Самый неправдоподобный роман. Книга вторая - Юлия Коротина

Она говорила что-то еще, и у Чарльза становилось легче на сердце. Ее голос звучал так успокаивающе, что сердце начинало биться ровнее, голова соображала более четко и ясно. За ужином Ангель тоже что-то рассказывала, но он почти не слушал ее. У него было такое ощущение, что он живет в каком-то вакууме, и до него не могут достучаться окружающие люди. Но, может, так оно было лучше? Лучше так переживать боль, чем плакать кровавыми слезами? Это не выносимо! Как бы он ни отрицал происходящее, ему все равно придется принять это и жить с этим. А еще он знал, что очень скоро ему все придется рассказать Ангель. Она не отпустит его просто так. Тем более, что больше ему некуда идти.

А после ужина, когда Ангель и Чарльз Роберт уютно расположились в гостиной в креслах, парень сказал:

— Спасибо тебе. Если бы не ты, я бы просто не знал, куда мне идти.

— Ну, не преувеличивай, — улыбнулась мисс Эвинг. — У тебя есть родители и жена. Так что я — последний человек, к которому ты мог бы прийти.

— О родителях я даже слышать не хочу, а жены у меня больше нет.

— Ох, Чарли, если ты будешь говорить нечто подобное после каждой вашей ссоры с Джулией, то вам не надо было бы жениться. Уверена, что если бы она услышала, она бы тебе голову оторвала.

— Ангель, прошу тебя, — серьезно проговорил он, — мне сейчас не до шуток. Поверь, я бы в жизни ничего такого не сказал, зная, что можно что-то исправить в моих отношениях с Джулией.

— Так объясни, пожалуйста, — попросила его девушка. — Я не умею читать твои мысли.

— У тебя есть чего-нибудь выпить?

Чарли просит выпить? Да, пожалуй, и, правда, случилось что-то серьезное. Ведь он практически никогда не пил и терпеть не мог пьяных.

— Что ты хочешь? Виски, коньяк, бурбон, вино…

Он подумал было о своем любимом коктейле мартини с водкой, но этот напиток в его памяти был связан с Джулией, а сейчас ему надо было забыть о ней — хотя бы на время и хотя бы таким способом.

— Пожалуй, коньяк… безо льда.

Девушка удивленно взглянула на него, но ничего не сказала. Значит, ему это действительно надо и он знает, что делает. Она молча подала ему рюмку с коньяком и постаралась не придать значения тому, как он залпом осушил рюмку и протянул ей, чтобы она налила еще. Ангель выполнила его молчаливую просьбу. Вторую рюмку Чарли выпил лишь на одну треть и при этом поморщился, будто пил не коньяк, а нечто вроде рыбьего жира. Потом хотел было допить до дна, но передумал, поставил рюмку на журнальный столик, словно зная, что она ему еще понадобится, и долго молчал, глядя в одну точку невидящим взглядом. Мисс Эвинг терпеливо ждала, когда он заговорит, точно зная, что подгонять его и задавать наводящие вопросы бесполезно. Чарльзу нужно время, чтобы подобрать слова — ведь это для него как прожить заново то, что он уже пережил.

Когда он заговорил, она вздрогнула, словно бы позабыла, что он рядом и просит о помощи.

— Мать не хотела, чтобы я женился на Джулии. А я не понимал тогда, почему. Она всеми правдами и неправдами отговаривала меня от этого шага и вела себя при этом так, словно я совершал преступление против нее.

— Почему? — Спросила Ангель, призывая его продолжать.

— Я тогда не понимал, почему и не хотел понимать. Я был на нее обижен и хотел во что бы то ни стало жениться на Джулии. Но сегодня, словно специально после нашей свадьбы, мать рассказала мне правду.

— О том, что Джулия твоя сестра? — Осторожно спросила Ангель, с трудом подбирая слова.

В это было невозможно поверить, но, похоже, что это, действительно, было правдой.

— Да. У нас с ней один отец — Дэн Уайтхорн.

— Невероятно! — Вырвалось у нее. — Но, как, господи, такое вообще могло случиться?!!

— Очень просто, Ангель. В молодости мистер Уайтхорн любил поразвлечься с женщинами. В принципе, он и сейчас это успешно делает. Он развелся с моей матерью ради матери Джулии.

В голосе Чарльза звучала такая ненависть к отцу, что Ангель просто не верила своим ушам. Разве можно за такой короткий срок так возненавидеть человека, тем более если раньше Чарльз буквально боготворил отца?

— Позволь спросить, а твоя мать откуда все это знает?

— Сейчас это уже не имеет значения.

— Ты, что, поверил ей на слово? А может, она просто придумала все это, чтобы разлучить вас?

— Нет. Даже если она и задалась целью разлучить нас, подобную ложь мать не выдумала бы никогда. Это было бы слишком жестоко.

— Но тогда ведь это… — Ангель не знала, какие подобрать слова, чтобы унять боль друга.

Сердце ее разрывалось. Она хотела бы обнять его, чтобы перенять часть его боли на себя, но ей казалось, что Чарли слишком горд, чтобы принять такое утешение.

— Хуже всего то, что Джулия беременна. У нас будет ребенок, Ангель, — он поднял на нее глаза, полные слез. — Как я скажу ей, что наша любовь противозаконна, а наш ребенок не имеет права на жизнь?!!

Она первый раз в жизни видела Чарли в слезах и не знала, как помочь ему. Ей и самой было больно думать о Джулии. Сказать беременной женщине, что она ждет ребенка от собственного брата, который приходится ей мужем, — это все равно, что убить и ее, и ребенка. Она уже видела безумные глаза Чарльза, когда он к ней пришел. Сейчас он зол на отца, на мать и на весь мир. Но Джулию он по-прежнему любит и никогда не посмеет причинить ей ту боль, которую переживает сейчас сам. Поэтому он и пришел сегодня к ней за помощью, а не за утешением.

Его слова были жестокими и больно резанули по сердцу Ангель, точно ножом. Ей и самой хотелось плакать. Она и не замечала, что по лицу ее катились слезы. Руки ее сами собой раскрылись в приглашающем объятии, и Чарли с благодарностью сел у ее ног, положив голову ей на колени. Так они и плакали вместе: Ангель — беззвучно глотала слезы, перебирая пальцами темноволосую голову парня, а Чарли рыдал навзрыд. Наверное, она впервые ощущала боль близкого человека так ясно, что ей самой от этого было больно. Так они сидели долго и совсем потеряли счет времени. Казалось, что все это случилось не сегодня, а много лет назад, что с этой болью они живут много времени и не знают, как с ней справиться. Они будто окаменели, ослепли, оглохли, перестали думать, чувствовать, понимать что-либо. Ангель вскоре справилась со своими слезами, но Чарли — еще нет. Конечно, он перестал так оглушительно рыдать, но тихо плакал, иногда всхлипывая. Она гладила его по голове, как мать, которая успокаивает расстроенного ребенка. Это постепенно подействовало: Чарльз Роберт успокаивался, слезы его высыхали. Он сидел так тихо и неподвижно, что на какое-то мгновение Ангель показалось, что он уснул у нее на коленях. Девушка осторожно взглянула на наручные часы: без двадцати двенадцать вечера. Неудивительно, что Чарли задремал. Он слишком много всего пережил сегодня, слишком много перечувствовал. Пусть отдохнет. Завтра будет новый день, который принесет ему решение. Сегодня это уже бесполезно.