Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия (СИ) - Цвик Катерина Александровна

— Все было не так просто… Не для Маши. Дело в том, что Императорской чете тогда как раз сделали удивительный подарок, редчайший эликсир, что изготавливают только в далекой Индии. — и снова примолк.

— И что это был за эликсир? — не выдержав, уже спросила я. Уж очень было любопытно.

— Все знают, что у магически одаренных людей может быть не более двух-трех детей от одной женщины. Это сильно осложняет жизнь, но все с этим давно смирились. У Императорской четы с этим все было хорошо, пока не умерли царевичи. Тогда осталась одна Лизавета, но она была еще слишком мала, и все понимали, что и с ней может случиться всякое. А тут этот эликсир… Считается, что он может дать женщине возможность забеременеть и родить магу еще одного-двух детей.

Маменька от этих слов даже вскрикнула. Видимо, уже все об этой истории поняв. Я же продолжала хлопать глазами и ждать разъяснений. Папенька на это лишь вздохнул и начал объяснять:

— На Царя тогда сильно насели, да и Царица решила сделать определенные шаги навстречу мужу. В общем, она забеременела. Разумеется, фрейлины узнали об этом одними из первых. Тогда Маша ко мне и прибежала. Сказала, что не желает разрушать семью и быть камнем преткновения. Я предложил найти хорошего человека и выдать ее замуж. На что она заливаясь слезами сообщила, что не видит себя с другим мужчиной и хочет посвятить себя Богу и уйти в монастырь. Я долго пытался ее переубедить, но такие желания игнорировать нельзя. Вот и отправил в Казанский Богородицкий монастырь. Решил, что постриг все равно дело небыстрое, пусть побудет в тиши и уединении, а там, может, одумается. — очередной тяжелый вздох, и он продолжил. — Царь пытался ее на полдороге развернуть, но Маша лишь пожелала ему счастья и отправилась дальше. Никто тогда не знал, что она тоже беременна, а она и не сказала, даже в письмах ни разу не упомянула… Я смог к ней вырваться только ноябре, а когда приехал, узнал, что она умирает… Послеродовая горячка. — не выдержав, отец прижал ладони к глазам, стирая набежавшие слезы, но быстро взял себя в руки и продолжил свой рассказ. — Меня тогда к ней пустили попрощаться, а она сразу о дочке просить начала. Чтобы я ей имя свое дал и Царю ничего не говорил. — и, видимо, процитировал сестру: "Не нужно вносить в его жизнь новый разлад, у них ведь тоже скоро ребеночек родится, да и много ли в том чести, чтобы быть незаконнорожденной? Пусть даже и царской крови? Не хочу я для нее такой судьбы! Поклянись мне, братик! Поклянись, что о тайне ее рождения никто не узнает, а ты мою девочку своей дочкой объявишь! Поклянись!" — после этих слов отец снова приложил руки к глазам, но на более долгий срок.

В наступившей тишине мы с маменькой сидели, как пришибленные, и не могли вымолвить и слова.

— Я тогда поклялся. Не мог не поклясться. Она ведь умирала… У меня на руках умирала… Я тогда спросил, как она дочку назвать хочет, а она отчего-то заплакала. Тогда я предложил Машенькой назвать, в ее честь. Она головой замотала и попросила, чтобы только не Машей, не нужно ей мамкину судьбу таким именем приманивать. Уж если так хочу, то лучше пусть Марьей будет, имена разные, а звучание схожее. В тот же день Машенька и померла… — тяжелое молчание и на этот раз глаза отца были совершенно сухими. — Я тогда не знал, что мне делать с маленьким визжащим комочком, что мне вручили монахини. Не знал, как смотреть на этого ребенка и не винить его в смерти любимой сестры, не знал, как сказать, что теперь это моя дочь, не знал, как не нарушив клятву признаться собственной жене, что вовсе не отец этому ребенку. Я много чего тогда не знал, вот и пустил все на самотек. Только и сказал, что ребенок мой… Я ведь все больше о себе и своей потере думал, а, как спохватился, понял, что теряю гораздо больше. — он посмотрел на княгиню. — Я после попытался все как-то объяснить, но ты меня и слушать не стала. Не знаю, как и простила непутевого…

Не выдержав, маменька встала и подошла к мужу. Она положила руку ему на голову и погладила, утешая. Он же перехватил ее ладошку и поцеловал. После чего прижал к своей щеке и, глядя в глаза жене, продолжил.

— Я потому и дальше предпочитал молчать, чтобы не теребить раны. Знал, что поступаю неправильно, и по отношению к тебе, и по отношению к Марье. Но думал, что уже поздно что-то объяснять и менять. Я струсил, впервые в жизни струсил… И если бы не ты, Евдокия, — он посмотрел на меня, — то из-за этой трусости сегодня могло не стать и Марьи. — его лицо совсем потемнело и он замолчал, а маменька высвободила свою руку и обняла его за плечи.

— А Царь? — все же решила узнать я.

— Что Царь? — не понял он.

— Он знает, что Марья его дочь?

— Нет, никто до сегодняшнего дня не знал. Она ведь тогда очень просила. Боялась помешать его счастью. — отец горько усмехнулся. — Я тогда его возненавидел. Хотел сделать что-то такое, чтобы отомстить за сестру. И не нашел ничего лучшего, как сдержать собственное слово и не сказать, что у него есть ребенок от любимой женщины. Он ведь и правда ее любил. Сильно… Я это понял в тот момент, когда после известия о ее смерти он враз поседел. С тех пор Царь начал быстро стареть. А уж после того, как Царица пятыми родами померла, так и вовсе сдал.

"Н-да… Месть, так месть… Но папеньку я в данном случае могу понять, только вот…"

— Но теперь ведь шила в мешке не утаишь. — озвучила я свои опасения.

— Я уже не раз думал об этом. И Царя уже давно не виню в тех событиях. — ответил отец. — Но не думаю, что сейчас время для таких новостей, да и не уверен, что кому-то вообще стоит об этом знать. Никаких привилегий это девочке не добавит. А лишний разговоры ей и вовсе ни к чему.

— Но ведь у нее четыре вида магии, которые она захочет развивать! — не могла смолчать я, решив сразу расставить все точки над и.

Ведь с отца может статься запретить ей пользоваться магией вообще. А я не могла позволить такому случиться! А потому пока он снова не включил режим "Я же глава семьи и знаю, как лучше", нужно поднимать этот вопрос и направлять его решение в нужное русло. Маменька, вон, тоже насторожилась.

Отец оправдал все мои ожидания и насупился, явно готовясь сказать, что лучшим вариантом будет запретить девочке пользоваться магией вообще! Я даже могла просчитать ход его мыслей. Мол, подрастет, он ее замуж выдаст за преданного человека, а там мальчики пойдут, которые скорее всего один вид магии потеряют, но и с тремя они смогут укрепить род и формирующийся клан еще больше.

С кланом здесь все вообще было непросто. Уже многие годы с приходом в этот мир магии в обществе зрели глобальные перемены. Количество магов увеличивалось, только вот никто не собирался пускать их в свободное плавание. Это было бы по меньшей мере глупо! Конечно, государство всячески привлекало таких людей к службе на свое благо, да и постоянные пограничные конфликты не давали им особой воли. Но ведь у магов имелись свои семьи, свои более сильные родоначальники, которые так или иначе имели на них влияние, да и управиться с таким количеством одаренных Императору одному с каждым годом становилось все сложнее. В общем, нюансов очень много. А потому как-то незаметно начала формироваться некая клановая структура общества. При которой наиболее сильные рода подминали под себя и держали в узде более слабые. С одной стороны это, конечно, было угрозой для престола, но вот с другой как раз наоборот снимало с главы государства напряжение и способствовало более гармоничному развитию социума с учетом появившейся в ней магии.

Все это лично для меня было сложно для понимания. Я даже пыталась спорить по этому поводу. Но, подумав, пришла к выводу, что это не худший вариант. По крайней мере, я ничего лучше при всем желании предложить не могла. Все-таки все мои знания об истории моего мира были основаны на том, что магии не существует. Здесь же все повернулось иначе.

Рассуждать об этом можно долго, но сейчас нужно было думать о Марье и ее будущем. А потому, увидев реакцию отца на свой вопрос, тут же заговорила снова, не давая ему вставить и слова: