За борт! - Клайв Касслер

— Что случилось? — спросил Питт. — С Лорен все в порядке?

— Думаю, да, а может, и нет. — Салли была растеряна. — Просто не знаю.

— Не торопитесь и рассказывайте, — попросил Питт.

— Вчера ночью конгрессмен Смит позвонила мне с борта „Леонида Андреева“ и попросила установить местонахождение спикера палаты представителей Алана Морана. Причину она не указала. Когда я спросила, что ему сказать, когда я с ним свяжусь, они ответила: „Скажи, что это ошибка“. Для вас это имеет смысл?

— Вы нашли Морана?

— Не совсем. Мне сообщили, что они с сенатором Ларимером рыбачат в месте под названием Гусиное озеро. Я поехала туда, но там никто о них ничего не знал.

— Что еще сказала Лорен?

— Ее последние слова были: „Позвони Питту и скажи, что мне нужно…“ И связь прервалась. Я много раз пыталась снова дозвониться до нее, но ответа не получила.

— Вы сказали оператору на судне, что дело чрезвычайно важное?

— Конечно. Мне ответили, что мое сообщение передали в ее каюту, но она ничего не сказала. Невероятно. Совсем не похоже на конгрессмена Смит. Безумие, да?

Питт молчал, обдумывая услышанное.

— Да, — сказал он наконец. — Это достаточно безумно, чтобы иметь смысл. У вас есть расписание „Леонида Андреева“?

— Минутку.

Салли отсутствовала почти минуту.

— Так, что вы хотите знать?

— Когда у него следующий порт?

— Посмотрим. Он прибывает в Сан-Сальвадор на Багамских островах в десять утра и в тот же день в восемь вечера отплывает в Кингстон, на Ямайку.

— Спасибо, Салли.

— Но что все это значит? — спросила Салли. — Может, объясните?

— Продолжайте попытки связаться с Лорен. Каждые два часа звоните на корабль.

— А вы позвоните, если что-нибудь узнаете, — с подозрением сказала Салли.

— Позвоню, — пообещал Питт.

Он вернулся к столику и сел.

— Кто это был? — спросил Джордино.

— Мой туристический агент, — ответил Питт, стараясь говорить небрежно. — Он взял нам билеты на круиз по Карибскому морю.

Глава 48

Кертис Майо сидел за столом в студии, изображающей кабинет в редакции газеты, и смотрел на монитор, стоящий справа от него, под камерой номер два. Оставалось десять минут до вечерних новостей, и он ждал сигнала к окончанию рекламы освежителя воздуха для туалетов. Ролик демонстрировал нью-йоркскую фотомодель, которая вряд ли хоть раз в своей жизни чистила унитаз. Девушка скромно улыбалась, прижимая к щеке рекламируемый товар.

Показался режиссер, отсчитал последние три секунды и сделал знак Майо. Мигнул красный огонек над камерой, Майо посмотрел в объектив и начал часть новой программы.

— На президентской ферме в Нью-Мексико ходят слухи, что глава государства и вице-президент пользуются услугами двойников.

Майо рассказывал, а механик в контрольной кабинке пустил запись: президент на тракторе.

— Президент на пленке, который косит люцерну, наводит кое-кого на мысль, что это не он. Манеры кажутся слегка преувеличенными, другие кольца, причем на других пальцах, часы такие, каких президент обычно не носит. К тому же у него появилась привычка почесывать подбородок — ее раньше не было.

Актера Джона Саттона, который поразительно похож на президента и часто изображает его в рекламе и на ТВ-шоу, репортеры не смогли найти в Голливуде и попросить прокомментировать этот сюжет. Возникает вопрос: „Зачем лидеру нации понадобился двойник?“. Это тайная мера безопасности, или тому есть более мрачные причины? Неужели у президента так много работы, что ему пришлось одновременно быть в двух местах? Можно только гадать.

На этой подозрительной ноте Майо закончил. Механик переключился на камеру в студии, а Майо перешел к следующему сюжету:

— Сегодня в Майами полиция объявила о ликвидации целой цепочки наркодилеров…

Закончив программу и услышав, что обрушился вал звонков с требованием дополнительной информации о двойнике президента, Майо мрачно улыбнулся. То же самое, если не хуже, творится сейчас и с телефонами в Белом доме. И Майо с презрительной радостью подумал, как справляется с этим пресс-секретарь президента.

Программа Майо закончилась, и в Нью-Мексико Сынок Томпсон тупо смотрел на опустевший экран. Он сидел, обмякнув на стуле, безвольный как медуза. Он видел, что его тщательно выстроенный уютный мир быстро идет к краху. Когда будет доказано, что он участвовал в обмане публики, его после ухода из Белого дома не возьмет на работу ни одна газета, ни одна телевизионная станция.

За ним со стаканом спиртного в руке стоял Джон Саттон.

— Стервятники слетаются, — сказал он.

— Гигантскими стаями, — пробормотал Томпсон.

— И что теперь будет?

— Не нам решать.

— Я не сяду в тюрьму, как Лидди, Колсон[23] и другие, — язвительно сказал Саттон.

— Никто не сядет, — устало ответил Томпсон. — Это не Уотергейт. Министерство юстиции на нашей стороне.

— Я не стану страдать из-за банды политиков, — сказал Саттон. В его глазах появился алчный блеск. — На этом можно заработать тысячи, а то и несколько миллионов.

Томпсон посмотрел на него.

— Как?

— Интервью, статьи, права на книги — тут возможности бесконечные.

— Вы собираетесь уйти отсюда и все рассказать?

— А почему нет? — спросил Саттон. — Кто меня остановит?

Настала очередь Томпсона улыбнуться.

— Вам не объяснили, почему вас наняли. Вы понятия не имеете, как важно ваше маленькое представление для национальной безопасности.

— Какая разница? — равнодушно спросил Саттон.

— Можете мне не верить, мистер Саттон, но в правительстве есть немало людей, искренне обеспокоенных безопасностью нашего государства. И они не позволят вам ради выгоды подрывать эту безопасность.

— Как могут эти маньяки, хозяева вашингтонского цирка, навредить мне? Дадут мне по рукам? Призовут в армию в шестьдесят два года? Сдадут налоговикам? Никакого толка. Мою декларацию проверяют каждый год.

— Ничего столь обыденного, — сказал Томпсон. — Вас просто уберут.

— Что значит „уберут“? — спросил Саттон.

— Может, следовало сказать „вы исчезнете“, — ответил Томпсон, с радостью видя, как в глазах Саттона брезжит понимание. — Могу не объяснять, что ваше тело никогда не найдут?

Глава 49

Фосетта ничуть не вдохновлял предстоящий день. Сбривая щетину с подбородка, он время от времени поглядывал на стопку газет, лежащих на раковине в ванной. Во всей утренней прессе страны история Майо была на первой полосе. Газеты неожиданно начали задавать вопросы, почему президента уже десять дней никто не видел. Половина редакторских колонок требовала, чтобы он выступил перед нацией с заявлением. Вторая половина спрашивала: „Где настоящий президент?“.