Фейрум - Дарья Райнер

– Там была Горихвостка, – ответила Черри, – волшебная птица, которая принесла пламя на хвосте.

– Верно. Она сказала, что огонь достанется самому терпеливому и выносливому.

– Тому, кто не отказывает другим в помощи и совершает добрые дела, – добавила она шепотом.

– …И люди бежали за птицей, неся в руках смолистые ветки. Целое племя – от детей до стариков. Они шли через горы, болота и реки. Сдавались рано или поздно и сворачивали с пути. Думали, что маленькая птичка требует слишком многого. Даже огонь не стоит таких мучений.

Он замолчал, и Черри продолжила:

– В конце остался один. Он обрадовался тому, что другие повернули, и возомнил себя хозяином огня раньше времени. Потребовал награду, но ничего не получил. Тогда Горихвостка вернулась на брошенную стоянку и увидела в вигваме молодую женщину… – Черри вытерла щеку. – И спросила: «Почему ты не последовала за своим племенем?» Та ответила: «Я не могла оставить больного отца». Тогда Горихвостка доверила ей огонь…

– …Которым женщина поделилась с другими, когда те пришли домой, усталые и замерзшие. Не забывай об этом, Птаха. – Он продел нить сквозь последнюю бусину и завязал узел.

Никто не называл ее так, кроме отца. Ничьих ушей не касалось это прозвище. В детстве она все, что имела, меняла на перья. Даже еду. В Слэк-Сити не было птиц: только охотники, прибывавшие из западных Штатов, торговали подобной редкостью.

Черри до сих пор помнила, как носила за ухом перо фазана. Недолго, около часа. Потом ей выбили зуб в переулке, чтобы не задавалась. Она расстроилась, но несильно. О подарке жалела больше.

– Пересматриваешь записи?

Оглянувшись, она увидела Джима на пороге. Спешно нажала на дисплей v-линка, скрывая изображение. Черри не услышала, как он поднялся по лестнице.

– Да. Раньше я могла говорить с ним, когда захочу.

Теперь это в прошлом: она перестала слышать духов. Привычное разноголосье боли, жалоб и советов ушло. После смерти люди почти не менялись: каждый оставался к чему-то привязан. Каждый злился и сетовал на судьбу. Или старался помочь – вставал между ней и Скорбью, щедро делясь воспоминаниями о светлых днях.

Черри поднялась из-за стола и шагнула к Джиму.

– Как успехи?

Его правый рукав по-прежнему висел вдоль тела.

– Энди почти закончил. Завтра еще одна примерка.

Она кивнула. С тех пор как началась война между бандами, Док окопался в подвале ее дома на углу Тридцатой улицы. Работал с бионикой, доводил до ума формулу «обратного» фейрума. Глядел на нее с настороженностью и неприязнью, стоило Черри возникнуть в поле его зрения. Как на бомбу с часовым механизмом.

Этот взгляд ее откровенно смешил. Если Энди думает, что она снова обернется божественной сутью, истребляющей миры, – пускай. Дважды камень в одну воронку не падает. Тем более в масштабах оренды[70].

Черри до сих пор не знала, в какой мир они вернулись: в свой собственный или смежный, почти не отличимый по событиям и течению времени. Изумрудный малыш, который вел их через Прослойку, исчез. Как и другие спутники Джима. Иногда он вспоминал о них и становился задумчивым. Иногда вглядывался в ее лицо – не так, как Лагард, не проверяя, а считывая настроение в чертах, пытаясь сохранить в сознании ее образ.

Отчасти она его понимала. Память – хрупкая вещь. После всего, что они пережили, сознанию требовалось подтверждение: я здесь, я есть, и остальные тоже. Духу требовалась поддержка.

Она взяла его руку и повернула ладонью к себе. Плетеный браслет на запястье едва держался: нити потеряли краски, узел ослаб. Карта его путешествий через миры выцвела и потускнела.

– Хочешь, сделаем новую? – предложила Черри. – Из вампумов. Я ни разу не плела сама, но наблюдала за ним всякий раз.

Джим не успел ответить. Стекла в доме задрожали, со стены упала картина. Вихо ее любил: на холсте были изображены два волка – черный и белый. Еще одна легенда, которую не следовало забывать.

– Похоже, Восьмерки сдвинули баррикады. Третий взрыв за сутки, не считая вчерашнего пожара. Надеюсь, за чертой Поджи притормозит. – Джим нахмурился, отдернув занавеску. За окнами лил дождь.

– А иначе? Пойдешь с ним толковать? – Она достала ящик с ракушками и теперь раскладывала их на столе, выбирая подходящие.

– Кто-то ведь должен.

– Это не твоя война, Джим.

– Люди страдают в перестрелках. Гражданские. Дети.

– …Но так бы поступил хороший человек, – закончила она и ободряюще улыбнулась.

«Мы есть, мы живы, мы вместе».

Хорошие люди всегда делятся огнем, а что до войны… Война никогда не меняется.

Special 03

Выбор

♬ Sam Tinnesz, Zayde Wølf – Man or a Monster

Миг назад Джек Хиггинс исчез.

Париж, испуганная Филиппина, звон посуды в ресторане «Terminus Nord» – все это принадлежало миру живых, а он – больше нет.

«Вот дурак. Торопился напомнить о главном, а заказ не оплатил, – пришло в голову запоздалое откровение, – теперь Деревцу придется выкручиваться».

Джек осмотрелся. Холщовая палатка встретила его светом керосиновых ламп. За столом сидел старый друг: скалил пасть, не прячась за человеческим обликом.

– Давно не виделись. – Он усмехнулся и выглянул наружу. Две тропы без конца и начала сходились на перекрестке, делили пустошь на четыре части. Небо и земля почти не отличались оттенками серого. В воздухе парили бледные, лишенные цвета анимоны. Наспех сотворенная иллюзия говорила об одном: творец устал, фантазия иссякла.

– Тебе надоело, да? – Джек опустился на свободный стул. – Наскучила самая большая игра из тех, что ты когда-либо затевал?

Койот невозмутимо раскладывал карты: одну себе, другую Джеку, и снова – пока не кончилась колода.

– Ты же бог обмана, – продолжал наступать Джек, – хитрости, веселья… Почему так любишь правду? Выискиваешь, как маньяк с лопатой, в надежде добраться до золота. Ради чего?

– Попр-робуй ответить сам. – Он подвинул стопку карт. – Снимай.

У Джека выпала десятка, у Койота – король, и он забрал обе карты.

– В этом твое веселье, да? Заглядывать в нутро, копаться в сокровенном. Обман – это шелуха, а правда горька и неприглядна. Правду говорят в отчаянии. От безысходности. Когда не остается сил – или поводов – плести очередную ложь.

Валет против дамы. Джек терял карты, его стопка уменьшалась с каждым ходом.

– Ты все потр-ратил.

– Я мог сделать это и раньше. На мой век хватило историй. Если хоть одна из них тебя позабавила… Что ж, я страдал не зря, – добавил он с иронией.

– Думаешь, искупил свой долг?

– Думаю, да.

– Снял пр-роклятие?

– Не сам. Она мне помогла.

Койот по-звериному фыркнул. Джек пожал плечами. Правда за правду, око за око. Он не врал на сей раз, не прикрывал пустоту колодца кружевной сетью выдумки.

Час и век – все было едино, пока он не встретил Деревце. Повидал десятки стран, собрал сотни историй, а поди ж ты, зацепила одна. Как тот самый гвоздик –