Выше головы! - Расселл Джонс

А это значит, что итоговая работа была лишь поводом. Полина согласилась использовать своё увлечение социологией — точно также, как Зейд Уистлер отдал в общак банды мастерство обращения с камиллами и доступ к техническим сетям.

Если бы не опрос, индивидуальный проект Полины не отличался бы от проектов её товарищей, то есть был бы таким же чистым листом. Учителя и воспитатели считали, что это буквально «tabula rasa» — таким манером ребята заявляют о своей свободе. Вторая версия: желание начать с нуля, и поскольку после сдачи работ никаких акций не последовало, этот вариант посчитали верным.

Но в пустом листе не было никакого смысла. Не было содержания. Акции банды Фьюра не являлись символами, аллегориями или загадками, и школьные психологи с воспитателями могли сколько угодно спорить о возможных расшифровках. Это были просто хулиганства, спланированные так, чтобы сделать побольнее и при этом не попасть под закон.

Фьюр и Тьюр тянули время. Зачем? Чтобы набрать сторонников, которые будут спрашивать, что значит «хватит врать»? А для чего тогда имитация катастрофы? Или катастрофа была местью за «Сенсационное Историческое Шоу»?

День комиссии становился всё ближе, а я не нашёл ни одного аргумента. Я не мог защищать ребят, потому что был заранее согласен с необходимостью удалить их из школы и вообще со станции. Они же как будто этого и добивались! Так пусть и получат, если не хотят даже намекнуть, что не так. Может быть, «не так» — это смерть отцов и бунт «бэшек», в ответ на что они устроили свой бунт, подсознательно понимая, что исправить ничего нельзя. А теперь они тянули за собой других. И высылка будет разумным и справедливым решением. Но я-то не хотел на Тильду! Во всяком случае, не сейчас. Поэтому придётся придумать что-нибудь такое, чтобы их спасти.

…А может быть, Леди Кетаки догадывалась, что к этому всё скатится? Что я стану защищать себя, а не их, потому что защищать их было бессмысленно.

Искусствоведение: Макраме

Когда нам поставили «кнопку»… Когда нам ещё только сообщили о том, что это сделают, мы не поняли, о чём речь и что такое «предохранительный блок». Вернее, мы понимали, что из себя представляет это устройство и какие задачи оно призвано было решать, но осознать превращение из почти-человека в почти-механизм не смогли. Да и не было таких «умных механизмов», чтобы умирали от простого нажатия кнопки. Информация были слишком ценным ресурсом. Память альтера невозможно стереть, потому что зеркало хранится в сети и на центральном логосе. Камилл, а уж тем более логос уничтожается только механически. И только по собственному желанию: законы защищали их целостность не менее надёжно, чем Фикс-Инфо — право на тайну жизни людей.

Много позже я догадался, что вся эта история с «предохранительным блоком» состоялась из-за уникального совпадения тотального страха, желания этот страх скомпенсировать, политики и хитрости, которая так долго служила прикрытием, что стала частью того, что защищала. Нас записали андроидами, чтобы соблюсти видимость законности, признали частью «класса самостоятельных устройств», чтобы оградить Проф-Хоффа от подозрений, а потом он и рта не мог открыть на тему «у них аналоговый биологический обрабатывающий центр, и если его отключить, все данные сотрутся навсегда». Потому что терминологически так обозначали людей, а мы не могли быть людьми… В общем, круг замкнулся.

Возможно, кто-нибудь в той комиссии, которая решала нашу судьбу, однажды вдумается — и осознает, что именно нам приделали и на что обрекли. Но отменить совершённое — значит, запустить процесс, которые с большой вероятностью закончится печально для лаборатории профессора Хофнера и для него самого. И нет гарантии, что нам станет лучше.

Так или иначе, когда нам поставили «кнопку», мы ещё не понимали, что такое смерть. Пока Чарли не вынудил отключить его, мы жили в мире, где смерть оставалась условностью. «Кальвис» находился далеко. «Бэшек» на «Дхавале» было мало, их быстро нейтрализовали, обошлись без потерь. Уютный, спокойный мир, который был бы идеальным, если бы не психологические эксперименты нашего отца.

Как-то раз — примерно через месяц после вживления предохранителя — он спросил, что мы будем делать, если от лаборатории потребуют сократить «контрольную», как нас тогда называли, «группу»? Попытка контратаковать через: «А как вы отреагируете?» — была хладнокровно пресечена:

— Пятьдесят процентов отдам сразу, — ответил он, не моргнув глазом.

Хорошая ловушка: нас-то было семеро! Проглотив эту сомнительную откровенность, мы принялись довольно-таки однообразно выражать своё терпение и смирение. Максимум, на что хватило меня, это попросить, чтобы выбирали жребием или, по крайней мере, не сообщали потом, кто отделял временно помилованных от приговорённых.

Через несколько недель он повторил вопрос — и ответы были другими. Мы протестовали против такого обращения, бунтовали и не собирались понимать. В общем, не самые весёлые качели. Метания между неприятием и прощением закончилось незадолго до того, как меня отправили на «Тильду» — к маньяку (который, как оказалось, ещё ничего) и школьникам.

Сравнивать эти две беды я начал сразу, но не всерьёз. Потому что не мог представить, что подростки смогут стать убийцами. Разве что по глупости, как тот мальчик в салоне «Рима». Достаточно будет найти правильное объяснение, и угроза рассеется. Поэтому, когда ко мне подошла Эмили Фрил, протянула узкую ладошку и предложила пойти с ней, у меня и мысли не возникло, что это может быть опасно.

На снимках в личном деле Эмили выглядела серой мышкой, в реальности — настоящая феечка: худенькая, полупрозрачная вся, с нежными пепельным нимбом волос и огромными широко распахнутыми глазами призрачно-серого оттенка. Казалось, ещё секунда — взлетит или растает в воздухе. Я даже забыл, что это прелестное дитя могло сорвать урок «невинными» вопросами по теме и довести учителя и одноклассников до белого каления. Суть былых подвигов и волшебный облик категорически не совпадали, и я забыл о фактах, доверившись впечатлениями.

От библиотеки мы дошли до жилого блока, и поскольку наступил промежуток, в который у всех смен, кроме дневной, было свободное время, передвигались мы в толпе отдыхающих тильдийцев. Архив Инфоцентра располагался в Центральной зоне, по соседству с офисами Администрации и столовыми — не удивительно, что на каждом шагу я кивал, здоровался, отвечал «Всё хорошо» и «Стараюсь» на дежурные вопросы.