, но это означало бы покупку полного комплекта нового оборудования и найма полностью новой команды. Был риск, что мечта Раджендрана никогда не осуществится, ведь фабрику могли продать задешево еще до того, как она начнет окупаться, а Раджендран наймет тысячи работников, обеспечит лучшую жизнь фермерам и даже построит новую школу в кампусе для их детей.