Побудь моей навсегда - Цысинь

— Не знаю. Точно не в ближайшие несколько месяцев.

Надя нахмурилась:

— Ты неправильно поступаешь, Ульяна. Он имеет право знать. Он ведь отец, а, значит, ему тоже не все равно. — перехватив мой скептический взгляд, верно его истолковала. — У меня- совсем другой случай. У меня бывший- урод, каких поискать. Но у тебя ведь…

Со звонком поставила кружку на стол, решившись рассказать подруге то, что долгое время от нее утаивала. Когда я закончила, Надя аж рот руками прикрыла от удивления. Несколько секунд она молчала, а после, покачав головой, нервно усмехнулась:

— Ну ты…даёшь. — поняв, как это двусмысленно прозвучало, к чести своей Надя покраснела. — Нет, я просто….Если бы от кого другого услышала — в жизни бы не поверила.

Она снова замолчала, разглядывая меня точно диковинку, будто скучная и неинтересная ранее игрушка оказалась с огромным сюрпризом внутри.

— Да и он…. странный. Зачем ему это все, что-то здесь явно не так.

Я горько улыбнулась — всё так. Захотелось ему повеселиться, поиздеваться над родными, меня ещё впридачу использовать, как ответную месть моему бывшему мужу. Потом интерес появился, в этом я не сомневалась, я чувствовала, что была ему интересна. Правда, недолго.

— А если его родным все рассказать? — предложила Надя, отрезав себе ещё кусок шоколадного торта. — Они-то явно будут рады внуку? Или внучке.

И снова я не стала напоминать Наде о том, как дедушка и бабушка её ребенка отнеслись к нему. Никак. Точно также, даже ещё хуже, дела обстоят у Адрианы. Вообще, порой казалось, что мир сошел с ума, перевернулся вверх тормашками, точно в стране чудес все стало наоборот. Люди стали ценить вещи, имущество, деньги. Зато элементарное, непреложные истины, — семья, дети, любовь, заметно обесценились с годами. Улыбнувшись, представила сводку биржевых новостей вроде " За последние годы индекс чистой любви упал на восемь и три десятых процента, а верность упала ещё ниже, её индекс составляет всего двадцать пять и два….". Да, все, увы, именно так. И по поводу Агаева я иллюзий не питала. Он не звонил, не писал, не искал встреч. Он, верно, уже и забыл, кто я такая. И та встреча в клубе, когда я ещё не знала о своем интересном положении. Тогда со мной так дерзко и грубо повел себя вовсе не Агаев. То был алкоголь. Что подтверждается элементарно — если бы Руслан действительно соскучился по мне, он бы попросту позвонил. Написал….Я не меняла номер, адрес, да ничего в своей жизни я не меняла. Точно ждала, что вот-вот раздастся звонок и…

Но, видно, в " клубе одиноких мам" прибыло.

— Не от меня точно. — скривилась, вспомнив стандартно недовольное выражение лица Эркене, стоило ей меня завидеть.

— Не говори ерунды. — воинственно оборвала меня Надя. — Вот мы сами виноваты. Ну честно, сама посуди. Мы позволяем им втягивать нас в свои игры, в свое видение мира. Это они, с чего правда, не ясно, решили, что ты недостойна их и их деточки великовозрастного. А ты и поверила. А нужно пробовать, своё мнение навязывать…Это они тебя недостойны! Это он…

Я понимала, что Надя сейчас больше о себе, видя в моей ситуации себя прежнюю, когда она была одинока, напуганна и беременна. Поэтому не перебивала, позволяя выговориться. А сама с отстранённым видом поглаживала живот. В моем возрасте радоваться нужно беременности, что протекает без осложнений. Что вообще наступила. Столько лет с мужем прожить, а, когда начали активно работать над ребенком, забеременеть никак не получалось. А здесь же…с первого раза.

— Уль, ты слышишь? — озабоченно разглядывая меня, Надя убрала телефон. — Мама пишет, мелкого уложить не может. — как-то виновато добавила она.

— Езжай, конечно. — устало сделала я ещё пару глотков — Я все равно собиралась немного поспать.

— Точно? — не поверила Надя- Ты скажи, если нужно, я и завтра приехать могу.

Я отрицательно покачала головой, борясь с мушками, что теперь иногда, при переутомлении, возникали перед глазами.

— Нет. Ты и так устаешь, а ещё ко мне кататься. Я же всего лишь беременна, а не при смерти. — усмехнулась, но Надежда не разделила моей иронии. Серьезно взглянув на меня, она заверила:

— Хорошо. Но если что-то нужно- звони, приеду, привезу.

Я кивнула на большой пакет с фруктами и овощами, что Надя привезла сегодня:

— Мне и этого на неделю хватит, спасибо.

* * *

Когда Надя ушла, я медленно потянулась, кинув быстрый взгляд на кухню — там благодаря стараниям подруги царила идеальная чистота. Мне было неловко, что она на работе уборкой занимается, да ещё и после мне помогает с ней, но Надя наотрез отказалась слушать меня, затребовав доступ к моющим средствам. По итогу теперь квартира блестела чистотой. Значит, я со спокойной душой могу прилечь.

Но стоило мне дойти до кровати, как в дверь позвонили. Надя. Кто же может ещё вечно что-то забывать. У нее традиция такая, как подруга подшучивала над собой иногда: " Это чтобы ещё вернуться, мне и в фонтан монетки кидать не нужно".

Открыв дверь, так и замерла — на пороге стоял Сергей и с не менее ошарашенным видом разглядывал мой живот. В его руках был букет из пяти увядающих едва ли не на глазах алых роз, а позади него к лифту шла россыпь красных лепестков.

— Это…что? — ткнул он пальцем в направлении моего живота, все ещё пребывая в состоянии странной прострации, будто не до конца осознал происходящее.

Я фыркнула, не сдержавшись. Что-что? Арбуз проглотила, вот что.

— Это ребенок, Серёжа. — все же ответила, обдумывая, как быстрее спровадить его. Сергей, нахмурившись, вдруг со злостью ударил себя по колену букетом, отчего и последние лепестки с несчастных роз осыпались на пол.

— Помирился, блядь! — злобно взглянул он на меня, будто я была виновата во всём. Будто это я изменила ему с первым встречным. Хотя, если вдуматься, технически так и было. Агаев и стал тем самым " первым встречным".

— У тебя всё? — едко поддела его, задетая эгоизмом. И сейчас нашел время себя жалеть.

Сергей шагнул вперёд, но я проворно закрыла дверь буквально перед самым его носом. Он ещё несколько минут бил в дверь и громко возмущался тем, что все женщины вероломны по природе своей, что зря моя мать (а вот и откуда ноги растут) посоветовала ему идти мириться. Он так бы и продолжал концерт одного актера, если бы его бенефис не был прерван разозленным соседом- дальнобойщиком, что