Элементарно, Ватсон! - Лори Кинг

— Вы кого-то ждете?

Женщина вздохнула.

— Ты кажешься хорошим мальчиком.

— Моя мама тоже так говорит, хотя она может быть необъективной.

— Ты учишься в колледже?

Он кивнул и понадеялся, что она не спросит, где его форма.

— Это мой жилец. Точнее, бывший жилец. Хватит с меня. Нет платы — нет комнаты. Здесь я выдвигаю правила, и если ты не платишь, можешь выметаться. Этот парень прожил тут всего ничего, но мне пришлось его выставить, потому что деньгами он меня не баловал. Ушел на взводе и не заплатил ни фартинга. В таких делах нельзя быть излишне осторожной. Никогда не знаешь, что получишь: деньги или подбитый глаз.

— Он был плохим человеком?

— Да нет, думаю, обычным. Но все время опаздывал, помимо долгов, а еще приводил женщин.

Мальчик покраснел.

— Неужели?

Не ответив, его собеседница снова оглядела улицу, после чего заявила, что так не пойдет и она не может болтать языком весь день. Мальчик посмотрел на часы и понял, что ему тоже надо поторапливаться, если он хочет попасть домой раньше матери и тети.

После чая Флоренс и Этель проверили его домашнее задание, а потом взялись за чтение вслух «Знака четырех», время от времени передавая книгу из рук в руки. Мальчик уже пришел к заключению, что собственное мнение Холмса о себе явно преувеличено; затем он вспомнил, что сыщик — вымышленный персонаж, а потому вряд ли имеет о себе какое-либо мнение. Однако его приключения вдохновили мальчика, и он запланировал новую вылазку в дом на Маргарет-стрит. Кроме того, ему пришло в голову, что неплохо бы узнать имя местного инспектора. Вероятно, восторженного Лестрейда ему не видать, но он почти не сомневался, что наткнулся на что-то загадочное — возможно, убийство, — а чтобы предъявить преступнику обвинение, требовался доверенный полицейский. Оставшись в одиночестве, мальчик воспроизвел в памяти подслушанную ссору и выстрел и испугался, что жилец с Маргарет-стрит окажется настоящим головорезом.

— Вернемся в четыре, дорогой!

Парадная дверь закрылась, и мальчик слышал, как бабушка проковыляла к своему любимому креслу в гостиной, чтобы устроиться у окна и погреть кости на солнце, словно старая собака. Полностью одетый, он встал с постели, засунул под одеяло подушку и отправился на поиски истины. Шел второй день расследования, и предстояло выполнить немало задач. По дороге он зашел в пекарню и купил четыре тарталетки с джемом.

— Мадам! — Он улыбнулся открывшей дверь женщине. — Вчера вы были так добры ко мне, что я подумал, что должен чем-то отблагодарить вас. Вы любите тарталетки с джемом?

Ее глаза вспыхнули.

— Как же иначе.

Он протянул ей пакет, она взяла его и, помедлив, сказала:

— Я вчера подумала, что ты хороший мальчик. Не хочешь заглянуть на чашку чая?

Разумеется, он хотел.

Миссис Ричмонд — она сообщила ему свое имя в коридоре — засуетилась на кухне. Эта кухня напоминала кухню в доме на Оукленд-роуд, где мальчик жил с матерью, тетей и бабушкой, хотя была меньше и скромнее. В кухне миссис Ричмонд чайник кипел на черной чугунной плите, над которой расположилась деревянная сушилка, увешанная различными полотенцами и тряпками. Ваза с бумажными цветами, выцветшими и потускневшими, стояла в середине деревянного стола, просевшего в центре от многолетнего использования. Миссис Ричмонд достала две щербатые чашки, положила тарталетки на тарелку и разлила чай из коричневого чайника. Не спрашивая, добавила в чашку мальчика молоко и сахар.

— Вы живете одна, не считая жильцов, миссис Ричмонд?

Женщина кивнула.

— С тех пор, как мой Джим погиб в Трансваальской войне. Был там с самого начала. В регулярной армии.

— Мне очень жаль.

— Чего тебе жаль? — Она взяла тарталетку. — Ты здесь ни при чем. А мне платят пенсию, пару пенсов, но и то неплохо. Детей у нас не было, а Джим умел копить деньги, так что пока я свожу концы с концами.

Некоторое время они молчали, затем мальчик снова подал голос:

— Я тут подумал после нашего вчерашнего разговора, сдается ли еще ваша комната. Подруга моей матери как раз ищет жилье, и я решил, что, возможно, вчера неспроста постучал в вашу дверь.

— После всех неприятностей, что мне доставил последний жилец, я теперь сдаю комнату только благородным дамам. Никаких мужчин. — Миссис Ричмонд оглядела мальчика, словно оценивая его социальный статус. — Надо полагать, твоя мать — благородная дама, и подруги у нее такие же.

— Могу ли я взглянуть на комнату, чтобы описать ее подруге матери?

Женщина вздохнула.

— Думаю, вреда от этого никакого.

Она сняла ключ, висевший на крючке над раковиной, и поманила мальчика за собой в коридор. Добравшись до лестницы, миссис Ричмонд оперлась о стойку перил и снова вздохнула.

— Молодой человек, я уже не столь юна, чтобы прыгать по этой лестнице вверх-вниз, и мне бы не хотелось пользоваться ею чаще двух раз в день. Вот ключ. Комната выходит на фасад, дверь будет прямо за твоей спиной, когда доберешься до площадки. И не задерживайся дольше пяти минут, иначе я решу, что ты вор.

Мальчик нервно хихикнул.

— Не могу представить себя спускающимся по этой лестнице с комодом, миссис Ричмонд.

— Зато я могу.

Она дала ему ключ и заковыляла обратно на кухню.

Мальчик не мог поверить своему счастью. Преодолев двадцать ступеней, он отпер дверь в спальню. Хотел войти и приступить к расследованию, но остановился. Холмс бы помедлил, чтобы оценить комнату. Очистил бы свое сознание. Разве не говорил он Ватсону, что большинство людей заглушают чистые дедуктивные процессы всякой ерундой? Большое подъемное окно, выходившее на фасад дома, нуждалось в тщательной мойке — вот что мальчик заметил в первую очередь. Пылинки кружили в солнечных лучах, которые также привлекали внимание к разводам на стеклах. Мальчик в предвкушении достал лупу. Стены были покрыты анаглиптой, славившейся своей гигиеничностью и легкостью в уходе, хотя, если судить по никотиновым пятнам, в последнее время их только изредка протирали тряпкой.

Расположение кровати — двухспальной, отметил мальчик, — позволяло при открытых занавесках видеть с нее улицу. Справа у стены стоял умывальный столик, покрытый зеленой плиткой, а на нем — таз и кувшин. С вешалки для полотенец свисала одинокая сероватая тряпка. В расположившемся напротив камине лежали газеты и растопка, рядом стояло ведро с углем. Возле кровати находился туалетный столик, покрытый толстым слоем пыли, а около камина, в стенной нише, — простой дубовый гардероб. Ковер оставлял желать лучшего, но его хотя бы подмели. Под кроватью виднелись комья пыли — еще одно свидетельство не слишком деятельного домоводства. Мальчик вошел в комнату, направился к окну и выглянул. Да, он не ошибся. Именно здесь произошло нечто ужасное — возможно, убийство.

Проблема заключалась в том, что больше смотреть было не на что. С лупой в руке он изучил стены, кровать и пол под ней, заглянул в гардероб и ящики туалетного столика, осмотрел подоконник снизу и сверху, исследовал занавески. Никаких следов убийства. Мальчик был озадачен. Преступник явно хорошо знал свое дело. Придется снова расспросить миссис Ричмонд — вероятно, завтра. Он записал свои наблюдения в блокнот. Спускаясь вниз по лестнице, он никак не мог отделаться от ощущения, что о чем-то забыл. Но о чем именно?

Миссис Ричмонд взяла ключ и повесила обратно на крючок.

— Я обязательно расскажу маме о комнате. Полагаю, она отлично подойдет, если только упомянутая дама уже не подыскала себе жилье.

— Ну если она соберется сюда, напомни, чтобы сказала мне, кто ее послал. К друзьям у меня особый подход.

— Спасибо, миссис Ричмонд. — Мальчик посмотрел на часы над плитой. — О Боже, мне пора.

Раскланявшись с миссис Ричмонд, мальчик вынужден был бежать всю дорогу до своего дома на Оукленд-роуд. Он едва успел смыть с лица пудру, спрятать мерную ленту и лупу под кровать и забраться в постель. Когда мать принесла чай с двумя овсяными печеньями, сын показался ей раскрасневшимся и возбужденным, и она послала служанку за доктором. Похоже, корь не желала отступать.

На следующий день тетя с матерью решили ограничиться короткой часовой прогулкой. Мальчик вздохнул. За час он почти ничего не успевал сделать, поэтому, очевидно, следовало сообщить в полицию о своих подозрениях, не имея на руках всех необходимых доказательств. Шерлок Холмс счел бы такой поступок неприемлемым. Он бы никогда не вызвал Лестрейда, не собрав предварительно все факты — никаких предположений, «или» и «но». Мальчик представил, как Холмс выговаривает ему: «Необходимо больше информации!»

— Вернемся через час, дорогой… мы ушли! — крикнула мать с лестницы.

Десять минут спустя мальчик как можно тише прикрыл парадную дверь и поспешил в полицейский участок Аппер-Норвуда. Войдя внутрь, он увидел дежурного сержанта полиции, которого явно больше занимал последний выпуск «Дейли ньюс», нежели деяния местных криминальных элементов.