Оружие Аполлона - Алексей Корепанов

– А что, данные с орбиты тебе не передают? – съязвил Крис.

– Надо будет, и с орбиты понаблюдаем, – без улыбки сказал Шацкий.

– Даже так?… А где же мой, так сказать, ведомый? Что, жрец ему проблемы создал?

– Жрец себе проблемы создал. Докучать тебе не будет, мы уж позаботимся.

Это прозвучало зловеще, и Габлер подумал, что Энгилейнон, видать, не скоро доберется до своих Пятнистых гор. Во всяком случае, не сегодня.

– Так ты где? – еще раз спросил Шацкий.

– На океан любуюсь.

– И вновь одобряю. Это гораздо полезнее, чем в кабаках торчать. Можешь любоваться хоть до завтра, а завтра, в пятнадцать тридцать по местному, милости просим к нам. Принимать обещанную благодарность.

«Ух ты!» – чуть не вырвалось у Криса.

– И кто же на этот раз благодарить будет? – полюбопытствовал он. – Кто-то из ассистентов Босса?

– У нас нет Босса, Кристиан, – с холодком сказал грэнд. – А есть мистер Аллен Сюрре, Император Ромы Юниона Цезар Юлий. Думаю, это не так сложно запомнить. И благодарить тебя будет именно он, а не его ассистенты.

Только отменная реакция помогла Крису подхватить выпавший из руки унидеск и не дать ему улететь со скалы вниз.

– Э-э… – протянул он. Помолчал и повторил: – Э-э…

– Я так и думал, что ты не будешь возражать, – одними губами улыбнулся Шацкий.

– А что мне надевать? – Это было все, что пришло Габлеру в голову. – Надо костюм какой-то купить… или – как его? – фрак…

– Открою тебе маленький секрет, Кристиан, – уже оттаявшим голосом начал палатинец. – Император облачается в костюм только на официальные встречи, когда медиаров тьма, транслируют на всю Виа Лактеа. А в обычные рабочие дни он препочитает, так сказать, классику: свитер и джинсы. Медиаров, как ты понимаешь, на этой встрече не будет. Только свои. Так что тоже надевай классику и не прогадаешь. Желательно, конечно, без винных пятен. И на выпивку не рассчитывай, я же говорил: у нас на службе не пьют. У нас, Кристиан…

Все это нужно было переварить. Тщательно переварить.

– В пятнадцать тридцать… – пробормотал Габлер.

– В пятнадцать тридцать у нашего поста, – подтвердил грэнд. – Я предупрежу охрану, пропустят… А вскоре, надеюсь, свой пропуск у тебя будет. Идешь прямо ко мне. А прием в шестнадцать.

«Он уверен, что я соглашусь работать в Октагоне, стать грэндом, – лучом излучателя пронеслось в голове у Габлера. – А ты уверен, Крис?…»

– Постараюсь не опоздать… Солтио…

– Да уж постарайся, Кристиан, а то как-то некрасиво получится. – В голосе Шацкого звучала легкая ирония. – Ну, давай, продолжай, так сказать, любоваться природой. Если вдруг что-то изменится, сразу сообщу. Но вряд ли изменится. Так что готовься, отрабатывай парадный шаг… Шучу. – Палатинец опять улыбнулся, теперь уже и глазами, но тут же пригасил улыбку. – Да, наша беллизонка… К сожалению, медики оказались бессильны…

Мир потух.

Шацкий продолжал говорить что-то… Об инфекции, проникшей в кровь и поразившей мозг… О бактериях, обосновавшихся на Копье то ли еще в Сибирской России, то ли в другой стране… А может, на Аполлоне или где-то в ином месте… Габлер все слышал, но понимал только одно: Низа умерла. Навсегда. Не вернулась в пятый слой фии. Ушла к триединому Беллизу-Беллизону-Беллизонам.

Ушла…

Он тоже что-то говорил грэнду, а когда тот исчез из обзорной зоны унидеска, вновь стал глядеть на волны, ощущая одновременно и боль, и печаль, и какое-то облегчение. Почему-то оказалось, что он был внутренне почти готов к такому известию…

Габлер смотрел на волны и думал о том, что нет, Низа не ушла навсегда. Она вернется, пусть не такой, но обязательно вернется. Люди – как волны. Волна набегает на берег и уходит, и обращается новой волной, и в этой новой волне есть частичка той, прежней. Он не знал, сам ли додумался до такого или просто повторяет чьи-то мысли… Но даже если кто-то уже говорил или писал об этом, Крис всей душой, целиком и полностью был согласен с таким утверждением.

Люди – как волны… Они всегда возвращаются…

В пятнадцать тридцать Габлер подошел к одному из подъездов Октагона. Все мысли о Низе он еще вчера тщательно упаковал, спрятал в пещере на нижних уровнях сознания и, поднатужившись, завалил огромным камнем. И переключился на подбор подходящего наряда для встречи с наипервейшим лицом Империи. Можно было, конечно, просто покопаться в стенном шкафу – пара-тройка свитеров и джинсов там отыскалась бы, но разве каждый день у него, Кристиана Конрада Габлера, случаются подобные встречи? По такому поводу стоило пройтись по шопам, дабы предстать пред очи Императора во всем новеньком. И то ли сознательно, то ли нет, но одежду он выбрал как нельзя более соответствующую его душевному состоянию: черные джинсы без вкраплений иного цвета и черный облегающий свитер с тугим воротником до середины горла. Слева, над сердцем, грудь перечеркивала одинокая красная полоска, а справа, ближе к боку, сверху вниз шла узкая волнистая линия, отливающая тусклым серебром. Он не смог бы сказать, почему это ему так подходит сейчас, просто чувствовал: подходит.

Охранник проверил по компу вызов, вернул Габлеру инку[48], и прозрачные створки дверей раздвинулись. Крис направился к лифтам и вознесся на тридцать пятый этаж. Солтио Шацкий уже прохаживался возле своего кабинета. Окинув взглядом Криса, он протянул ему руку:

– Рад, что ты вовремя.

Габлеру показалось, что грэнд не одобрил слишком уж угольно-черный цвет его одежды. Сам Шацкий был в светлых брюках и синей рубашке навыпуск, и Крис уже не в первый раз подумал, что палатинец, наверное, каждое утро выбирает облачение наугад. А точнее, вообще не выбирает, а надевает то, что попадется под руку.

– Так приучили, – сказал он, отвечая на рукопожатие.

Шацкий вновь взглянул на Габлера, помолчал, словно обдумывая что-то, прикоснулся кончиком пальца к своему эльфийскому уху:

– Возможно, это лишнее, но все-таки… Формат встречи не предусматривает постановки каких-то частных, личных вопросов…

– Да я и не собираюсь ничего просить. – Габлер усмехнулся, но чувствовал, что получилось несколько нервно. – Меня в жизни все устраивает…

– Это в смерти может все устраивать, а в жизни… – Шацкий осекся, видимо, сообразив, что о смерти сейчас не надо. – Ладно, идем.

Он направился по коридору в сторону лифтов, откуда пришел Габлер, но через несколько шагов остановился у какой-то двери. Поднес к замку пластинку ключа и, когда дверь ушла в стену, пропустил вперед Криса. В небольшом помещении было пусто, одиноко белела кнопка на стене справа, рядом со створками лифта. Не нужно было обладать запредельным уровнем интеллекта, чтобы сообразить: этот лифт явно не для общего пользования.

А когда кабина отправилась в путь, Габлеру стало понятно, что это и не лифт даже. Вернее, не только лифт. Потому что перемещаться она стала не вверх или вниз, а в горизонтальной плоскости. Впрочем, движение ощущалось только в первые мгновения, а потом Крис уже не мог бы сказать, по какой оси прямоугольной системы координат перемещаются они с Шацким и перемещаются ли вообще. Габлер почему-то был уверен в том, что в конце концов кабина направится не вверх, а вниз, на один из десятков, если не сотен подземных этажей Палатина-Октагона.

То ли скорость кабины была небольшой, то ли расстояние велико, но прошло не меньше четверти часа, проведенных в молчании, прежде чем створки раздвинулись, открывая такую же пустую, что и прежняя, комнатку. Можно было бы подумать, что они просто вернулись в исходную точку, но коридор за дверью выглядел иначе. Он был коротким и заканчивался широким проемом, за которым виднелся светлый зал.

– Грудь колесом, Кристиан! – улыбнулся Шацкий. – Если уж попал сюда, по-другому нельзя.

Да, в зале хватало света, потому что стены его были прозрачными и за ними открывалась привычная панорама столицы. Но Габлер почти не сомневался: это всего лишь изображение, а не то, что действительно находится за стенами. А за стенами была подземная толща. Ряды кресел шли амфитеатром, спускаясь к пустому пространству внизу. За этим пространством, на возвышении, стояли длинный стол и несколько кресел. Задняя стена, в отличие от других, была «нормальной», лазурной, и на фоне этой лазури, в центре, выделялся круг, по вертикали разделенный на две половины – красную и белую, – усеянные разноцветными звездами. Среднюю его часть занимал золотистый кружок – Юпитер, а под ним зеленел кружок поменьше – Вери Рома. Это был герб Империи.

Зал вмещал человек сто пятьдесят, но люди сидели только в первых рядах, да и то не сплошными цепочками. Было их тут десятка два с лишним, не больше, и среди этих грэндов, в основном, мужчин, Габлер увидел знакомые лица. Полковник Яков Калина… Рядом с ним – представитель Императора Мигел Бержерон… Полковник Стивен Айон… Красавица Зоя Афонин… Командир Осота Юрген Роймер…