Союз нерушимый - Влад Савин

Еще поговорили о заводских делах. Тут их удивило, что я и в судостроении разбираюсь — а что, если на Севмаше в цехах бывала почти каждый день, и в филиале Корабелки все знакомые. Десантные катера нашей работы здесь на юге знали прекрасно — вот только мы по военной части так и останемся, а "Ленинская кузница" большой заказ на буксиры и баржи речфлота сейчас исполняет. Спросили в завершение и про мой вид — ну я и ответила, что у нас на севере принято так, потому что мужья наши считают, что когда мы красивые и нарядные, это их вдохновляет лучше воевать и возвращаться с победой. И наши девушки, конечно, в цехах все в спецовках — но когда можно, то в ярких цветастых платьях, хотя погода у нас куда холоднее. Много чести фашистам, из-за них нам унылое серое носить!

На том и закончили. Ушли заводские в раздумьи — как Леонид Ильич сказал, это и есть истинная политработа, когда словом можно человека заставить с новой силой, хоть в бой, хоть на труд. И уже после привозят нам свежую "Правду", а там речь товарища Сталина, произнесенная вчера вечером, в годовщину 22 июня — и те же самые мысли, и похожие слова! После чего Брежнев утвердился в мысли, что я заранее знала, а поскольку из Москвы приехала еще за две суток до того… в общем, стал Леонид Ильич куда менее болезненно относиться, что я, и женщина, и годами младше, ему приказываю здесь.

Нет, пообщавшись с товарищем Брежневым, я свое первоначальное мнение о нем изменила. Он не враг, ни в коем случае — а человек добрый, и служака исправный. Вот только кажется мне, что удайся Кириченко его план, "удельного княжества", и останься Леонид Ильич на своем посту, он бы так же исправно служил, ну да, о людях бы заботился, "не допущу, чтобы хлеб дорожал" — так и служил бы, что СССР, что фактически самостийной Украине. А я бы себя в такой роли представить не могла никак!

И тут грохот пулемета, да не со стороны Житомирской, а от реки! И выстрелы в ответ. По звуку, наш МГ, то длинной очередью, то короткими, прицельными. Затем и с нашей стороны добавляются винтовки и ППШ. Через пару минут стрельба стихает. Оказывается, пока от Крещатика красными флагами махали, с полсотни бандитов зашли от реки! И ведь у них могло получиться, если бы сообразили идти колонной, как будто подкрепление нам от заводских — но они рванули через парк, развернувшись цепью и держа орудие в руках, как в атаку шли, хотя и не стреляли. Но тут Валька, поставленный следить за этой стороной, не зевал, сразу распознав врагов. Штук двадцать так и остались лежать, остальные бежали — может, у них и получилось бы подойти на бросок гранаты, но при этом на ровном простреливаемом месте легла бы еще половина оставшихся, а умирать бандеровцы очень не хотели. Юрка уже распоряжается, пойти и трофеи собрать, нам два десятка стволов с боеприпасами точно лишними не будут.

— А толпа, смотрите, тоже уходит! — сказал Мазур — не бежит в панике, а как по команде, не слишком спеша.

И знамена красные видны. И портреты Ленина и Сталина над головами. Сволочи — символы наши украли, чтобы внимание отвлечь, пока сзади втихую подкрадываются и убивают! Вот интересно, что будет, если врезать из крупняка — Юрка говорил, пуля ДШК сразу нескольких человек навылет пробивает?

— Не надо — отвечает Смоленцев — главари нам еще попадутся, поймаем — повесим. А массовка будет искупать свою вину ударным трудом на Колыме.

Иван Кныш, оперуполномоченный Киевского Угро. 23 июня 1944.

Прав оказался тот майор — а я верить не хотел, в такое! В Киеве — военное положение.

Читаю приказ — все как подобает. Поддерживать, обеспечивать, пресекать — а "бандитов, грабителей, мародеров, паникеров, шпионов и диверсантов — расстреливать на месте". Ну, со шпионами загнули, какие они тут могут быть, английские что ли, вон консульство открылось на Житомирской? И — "шпионажем не занимаемся", как тот герой-сыщик у Чапека сказал (есть за мной такой грех, детективную литературу почитываю, даже заграничных писателей, которые у нас выходили — ну а этот чех прогрессивный, он против фашизма выступал).

С утра конечно, все было в непонятках. Идет толпа по Крещатику, с красными знаменами и портретами вождей, революционные песни поют — что за чертовщина, давно уже ни царя ни капитала нет, против чего протестовать? Но порядок вроде не нарушают, если только не считать помех уличному движению. Это уже после, на площади Калинина, безобразие началось — милиционеров, что здание ЦК охраняли, растоптали и буквально разорвали в клочья. А нашу бригаду в это время на Чкалова вызвали — там тоже было страшно.

Я за восемнадцать лет службы — до сорок первого здесь, в эвакуации в Саратове был — на всякое насмотрелся. Вот только уголовные так не убивают — всю семью, и ничего не взято. Инженер с "Арсенала", коммунист, его жена, и двое детей — всех кончили, удавками и ножами. Соседи не слышали ничего, но видели, как в квартиру трое военных заходили, с раннего утра. Не успели с осмотром закончить — милиционер бежит, нашу машину увидел. Через два дома — учитель, он в коммунальной квартире жил, к нему с утра военные пришли, а затем вышли, за собой дверь заперев и опечатав, и лишь через час соседи спохватились, что Михалыч с ними не уходил, так значит в опечатанной комнате остался? И в этом же доме, лишь в другом подъезде — еще два трупа, служащий горисполкома с женой. В общем, на один квартал, пять эпизодов, одиннадцать человек. И ничего не взято — лишь убивали! Сволочи — детей-то за что? Уголовные так себя не ведут — только фашисты!

И в ориентировке, что успели получить — по всему городу нападения на постовых милиционеров. По показаниям свидетелей, и рассказам тех, кому повезло отбиться — подходят сразу четверо или шестеро, и сразу, молча, пускают в ход ножи или стреляют. Внешне на митингующих совершенно не похожи, но и на уркаганов тоже — а ведь далеко не всякий урка вот так легко решится на милиционера руку поднять, зная, что за такое расстрел без вариантов! А отбиться удалось посту у телефонной станции, там двое стояли, с автоматами, и к ним еще комвзвода подошел. Но что делать, если идут люди, мирно, и вдруг выхватывают стволы? Один из милиционеров успел очередь дать, веером, неприцельно — но хватило, чтобы четверых положить, еще трое убежали — комвзвода раненый, но сумел все внятно рассказать, а других наших, одного сразу насмерть, второго до госпиталя не довезли.

Значит, прав оказался тот майор из СМЕРШ — фашисты в городе! Бандеровцы — это те же фашисты, немцам в услужение шли, и нехай не вякают, что за "ридну самостийну". Пока толпа шумит, эти убивают. Наверное, списки заранее у них были заготовлены — кто тут коммунист, кого в расход. Война.

Ну и обычные мазурики распоясались. Сперва с осторожностью, затем и вовсе разошлись — воруют и грабят среди бела дня. Парочку схваченных с поличным мы поначалу в отдел сдали, трудно все же вот так сразу, в режим военного времени, на месте в расход. А пришлось. Где армия, черт побери, мы же не справляемся, даже в одном районе, нас, оперов, всего восемь человек в бригаде, прочие же не сыскари, лишь улицы патрулировать могут.

Что в нашем деле главное? Правильно — опрос свидетелей! Кто тут про бандеровцев больше всего знает? А тот, из СМЕРШ, и те, кто с ним был. Так что, соколом лечу в горком, где сейчас, как мне сказали, штаб. Успел как раз когда толпа расходилась, что возле шумела. На входе там наши, милицейские стояли, меня узнали, пропустили без проблем, еще и подробно рассказали, на какой этаж и в какую комнату. Внутри — ну прямо Смольный из фильма "Ленин в Октябре", кто-то бежит с очень занятым видом, а кто-то на диване прилег и спит. С тем майором я прямо в коридоре и столкнулся — он тоже меня узнал. И попал я не на приватный разговор, а на заседание — правда, обстановка там была самая бурная. Председательствовала та самая инструкторша из Москвы, Анна Ольховская, еще были какие-то военные, как я понял, присланные из штаба округа для связи, еще товарищ Брежнев, и все! А где НКВД и госбезопасность? Что тут происходит, черт побери, как вышло, что в Киеве хозяйничает непонятно кто?

— Не хозяйничают — ответил майор — все ключевые объекты удалось удержать. И нам теперь надо "лишь ночь простоять и день продержаться" пока армия в достаточном количестве не подойдет. Что до отсутствия здесь товарищей (а может быть, уже и граждан) Рясного, Савченко, Слоня и даже Кириченко, то они оказались слишком сочувствующими украинской самостийной идее, а потому их деятельность в предшествующий период будет предметом разбирательства. Хотя пока решено предоставить им возможность искупить свою вину, да и массам это знать вовсе не обязательно. Особенно тем, кои вовлечены в события, как статисты. А привлечение к своей игре бандеровцев, это вообще, разговор особый и беспощадный. Дня через два три будет в Киеве "утро бандеровской казни" — но эти дни надо не только прожить, опер, но и себя не замарать. Поскольку разбирательство будет лютое и доскональное — кто и чем занимался, и на какую статью потянет. Я понятно объяснил?