PS: Проиграй мне - Кира Сорока
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Наконец-то эти трущобы сносят, – ворчит он себе под нос, явно комментируя увиденное.
Я пропускаю его слова мимо ушей. Держа телефон на коленях, включаю его и проверяю сообщения от брата. Одно есть.
«Я даже не знаю, Вик…»
Вот, что он ответил на моё приглашение на ужин.
Вот же упрямец!
Быстро строчу: «А я – знаю! Мы оба – и я, и отец – очень ждём тебя! PS: фирменное блюдо этого вечера – мясной рулет!» Добавляю кучу смайликов от сердечек до умоляющих жестов. И вновь вырубаю телефон, чтобы не читать сообщения от Руслана, которые там тоже есть.
– Как дела, дочка? – привлекает моё внимание отец, и я поднимаю на него взгляд. – Как дела у вас с сыном мэра?
Господи… Что?
Почему он спрашивает об этом?
– Знаешь, я не хочу говорить о нём, – отвечаю будничным тоном. – И хоть Тёмка пока не приехал, предлагаю начать ужин. Если съедим весь рулет, он будет сам виноват.
Тянусь к салату и кладу пару ложек в тарелку. Отец режет рулет и передаёт мне большой кусок. А за моей спиной в это время диктор продолжает вещать в телике.
«… Несколько единиц техники прибыло сюда, чтобы уже завтра утром начать снос этих домов. Все давно этого ждали! Ведь муниципальный проект нашего мэра даст возможность малоимущим семьям получить квартиру в новом жилом комплексе «Век», который будет построен здесь, на месте этих ветхих домов, в течение года…»
– Вот паршивец! – по-доброму бурчит отец. – Считай, ещё один срок на посту мэра себе выбил.
Про отца Руслана я тоже говорить не хочу. Но моим вниманием всё-таки завладевают слова диктора. Повернувшись, я смотрю на экран и… глазам своим не верю! Тот самый район. Тот самый дом, на котором мы с Русланом рисовали…
В груди что-то болезненно щемит при виде нашей картины. Море… Оранжевый закат… Тот дурацкий смайлик с сердечками вместо глаз… Бабочка… Но, кажется, там ещё что-то появилось…
Я неуверенно поднимаюсь со стула и встаю напротив плазмы. Снимают явно с квадрокоптера. Он летает по району, показывая каждый дом и буквально каждую стену. Наконец опять возвращается к нашей стене. Да, теперь я вижу, что помимо наших рисунков там появились буквы. Но съёмка ведётся издалека, и у меня не получается прочесть, что там написано.
Папа тем временем говорит, будто размышляя вслух:
– Будь Руслан хоть немного таким же умным, как его отец, я бы уже поставил ему партию машин. Да и с персоналом для автосалона помог. Но, похоже, этот парень слишком импульсивен. А в работе импульсивность нужно отключать.
Я с недоумением смотрю на отца.
О чём он, чёрт возьми?
– Какие импульсы? Что он сделал не так?
Папа усмехается.
– Сынок мэра должен был подписать договор, но он наваракал там какую-то чушь.
– Какую? – моё сердце начинает биться в два раза быстрее.
Отец небрежно машет рукой:
– Не помню точно. Что-то там о проигрыше.
И пока я пытаюсь переварить услышанное, диктор в телевизоре продолжает: «Даже немного жалко, что исчезнет подобное творчество. О-о… Да у нас тут целое любовное послание!»
Мой взгляд вновь мечется к экрану. Торец того дома наконец виден полностью. Море… закат… А выше – надпись: «Я тебя люблю! PS: И я проиграл тебе, Вика».
Диктор усмехается:
– Некто проиграл что-то неизвестной нам Вике… Что ж… Интересно…
А потом он вдруг обращается ко мне:
– Вика! Вы, может быть, не в курсе, но Вам проиграли! И Вас, кстати, любят!.. А то завтра утром дом снесут, и Вы этого никогда уже не узнаете…
Он говорит что-то ещё, но дальше все его слова смазываются, превращаясь в вязкую смолу невнятных звуков. А мозг на повторе транслирует лишь одно: «Никогда не узнаю…»
– Вик, всё нормально?
Отец выводит меня из ступора. Я резко перевожу на него взгляд и говорю:
– Прости, пап… – а потом начинаю тараторить: – Прости! Но, кажется, я не смогу с тобой поужинать. Мне нужно бежать!
И даже сама не замечаю, что уже начала пятиться к выходу из столовой.
– Господи! Да что случилось? – отец взволнованно вскакивает.
– Я могла никогда не узнать, что он не подписал те документы.
– Ты про Руслана? – требовательно спрашивает папа.
Но я не реагирую, продолжая потерянно лепетать:
– Я могла не узнать, что он меня любит, понимаешь?!
Мне кажется, я немного сошла с ума. Во всяком случае, отец смотрит на меня как на сумасшедшую.
– Так. Ладно. Я здесь! – раздаётся за спиной голос брата, и я чуть было в него не врезаюсь.
Быстро оборачиваюсь.
– Хорошо, что ты здесь, – с облегчением выдыхаю, на мгновенье приобняв Артёма. – Оставьте мне кусочек рулета, ладно?
– Не понял… – Артём в недоумении качает головой. – Куда ты собралась?
Но я не отвечаю на его вопрос и просто продолжаю взволнованно говорить, не обращая внимания на шок брата и негодующий взгляд отца, который сверлит мой затылок.
– Но если всё-таки съедите весь рулет – не страшно. Я сделаю ещё, – обхожу брата и, вновь пятясь спиной, смотрю на них с отцом со строгостью: – Только не ссорьтесь, пожалуйста, пока меня не будет. Мне очень-очень важно, чтобы вы смогли поговорить.
Папа обречённо разводит руками. Его взгляд так и кричит: «Господи! Да что же происходит?!» А вот Артём скрещивает руки на груди и с недовольством бросает:
– Я здесь не останусь, если ты не скажешь, куда собралась!
– Мне нужно увидеть Руслана, – отвечаю с какой-то безумной улыбкой на губах.
После чего разворачиваюсь, быстро пересекаю гостиную и выбегаю из дома.
До захода солнца не больше сорока минут, а завтра утром дом снесут. Значит, мне нужно добраться до того здания с любовным посланием хотя бы минут за тридцать. Сердце подсказывает мне, что я должна торопиться. Должна увидеть собственными глазами, что там написано. И не через экран телевизора!
Я буквально маниакально желаю увидеть ту надпись воочию. Словно, и правда, тронулась умом.
Но на самом деле мне нужна не надпись.
Мне нужен Руслан!
Подбегаю к Глебу – начальнику охраны отца – и трясу его за рукав пиджака.
– Виктория Эдуардовна? Что случилось? – он явно ошеломлён моим поведением.
– Заводи машину! Едем!
– Куда? – не понимает Глеб. – Эдуард Викторович не давал никаких распоряжений…
– Он передал эти распоряжения через меня! – перебив его, отрезаю я. – Быстрее!
Направляюсь к джипу охранника и нетерпеливо дёргаю за ручку пассажирской двери. Та оказывается закрытой.
– Пожалуйста, Глеб! – с мольбой
