Дочь Соляного Короля (ЛП) - Торнтон А. С.

И хотя мне было стыдно в этом признаться, если бы я узнала, что никогда его не увижу, я бы почувствовала невероятную пустоту, которая была даже больше, чем боль от потери матери. Я никогда не испытывала ничего подобного раньше. Сейчас я сидела рядом с ним и чувствовала себя уверенно и спокойно. Я доверяла ему, как никому. Даже больше, чем Фирозу. Он был мне ровней, он был моей идеальной второй половиной. Когда я была с ним, я не чувствовала себя одинокой. А моя мечта увидеть пустыню стала больше, лучше. Потому что теперь я хотела увидеть её всю вместе с ним.

И мне хотелось жить ради Саалима. Пустыня была прекрасна, но она не могла сравниться с людьми. Не могла сравниться с Саалимом. Поэтому если нам суждено было быть рабами, по крайней мере, мы были влюблены. Я приняла эту ситуацию, и это пугало и одновременно воодушевляло меня, ведь именно этого я так страстно желала.

Не говоря ни слова, я встала на колени и выпрямилась. Я сбросила одеяло, и позволила платку и плащу упасть на землю. Я прижала руки к его лицу и шее, провела большими пальцами по подбородку, запутавшись ими в волосках его бороды. Я прижалась губами к его губам и нежно их поцеловала. Его руки нашли мою талию, и я содрогнулась от тепла его прикосновения. Наши губы раскрылись. На вкус он был как пустыня, как море.

Я переместилась ему на колени, обхватила ногами его за талию. Он замер — эта новая интимная поза заставила его замереть — но я не остановилась. Я сомкнула руки на его шее, а он притянул меня ближе. Мы продолжили прижиматься друг к другу губами, отчаянно пытаясь выразить те чувства, которые нельзя было передать словами.

Саалим вынул цветок из моих волос и положил его поверх свернутой одежды, лежащей на песке. Он медленно и осторожно скользнул руками вверх по моим бёдрам. Я отклонилась назад и взялась за края своего хиджаба. Вместе мы сняли его, и я осталась в платье.

Прижимая меня к себе, Саалим потянулся за одеялом. Лёгким движением он развернул его и расправил на земле. Он нежно уложил меня на это мягкое море цвета сапфира, его взгляд медленно блуждал по мне, внимательно разглядывая платье, которое собралось у меня на бёдрах, и то, как вздымалась моя грудь.

— Мне нравится, как ты смотришься в голубом, — проговорил он и забрался сверху, упершись руками по обе стороны от моей головы. — Но, наверное, не так сильно, как в золотом.

Он ухмыльнулся, а я протянула руки и притянула его к себе. Наши губы страстно прижались друг к другу.

Он застонал, лёжа на мне. Его тепло окутало меня, и я на какое-то время перестала чувствовать прохладный морской воздух.

— Эмель, — он прошептал моё имя между страстными поцелуями, каждый из которых заставлял трепетать моё сердце.

Он растворился во мне, и я почувствовала его желание, горячее, непреклонное и настоящее.

Я никогда не чувствовала себя более желанной, чем в этот момент. Я была объектом его желания, но не потому, что я была средством, позволяющим кончить, а потому что я была его половиной, которая делала его целым. Я задрожала от того, какой пылкой была его страсть, от силы его любви, и я прижалась к нему бёдрами, почувствовав желание в первый раз в своей жизни. Я хотела встроиться в него так, как этого могли хотеть только любовники.

В этот момент Саалим отпрянул от меня, в его глазах сверкало желание. Он пристально смотрел на меня, наслаждался мной.

Я села и медленно отодвинула его. Встав на колени, я сняла свое платье через голову. Я никогда не обнажалась перед мужчиной, чьё мнение имело для меня значение, и я никогда не чувствовала себя такой уязвимой. Было ли ему меня достаточно? Нравилось ли ему то, что он видел перед собой? Я подумала о шрамах на своей спине, стыд подогрел моё чувство незащищенности.

Саалим задержал дыхание, рассматривая каждую выпуклость и ложбинку на моём теле, всё то, что он никогда не видел, но так долго хотел увидеть, коснуться.

— Боги, — прошептал он.

Он снова уложил меня на одеяло и начал изучать мое тело своими губами, к которым присоединились его руки и пальцы, которые начали перемещаться по моим грудям, талии и вниз к моим бёдрам. Они касались, ласкали и дразнили, они исследовали моё тело, пока наконец-то не исчезли у меня между ног, и он не понял, что там его тоже ждали.

Он касался меня с таким почтением. От этих движений незнакомое приятное ощущение расцвело где-то глубоко внутри меня. Каждое его прикосновение выражало нежность и преданность. Неподдельный стон сорвался с моих губ, в то время как его губы и пальцы двигались по моему телу. Он приподнялся и поцеловал меня в губы. Я подняла голову, желая коснуться его губ, и обхватила руками его шею, но он отпрянул. Затем он коснулся губами уголка моих губ, моей щеки, подбородка, шеи.

Это было похоже на последнюю ночь Хаф-Шаты, когда каждый его поцелуй стирал те, что оставили на мне предыдущие мужчины: каждое прикосновение, каждая ласка, каждое движение его губ, казалось, уничтожали те смутные, унизительные воспоминания о ночах, проведённых с другими мужчинами. То, с каким благоговением Саалим преклонялся предо мной, показывало мне, что значило быть почитаемой, желанной, любимой. Тепло того огня, с которым Саалим касался меня, будто бы перенесло меня на край пропасти, где я никогда не бывала прежде. Я стояла там, переполненная опьяняющим страхом, и была одержима желанием спрыгнуть.

Моё тело выгнулось под ним. Его движения выражали точно такое же желание, а прикосновения стали более поспешными и резкими. Я почувствовала, что меня переполняет свобода, которая была тем толчком, который был мне так необходим. Бросившись вниз с крутого холма, я закричала, испытав невероятное наслаждение. Моё тело сотрясалось, и я притянула к себе Саалима с таким жаром, который был мне не понятен, словно он был единственной твердой вещью, среди расплавившейся реальности, окружавшей меня.

— Саалим, — выдохнула я и прижалась губами к его горячей шее.

Я вдыхала его и всё то, что нас окружало. Он крепко держал меня, пока моя дрожь не утихла.

Когда я успокоилась, он отклонился и посмотрел на меня. Я улыбнулась ему, моя грудь вздымалась и опускалась от того, как часто я дышала. Я потянулась к его поясу.

— Всё должно быть честно, — сказала я и начала осторожно снимать голубую ткань с его бёдер.

Он отклонился, упёршись на пятки, без труда размотал повязку и снял свои шаровары. Он возвышался надо мной, а мой взгляд блуждал по его телу, словно высеченному из камня. Его кожа сияла, а в чертах его лица было много острых углов. Он был полностью обнажён. И его единственным украшением были золотые браслеты на запястьях. Он был не похож ни на одного мужчину, которого я когда-либо знала, и он едва ли не сверкал в свете костра. Его взгляд был полон желания и любви, он был прикован ко мне и буквально поглощал.

Я подползла к нему и прижала свои руки к его бёдрам, почувствовав, как его мышцы напряглись под моими ладонями. От моего прикосновения он закрыл глаза, а я начала изучать его губами и пальцами, так же, как он делал это со мной. Когда я убрала пальцы, желая подразнить его, он открыл глаза и опустил взгляд на меня.

— Пожалуйста, — выдохнул он.

Я потянула его за колени, и он сел рядом со мной. Наклонившись, я прижала свои губы к его губам. Это новое ощущение близости от прикосновения наших обнажённых тел друг к другу снова создало приятное напряжение в моём теле.

Мы упали на одеяло, наши ноги и руки переплелись, губы слились в поцелуе, сердца бешено бились в груди рядом друг с другом, и когда наше желание быть вместе достигло своего пика, он вошёл в меня, заполнив ту пустоту, о существовании которой я и не подозревала. Мы начали двигаться в идеальном ритме, словно все те движения, что мы практиковали в наших прошлых жизнях, в постелях других людей, готовили нас друг к другу.

Я снова оказалась на пике, только на этот раз, Саалим был рядом. Мы двигались в унисон, целовались и стонали, и обменивались дыханием, как это могли делать только те, кто ласкали, узнавали и превозносили друг друга. Мы стояли на вершине, вокруг нас бешено кружил морской ветер, и вдруг мы спрыгнули прямо в бездну, вцепившись друг в друга, а наши тела начали содрогаться от страха, экстаза и любви.