Государь (сборник) - Никколо Макиавелли

Подобные неприятности происходят оттого, что твой народ разоружен, и ведут они к еще большей опасности – что твоя слабость будет возрастать по мере приближения противника. Ведь при вышеописанном образе действий правитель плохо обходится с подданными внутренних областей своей страны и заботится только о тех, что живут на границе, чтобы они были всегда готовы отразить врага. С этой целью он прикармливает властителей и народы, живущие в сопредельных с ним землях. Вследствие этого противник встречает в таких государствах некоторое сопротивление на границах, но, перейдя их, может двигаться беспрепятственно. Государи не принимают во внимание, насколько такой образ действий противоречит всякому здравому смыслу. Ведь доспехами следует покрывать сердце и другие жизненно важные части тела, а не его конечности, ибо без них оно продолжает жить, а лишившись сердца, умирает; упомянутые государства укрывают свои руки и ноги, а сердце оставляют незащищенным.

Подобный недосмотр, погубивший Флоренцию, можно, как и раньше, наблюдать и теперь: вражеское войско переходит границу, и когда оно углубляется в центр страны, противостоять ему невозможно. Сходным испытаниям подверглись венецианцы несколько лет назад, и не будь их город окружен водой, результат был бы тот же самый. Это не так хорошо видно на примере Франции, потому что мало кто может помериться силами со столь великим королевством. Тем не менее, когда англичане в 1513 году напали на него, вся страна была повергнута в трепет, все ее жители, и в том числе сам король, полагали, что после первого поражения он лишится своей власти и владений. У римлян все было наоборот: чем ближе подходил неприятель к Риму, тем ожесточеннее было встречаемое им сопротивление. Во время походов Ганнибала в Италию после трех поражений и огромных потерь как простых солдат, так и командиров они не только выдержали натиск врага, но и выиграли войну. Все дело в том, что римляне надежно защищали сердце и мало заботились о внешних частях тела. Основу их государства составляли римский народ, племена латинов, союзные города в Италии и колонии, откуда они получали столько солдат, сколько было нужно для завоевания и удержания в подчинении всего мира. Справедливость этого доказывает вопрос, заданный карфагенянином Ганноном гонцам, присланным Ганнибалом после победы при Каннах. В то время как они превозносили деяния Ганнибала, Ганнон спросил, обратились ли римляне с просьбой о мире и восстал ли какой-нибудь город в Лациуме и в колониях против римлян. И поскольку ответ в обоих случаях был отрицательным, Ганнон заметил: «Исход этой войны так же неясен, как и прежде».

Настоящие рассуждения, как и другие, приведенные выше, показывают, насколько различен между собой образ действий прежних республик и нынешних. Вследствие этого мы всякий день являемся свидетелями чудесных приобретений и чудесных утрат. Ведь там, где человеческая доблесть невелика, судьба на каждом шагу доказывает свою власть, а поскольку ее характер переменчив, то постоянно меняется и положение республик и государств. Так будет до тех пор, пока не появится какой-нибудь поклонник древности, который сумеет так обойтись с фортуной, чтобы ей ни к чему было всякий божий день навязывать нам свои капризы.

Глава XXXI

Сколь опасно доверять изгнанникам

Мне кажется нелишним включить в число прочих рассуждений предостережение против тех, кто был изгнан из родных мест, поскольку властителям всякий день приходится задавать себе вопрос об их надежности; лучше всего при этом сослаться на один пример, приводимый Титом Ливием в своей «Истории», хотя и с другой целью. Когда Александр Великий с войском отправился в Азию, его зять и дядя Александр Эпирский пошел в поход на Италию, призванный туда луканскими изгнанниками, пообещавшими ему помощь в завоевании страны. Поверив этому, он прибыл в Италию, но здесь был убит призвавшими его, ибо сограждане обещали за это вернуть их на родину. Отсюда видно, сколь обманчивы бывают клятвы и обещания людей, лишенных отечества. Что касается доверия к ним, то следует считать, что всякий раз, как перед ними откроется другой путь для возвращения домой, они готовы будут расстаться с тобой и примкнуть к другим, какие бы обещания перед этим ни давали. Что же до их посулов и надежд, то желание этих людей вернуться на родину обычно столь велико, что им свойственно питать всяческие иллюзии, а многое они выдумывают нарочно, и, увлекшись их россказнями, искренними или лживыми, ты впустую потратишь свои силы, а то и вовсе погубишь себя.

Сошлюсь в качестве примера на упомянутого Александра, а также на афинянина Фемистокла, который поднял мятеж, а затем бежал в Азию к Дарию и здесь надавал ему столько обещаний, чтобы склонить к нападению на Грецию, что Дарий решил выступить в поход. Но поскольку Фемистокл не смог выполнить своих обещаний, то от стыда или от страха перед наказанием он отравился. И если Фемистокл, человек выдающийся по своим способностям, впал в подобное заблуждение, насколько же больше будут склонны к этому люди, не обладающие такой доблестью и увлекаемые своими помыслами и страстями. Итак, государь должен прохладно относиться к предприятиям, затеваемым под уговорами изгнанников, ибо чаще всего они кончаются позором или великими убытками. И поскольку очень редко удается захватить город обманом или по сговору своих сторонников с кем-либо из его жителей, мне кажется уместным рассмотреть этот вопрос в следующей главе, прибавив рассуждения о тех способах, которыми руководствовались в этих случаях римляне.

Глава XXXII

Какие способы употребляли римляне для овладения городами

Все помыслы римлян были обращены на войны, которые они вели всегда с наибольшей выгодой для себя как в отношении расходов, так и других необходимых вещей. Поэтому римское войско избегало осаждать города; считалось, что связанные с осадой траты и неудобства далеко превосходят возможную пользу, вытекающую из приобретения. Римляне предпочитали подчинять себе чужие города любым другим способом, отчего за столько лет многочисленных войн можно сыскать очень мало упоминаний об осажденных ими городах. Обычно они брали их приступом или заставляли сдаться. В первом случае речь шла об открытом и прямом насилии или о насилии, смешанном с обманом. Насильственный захват заключался в штурме, при котором стены оставались нетронутыми (это называлось у них «aggredi urbem corona» [63] , потому что войска при этом окружали город и наступали на него со всех сторон); неоднократно римляне захватывали даже большие города уже первым натиском, например, Новый Карфаген в Испании, взятый Сципионом. Если же штурм был неудачным, стены разбивали тараном и другими осадными машинами либо делали подкоп и через него проникали в город (таким способом был захвачен город вейентов). Чтобы сравняться с защитниками стен, возводили деревянные башни либо вплотную к стенам насыпали земляные валы, по которым можно было взобраться наверх. В первом случае, когда нападение осуществлялось со всех сторон, обороняющиеся подвергались непосредственной опасности, от которой было труднее уклониться, потому что повсюду требовалось иметь достаточное количество бойцов, и это затрудняло по крайней мере пополнение их свежими силами, а если же людей хватало, то не все они сопротивлялись с одинаковой отвагой, и поражение на слабом участке вело к всеобщему поражению. Таким образом, как я уже говорил, подобный способ атаки часто бывал увенчан успехом. Но если этого не происходило, римляне не настаивали на нем, чтобы не создавать опасности для войска, ибо, растянувшись на большом пространстве, оно становилось уязвимым в случае вылазки защитников города; к тому же упомянутый способ утомлял солдат и приводил их ряды в расстройство; его можно было использовать только один раз и внезапно. Что же касается разрушения стен, то, как и теперь, поправить дело можно было, вновь укрепляя их. Для защиты от подкопа вели контрподкопы, через которые преграждали врагу путь оружием или с помощью других ухищрений, в том числе, например, наполняя бочки перьями и поджигая их; горящие бочки опускали в подземелье, и тогда дым и смрад мешали продвижению неприятеля. Деревянные башни осажденные также пытались уничтожить огнем. Для борьбы с земляными насыпями проделывали отверстия внизу стены, где к ней примыкал земляной вал, который насыпали сверху. Таким образом, уменьшая снизу количество прибавившейся сверху земли, останавливали рост насыпи. Все эти способы покорения городов рассчитаны на короткое время; по истечении его следует сниматься с лагеря или искать другие пути выиграть войну, как поступил Сципион, когда напал в Африке на Утику и не смог взять ее. Тогда он прервал стоянку и попытался разгромить карфагенское войско. Иногда можно также перейти к осаде, как было с Вейями, Капуей, Карфагеном, Иерусалимом и другими городами, которые римляне захватили, осадив их. Что касается приобретения городов с помощью обмана и насилия, то пример являет Палеполи, который римляне заняли по сговору с осажденными. Подобные предприятия часто затевались как римлянами, так и другими, но редко бывали удачными, потому что малейшие препятствия разрушают все планы, а препятствий в таких делах возникает более чем достаточно. Либо заговор бывает раскрыт еще до начала его осуществления, причем раскрыть его бывает нетрудно как из-за измены тех, кто посвящен в него, так и из-за трудности исполнения, потому что заговорщикам необходимо сноситься с противником и с теми, с кем без благовидного предлога нельзя вступать в переговоры. Но если подготовку заговора и удается сохранить в тайне, то в ходе выполнения намеченного возникает множество трудностей. Придешь ли ты на место до назначенного времени или придешь после, все дело может быть погублено; поднимается ли случайный шум, как тот, что произвели капитолийские гуси, будет ли замечено какое-то отступление от обычного порядка – малейшая оплошность, малейший промах ставят под угрозу все предприятие. Прибавим сюда ночную тьму, которая наводит страх на участников этого опасного дела. Большая же часть людей, которая бывает втянута в подобные дела, чаще всего плохо знакома с местностью и со страной, куда они попадают, так что любая незначительная случайность приводит их в ужас, сбивает и путает; любой воображаемой опасности достаточно, чтобы обратить их в бегство. В таких коварных ночных похождениях никому так не везло, как Арату Сикионскому, который был в них столь же силен, сколь слаб и труслив в честном бою при свете дня. Это следует отнести за счет неких внутренних его способностей и вовсе не делать вывод, что тайным козням более способствует удача. Многие пытаются их строить, но редко кто прибегает к ним на деле, и уж совсем немногим сопутствует успех.