Школа обольщения - Джудит Крэнц

— Войди в меня, — скомандовала Билли.

— Подожди… я хочу…

— Скорее!

Джейк раздвинул ей ноги и на коленях встал на диван. Она взяла в руки его пульсировавший тугой член и начала медленно вводить его, растягивая удовольствие, пока он не застонал от нетерпения. Наконец, когда он вошел целиком, Билли почувствовала, что он уже готов отчаянно задергаться внутри ее.

— Подожди, Джейк, — прошептала она прямо ему в губы, — я научу тебя кое-чему хорошему… тебе понравится… — Она положила руки на его бедра и оттолкнула его назад, его пенис чуть было совсем не вышел, а затем медленно убрала руки, и он снова проник в нее на всю глубину. Она слышала, как он скрипит зубами от едва сдерживаемого желания, но не обращала внимания. Она повторила свой прием еще несколько раз и наконец оттолкнула Джейка от себя настолько, что его пенис вышел из нее целиком. Она взяла его в руки и не спеша провела им по клитору и вверх, вдоль своего живота к пупку, затем обратно до входа в себя. Он сразу понял и стал тереться о нее, вверх-вниз, снова и снова, не теряя соприкосновения с набухшим клитором.

— Посмотри на него, посмотри, — бормотал он.

Билли не могла отвести глаз от блестевшего от влаги великолепного пениса, на котором отчетливо выступили вены. Пока член был внутри ее, головка его увеличилась вдвое, и она застонала от мучительного желания снова почувствовать его в себе.

— Нет, не надо, — шептал он. — Не так быстро… Ты хотела так… Ты получишь его таким, как надо, получишь его твердым и хорошим… Ты получишь его весь… не волнуйся… смотри на него… смотри… Вот что ты получишь… Столько, сколько захочешь… Давай! — Он откинулся назад и ввел пенис на всю длину, резко, напористо, чудесно, и в отчаянных, безумных, истощавших ее судорогах она кончила.

Долгие минуты они лежали, молча ожидая, пока успокоится его пенис все еще тугой внутри ее. Она почувствовала между ног теплую струйку спермы. Она не могла понять, как сумела столько времени обходиться без этих ощущений, без этого трепещущего, жаркого, потного естества.

Этим вечером Билли ужинала в гостиной, приказав дворецкому, чтобы он подал сразу все на кофейный столик и удалился.

— Оставьте, Джон, я сама справлюсь, — велела она. — Я немного устала. Пожалуйста, проследите, чтобы никто меня не беспокоил.

Она не притронулась к еде. Ее охватили противоречивые чувства: глубокое беспокойство и вновь нахлынувшая раздирающая похоть. Частью своих мыслей она сосредоточилась на воспоминаниях сегодняшнего дня, ее пальцы бессознательно легонько дотрагивались до спутанных волос на лобке под легким халатиком. Но одновременно ее тревожили и другие мысли: она обдумывала возможные последствия случившегося. Скажет ли он другим? Будет ли хвастать? Или попытается ее шантажировать? Что, если происшедшее станет достоянием гласности? Что он о ней думает? Нет, подумала она, тряхнув головой и отметая остатки своего пуританства, это не имеет значения. Но что она знает о Джейке? Насколько ему можно доверять? Ни на один из этих вопросов у Билли не было ответов, а спросить не у кого. Единственное, в чем она была уверена, это в том, что снова хочет Джейка Кэссиди. Это уже сидело в ней. Глубоко внутри. Скорее! Ее кулаки сжались. Она облизала губы и принялась расхаживать по гостиной туда-сюда. Она желает его! Сейчас же! После полутора лет голодания сексуальный аппетит обуял ее сильнее, чем когда-либо, сильнее, чем в нью-йоркские времена, чем в дни замужества.

Билли отменила почти все поездки в Беверли-Хиллз, кроме визита к парикмахеру, и отказалась от всех приглашений на обеды. Она боялась перекраивать расписание медбратьев, чтобы Джейк оказался свободен в течение дня. Она опасалась, что это насторожит остальных. Но каждые два дня из трех она после обеда направлялась в купальню и ждала его прихода, обнаженная, бесстыдно раздвинув бедра.

После того первого дня он обращался с ней на людях как всегда. Ни один взмах ресниц, ни один затаенный взгляд не выдал его. Он ничем не показал, что помнит о том, что произошло между ними. Он был вежлив и предупредителен, как обычно. И ее обостренная чуткость убеждала, что никто ни о чем не подозревает. И не заподозрит, если она сама себя не выдаст. Даже в купальне, вибрируя в ней, подобно стальному стержню, он не называл ее по имени, а затем без эмоций покидал ее. Эти новые отношения не нуждались в словесном оформлении: для того, чем они занимались, слова были не нужны, не нужно было даже ничего знать друг о друге. Как странно, думала она, я чувствую у себя во рту вкус его тела, но самое интимное сближение носит форму молчаливого общения. Как будто их встречи существуют только при определенных обстоятельствах, в определенное время и в том месте, где их повседневные личности бесследно растворяются.

Чувственность Билли все больше концентрировалась в потайном и запретном мире купальни. Ничто из происходившего там не принималось в расчет в реальном мире, но и ничто из реального мира не имело значения в купальне. Здесь она обладала беспредельной властью над мощным, полным чудесных желаний телом Джейка Кэссиди, их связь принимала все более физиологичный, почти животный характер. Они смело экспериментировали, и она уже не была Билли Айкхорн, печальной богатой женой умиравшего мужчины, она стала кем-то другим, кому не было имени и кто раньше не существовал. Ей казалось, что она ощущает, как этот новый человек рождается, отделяясь от нее, как формируется новое существо, безгрешное, не ведающее условностей и шаблонов, как возникает личность, которой дозволено все, пока все остается в тайне. В абсолютной тайне.

По ночам Билли размышляла над тем, что казалось ей не совсем нормальным. Джейк Кэссиди никогда не смешивал их дневные встречи с контактами, возникавшими у него с Билли в течение дня, не связывал ни их содержание, ни их значимость. Позже она и сама поняла, что вовсе не заинтересована узнать Джейка как следует. Во-первых, так было безопаснее, во-вторых, ей было достаточно его в одном проявлении, в купальне он превращался в самца с горячими губами и тугим членом, но дальше этого образа она не стремилась проникать. Ей было известно, что свои обязанности он выполняет добросовестно и профессионально, но сверх того она не хотела ничего знать ни о его семье, ни о детстве, ни о его чувствах, привязанностях и антипатиях. Ее совершенно не волновали все те черты, что делают личность значимой, непохожей на других. Не то чтобы она умышленно не впускала его в свое сердце — скорее он в чем-то существенном не сумел затронуть ее душу, — непреклонную, упорно отказывающуюся смешивать похоть с чувствами. Билли слишком хорошо помнила, что такое любовь. Джейк Кэссиди не имел с любовью ничего общего. Но без любви она сможет прожить, если нужно. Выбора нет.