Без труб, без барабанов - Гилмор Гарт

«2.54!» Не считаясь с терзающей меня мыслью, что все, что у меня осталось, следует приберечь на последние 250 ярдов, я снова подстегнул темп. Когда преодолевал предпоследний вираж, наступившее утомление развеяло последние остатки самоконтроля. Неожиданно и впервые в жизни я вдруг увидел стадион. Я обнаружил, что прислушиваюсь к реву трибун и как будто стараюсь найти в нем опору, чтобы заставить уставшие ноги двигаться быстрее. И все же казалось, что от моих стараний заставить себя бежать скорость снижалась еще только быстрее. Во многих соревнованиях мои мышцы стонали от боли, во многих соревнованиях я подходил к заключительной стадии утомленным, но я всегда был в состоянии извлечь из глубин своих резервов фантастически быстрый финиш. На этот раз все резервы были исчерпаны. Не оставалось уже ничего, решительно ничего.

Ободряемый ревом толпы, я все же каким-то образом сумел продержаться на последних 200 ярдах. Это был отчаянный бег, автоматический, без всяких признаков вдохновения. В сознании мелькала мысль: рекорд побит. Я уже понимал это, когда услышал, что пробежал три четверти мили за 2.54,0.

Вспоминая этот забег сейчас, я убежден, что будь рекорд, на который я покушался, чуть выше или состязание в забеге чуть острее, я смог бы совершить еще большее, несмотря на то, что на последнем круге был почти полностью обезоружен как физически, так и морально.

Но я показал результат, ставший новым мировым рекордом — 3.54,1 и превышающий установленный мной в 1962 году рекорд на 0,3 секунды. Джон и Йозеф изо всех сил старались сократить разрыв на горьком для меня последнем круге, и между ними была отчаянная борьба, в которой победил Йозеф, доказавший, что он был на Играх вторым не случайно. Он выиграл у Джона 0,4 секунды и показал 3.56,4. Для всех нас результаты в этом забеге были личными рекордами.

Позднее некоторым экспертам не стоило никакого труда определить, что я провел это соревнование тактически неправильно. Я понимал это сам. Как человек непосредственно пострадавший, я отдавал себе в этом отчет лучше любого. И все же, взвешивая все «за» и «против», я убежден, что этот бег многому меня научил. Впервые на миле я загнал себя до предела. Я думал, что в состоянии пробежать милю за 3.50,0 или лучше. Теперь я увидел, что для этого нужно быть исключительно хорошо подготовленным. Мое состояние в тот вечер было уже далеко не таким хорошим, как в Токио, хотя это и обнаружилось лишь в заключительной части соревнования. Я также немедленно принял решение, что подобный бег никогда более не повторится.

Насколько сильно это соревнование опустошило меня, обнаружилось спустя четыре дня на миле в Вангануи. Перед огромной толпой, ожидавшей от меня необыкновенных достижений, я сумел показать лишь 4.03,9. Джон, у которого я без особого блеска выиграл на финише, показал 4.05,2.

В начале декабря мне вместе с Джоном и Мюрреем предстояла поездка в Австралию на соревнования в Мельбурне. Я решил, что мне следует покончить с бездельем, и стал выполнять несколько более напряженную программу, чем легкий бег трусцой. В Мельбурне я испытал громадное удовольствие, побив национальный рекорд, установленный Лэнди и Эллиотом. Я пробежал милю за 3.57,6. Джон, страдавший от сенной лихорадки, бежал далеко сзади, а австралийская оппозиция была столь слабой, что я был вынужден взять лидерство за круг до финиша, чтобы показать приличное время. Мюррей пробежал три мили за 13.31,0, тогда как мировой рекорд Кларка был равен 13.07,6.

В первый раз после 1958 года, когда я начал серьезно тренироваться, мне удалось провести рождество и новогодний праздник не участвуя в соревнованиях.

В тот памятный год меня наградили орденом Британской империи. Кроме этого, я получил несколько наград как «лучший спортсмен года». Я мог записать в своем дневнике, что 1964 год был для меня счастливым.

Отдыхать или тренироваться?

Начать подготовку к турне по Европе было нелегко. С самого начала моей предварительной тренировки к Токио я настроил себя на сверхтрудную работу и в конечном счете выполнил ее. И теперь после семи месяцев интенсивной работы я мог отдыхать, имея на это полное право. Однако переключиться на отдых было не так просто. После Токио я уговорил себя подождать с отдыхом, пока не поставлю еще два мировых рекорда, а теперь после двух рекордных забегов я снова стал задумываться, нужна ли мне передышка.

Когда мозг и тело давно настроены на желанный отдых, очень трудно продолжать напряженную работу и принять как неизбежное, что передышки впереди не предвидится.

Если не считать нерегулярной работы в конце 1964 года, по-настоящему организованная тренировочная программа началась для меня в день Нового года в молодежном автокемпинге в Островной бухте, известной на весь мир как место глубоководной ловли рыбы и развлечений.

Я начал многообещающе, пробегая каждое утро пять и каждый вечер десять миль по скучной дороге, ведущей в лагерь. Между тренировками я загорал или выуживал несметное количество рыбы.

Сосредоточиться на тренировке при отсутствии партнеров — дело весьма нелегкое. Все бегуны были сейчас заняты в соревнованиях на дорожке, и не раз в своих одиноких пробежках я с благодарностью думал о том стимуле, который мне дал в тренировках перед Токио Барри Мэги. Теперь мне его недоставало.

Еще раньше я ясно дал понять, что не собираюсь участвовать в сколько-нибудь важных соревнованиях новозеландского летнего сезона, исключая разве некоторые. Возможно, я сделал стратегическую ошибку, не устояв перед искушением в последний раз выступить на закрытой дорожке в Лос-Анджелесе и присоединиться к Биллу и Джону, совершавшим там турне. В начале февраля я вылетел на прощальную встречу, организованную «Лос-Анджелес Таймс».

Эта поездка была примечательна прежде всего тем, что я отправился из Новой Зеландии без менеджера. Наконец-то новозеландская администрация пришла к выводу, что нет никакой опасности выпустить меня за границу одного!

В день встречи новозеландская команда имела огромный успех. Как обычно, соревнования привлекли множество звезд из СССР, Польши, Чехословакии, Румынии, стран Британского содружества, Канады. И среди этого обилия талантов новозеландцы оказались победителями трех беговых дистанций. Билл уверенно выиграл две мили у Джорджа Янга, Джон в борьбе с Билли Миллзом и Витольдом Бараном вышел победителем на милю, а я обыграл Билла Крозерса на 1000 ярдов.

Однако после выступления в Лос-Анджелесе мне стало трудно отказываться от участия в соревнованиях, как я первоначально решил, и игнорировать непрерывно поступающие приглашения. Большая часть новозеландских легкоатлетических клубов считает свои соревнования не менее важными, чем международные встречи за границей. Их руководители не могут понять, что клубные соревнования на самом деле налагают на приглашенного бегуна еще большие требования, чем международные. Публика идет посмотреть на прибывшую в их город звезду, и звезда обязана угодить ей, показав хорошее достижение. Если гость проваливается, вместе с ним проваливается и вся встреча. Кроме того, ему нужно встречаться с гораздо большим числом соперников, чем в международных встречах, менее похожих на показательное выступление одного спортсмена. И уж само собой разумеется, потратив уйму времени на эти маленькие соревнования, вы оказываетесь уже не столь боеспособными перед лицом более ответственных встреч.